Б. Седов - Рок

- Потом я окончил Киевский университет, факультет журналистики, - благодушно разглагольствовал хозяин, пуская дым в потолок, - а дальше, как говорится, фортуна повернулась ко мне, извините, жопой. Одна ходка, вторая, ну да сами все знаете.

Знахарь кивнул.

- Да-а-а… - Берендей задумался, - вот оно как… Ну а теперь, как видите, сижу тут в Чикаго, занимаюсь делами помаленьку.

- Так уж и помаленьку, - возразил Знахарь, отодвигая тарелку и закуривая, - вы зря так скромничаете, Николай Тарасович, я о вас много слышал. И дела ваши…

- Э-э, у меня не дела, а делишки, любезный Константин Владимирович, - махнул рукой Берендей. - Вот у Боярина - дела. Не чета нашей возне.

Услышав имя Боярина, Знахарь насторожился.

Именно этот человек интересовал его в Америке больше всех остальных. Именно он был нужен Знахарю для того, чтобы…

Знахарь изобразил на лице недоумение:

- Боярин… Что-то знакомое. Николай Тарасович, вы не напомните мне, кто это такой?

- Ну как же, как же, - укоризненно покачал головой Берендей, - это, батенька, алмазы, изумруды и прочие минералы, столь высоко ценимые красивыми женщинами и жадными мужчинами, а также желтый, белый и прочие дорогие металлы. Боярин, то есть - Владимир Петрович Бояринов, сорока двух лет от роду, уважаемый человек, питерский, между прочим, как и вы сами, контролирует вывоз этих блестящих побрякушек из России, и упаси вас Бог попробовать обойти его. Я думаю, что это не ваша тема, но все же хочу предостеречь и посоветовать: только через него, и никак иначе. Самодеятельность в этом вопросе карается им очень строго.

- Строго - это, надо полагать, совсем строго? - Знахарь многозначительно поднял брови.

- Да, Константин Владимирович, - Берендей сокрушенно покачал головой, - совсем строго. Строже не бывает. Да что далеко ходить - один их моих людей привез из Киева камушки, немного привез, всего каратов на сто, и попытался продать их в обход Боярина. Так он исчез! И здесь его нет, и там его нет… И совершенно неважно, где он теперь. Главное, что теперь его нет, и, я полагаю, уже не будет нигде и никогда. Вот вам Владимир Петрович Бояринов.

И Берендей развел руки, как бы смиряясь с неизбежностью приливов и отливов, а также лунных затмений и прочих совершенно не зависящих от него явлений природы.

Знахарь покивал, поджав губы, и, чтобы окончательно убедиться в достоверности информации, которую он имел относительно Боярина, спросил:

- А где этот почтенный человек обитает?

- Ну, это же всем известно! У него скромный особнячок в Бостоне, гораздо меньше, чем моя халупа.

- Ну какая же это халупа… - начал было Знахарь, но Берендей, поморщившись, махнул рукой и прервал его:

- Бросьте, Знахарь, не надо. Мы оба с вами городские и отчасти культурные люди. И этот деревянный сарай, в котором я живу, иначе как халупой не называется. Ну, большой, ну, отделан с некоторым, я бы даже сказал, мастерством и этаким изяществом, но сарай - он сарай и есть. Я мог бы купить себе типичный американский особняк в дорогом районе, но… Ладно, расскажу вам кое-что.

Он налил себе и Знахарю из большой мутной бутыли и сказал:

- Сам гоню. Попробуете - скажете, что думаете по поводу моих способностей.

Знахарь, решивший все-таки выпить для пользы дела, кивнул и взял стопку.

Отсалютовав друг другу, они выпили, и Знахарь понял, что всякие там водки и виски - просто гнусное пойло по сравнению с этим домашним продуктом.

Поставив пустую стопку на стол, он покачал головой и сказал:

- Вы знаете, Берендей, я вам ничего не скажу по поводу ваших способностей. Я лучше буду молчать.

Берендей довольно улыбнулся и сказал:

- То-то! У меня в подвале еще пиво зреет, но это через недельку.

Он посерьезнел и, закурив, продолжил:

- А насчет этой халупы… Во время моей последней отсидки веселый кум замуровал меня в подвале. Натурально заложил кирпичом, как в рассказе Эдгара По «Бочонок амонтильядо». Читали?

Знахарь кивнул.

- Я сидел в абсолютной темноте и тишине ровно год. В моей темнице было два отверстия - через одно вытекало мое дерьмо, через другое мне просовывали хавку, и в это время гасили со своей стороны свет. Потом задвигали отверстие бетонным блоком и - снова тишина… Я даже лучика не видел. Когда кум выпустил меня из этой могилы, то Эдмон Дантес по сравнению со мной выглядел, наверное, цветущим здоровяком.

- Да-а-а… - Знахарь не знал, что и сказать.

- Ну, дальше - понятно. Кончился мой срок, и вскоре кума привезли ко мне запакованного и перепуганного. Он пытался угрожать, но я только смеялся и радовался. Его замуровали так же, как меня, и кормят до сих пор. За все заплачено.

- Давно это было?

- Э-э-э… Не соврать бы… примерно одиннадцать лет назад.

- Одиннадцать лет? - Знахарь ужаснулся.

- Да, примерно так.

- И он жив до сих пор?

- Да.

Знахарь представил себя замурованным в каменном склепе, и зябкая судорога передернула его плечи.

- Да, Знахарь, одиннадцать лет. И будет сидеть там до самой смерти, дай ему Бог здоровья и долгих лет жизни.

- Однако…

- Теперь, я надеюсь, вы понимаете, почему мой просторный деревянный дом стоит посреди поля, под большим небом, вокруг него чирикают птички, а я в свободное время ковыряюсь в грядках.

- Да, - медленно ответил Знахарь, - теперь понимаю.

- Вот и хорошо. Я знал, что вы меня поймете. Берендей посмотрел на часы и поднялся из-за стола.

- Нам пора, - сказал он, - через полчаса вы встретитесь с Марафетом. Под вашу встречу снят номер в гостинице «Иллинойс», это в центре. Давайте еще по одной, на дорожку, да и поехали.

- Давайте, - согласился Знахарь и тоже встал. Они хлопнули еще по стопочке и вышли на улицу, где Василь любовно полировал куском замши и без того сверкающий лимузин.

Знахарь поднял голову и, помня рассказ Берендея, посмотрел на высокое небо совсем другими глазами. Одиннадцать лет… Наверное, это слишком. Сам он просто убил бы своего врага, но не стал бы обрекать его на такой ужас. А может быть, и стал бы, кто знает…

Оглядевшись, он еще раз полюбовался зелеными холмами и стал спускаться с крыльца. Василь стоял рядом с распахнутой дверью лимузина, в недрах которого уже сидел Берендей и делал Знахарю приглашающие жесты. Знахарь кивнул и тоже забрался в серое кожаное нутро нелепо длинной машины. Василь сел за руль, повернул ключ, и лимузин мягко тронулся с места. «Корвет», в котором сидели сопровождающие высокого гостя парубки, последовал за ним.

Когда лимузин поравнялся с аккуратным огородом, взращенным трудами Берендея, Знахарь спросил:

- Так вы действительно сами все это копаете?

- А как же, - гордо ответил чикагский авторитет. - Это только полные идиоты считают, что кайф в том, чтобы ничего не делать. Любой труд почетен, и эти мои взгляды, между прочим, - одна из причин того, что я теперь не в России, а в Америке. А Россия наша… - Берендей тяжело вздохнул. - Россия - это вроде как зона самого легкого режима. Везде паханы, кумы, понятия… Да что я вам говорю! Сами знаете.