Александр Золотько - Под кровью — грязь

Так то если отмыть.

Странно, но вода была в обоих кранах. В кране для горячей – вода отчего-то была горячей. Галлюцинация у вас, батенька, галлюцинация. Совершенно с вами согласен и предлагаю принять душ, пока видение не рассеялось.

Неплохо было бы, конечно, налить полную ванну воды, взять чашку кофе и посидеть часик, наслаждаясь теплом. От таких мыслей глаза снова стали слипаться, и Гаврилин, мстительно припомнив недовольное лицо отражения, смыл с себя мыло, и, прежде чем выйти из-под душа, перекрыл горячую воду.

Мать, мать, мать!.. Гаврилин выдержал секунд десять. Не суетиться, не кричать, теперь повернуть до упора вентиль холодного крана. А после этого тщательно обтереть дрожащее тело сухим полотенцем.

Какая только ерунда ни лезет в голову от недосыпа. А ведь думать нужно не об этой ерунде, а о предстоящей беседе с Самим. Думать тщательно, внимательно перебрать в голове всю информацию, тем более что ее не так уж и много.

Думать, думать и думать. Было бы чем. После ледяной воды голова казалось немного чужой, Гаврилин тщательно растерся махровым полотенцем, потом расчесал мокрые волосы перед зеркалом.

Может действительно – не так страшен черт, как его малюют? Ну, дадут ценные указания, предложат новый фронт работ. Рутина. Что может случиться? С ним вообще ничего не может случиться, а под руководством прозорливого и великого начальства и подавно.

И подавно. Так что волноваться нечего. Абсолютно. Если при этом еще не вспоминать, что всего четыре месяца назад это самое начальство отправляло его на смерть. Собиралось подставить его, если верить… Ладно, о покойниках либо хорошо, либо ничего. Особенно о тех, которые погибли по твоей вине.

Ни хрена. Не по его вине, а вместо него. Просто наступили на ту же мину, которую ставили для Гаврилина. Об этом лучше не думать, но и забывать об этом тоже не стоит.

Тогда, вернувшись с теплого моря, Гаврилин ожидал расспросов, проверок, во всяком случае у него должны были хотя бы спросить, что же случилось с прежним наблюдателем группы Палача. Просто поинтересоваться. Или просто рассказать, что он не вернулся, или поведать, что возвращение Палача в родные пенаты произошло вопреки планам непогрешимого начальства.

Ничего это не было. Совершенно рутинно у него приняли рапорт, в котором он старательно обошел неприятные для себя места. Не нужно начальству знать, что молодой шпион и супермен Гаврилин информирован о том, что его первое задание по мысли этого самого начальства должно было стать и последним.

Он долго не мог прийти в себя после этого. Ему улыбались, заботливо помогли переехать в другой город, приобрели квартиру – те же самые люди, подставлявшие его.

Гаврилин сделал единственно возможное – затаился. Работал и ждал, ждал и работал. И боролся с мыслью, что все это напоминало отсрочку. Он был наблюдателем Палача. Чудом уцелевший наблюдатель чудом выжившего Палача.

Он чувствовал, или знал, или предполагал, или… Должен был настать момент, когда начальство решит списать Палача. Неизбежно. Недаром ведь все было спланировано в июле именно так.

Они связаны – Палач и Наблюдатель. Гаврилин чувствовал, что связаны их судьбы, чувствовал, что если начальство решит избавиться от Палача, то оно одновременно избавится и от него.

Вот так сходят с ума. Не было у него ни малейшего повода ожидать такое от конторы. Ни малейшего, кроме слов, прозвучавших четыре месяца назад в темноте бетонного туннеля. Не было.

Чтобы не рехнуться окончательно, Гаврилин уговорил себя не задумываться об этом. И честно уговор выполнял. До сегодняшнего утра. А теперь как ни хитрил с собой, как ни пытался заглушить в себе тревогу, подобно желтому мигающему огню светофора на перекрестке, в мозгу его пульсировала одна мысль – началось. Большим огненными литерами – НАЧАЛОСЬ. И ничего нельзя было с этой мыслью поделать.

Оставалось только ждать разговора с начальником.

Наташка считала, что люди во сне выглядят особенно возбуждающе. Они не владеют своим телом, и этим телом может кто-нибудь завладеть. А потом…

Потом суп с котом. Или суп со скотом.

А еще Наташка считала, что в жизни нужно делать то, что хочется. Большинство этого не понимают, большинство, прежде чем сделать что-то, будут несколько часов думать, как на это посмотрят окружающие. Как они посмотрят? Что скажут? А вдруг не одобрят?

Уроды. Скопище уродов. Нет, Наташку это в принципе устраивало. Однажды, в самом начале своих приключений, она напоролась на парня, который тоже хотел делать, что ему нравится. А нравилось ему калечить напарниц по траханью, и достиг он в этом деле большого искусства.

Наташка из той истории вынесла шрам на плече и уверенность в том, что все должно идти так, как идет. Люди существуют для того, чтобы жить за их счет.

И получать удовольствие.

Вначале Наташке просто нравилось трахаться с парнями и мужиками. Ее не интересовало ни имя, ни возраст. Оргазма достигала она и легко, и многократно, новизна партнера ее не тяготила так же, как и не особенно возбуждала.

Послушав откровения одноклассниц и соседок, Наташка поняла, что большинство мужиков женщин просто используют, и ей даже понравилась мысль, что она использует мужиков. Какая разница, зачем он это делает, лишь бы было хорошо.

Наташка отправлялась на дискотеки или просто в прогулки по паркам и скверам для того, чтобы снять очередного мудака, а когда однажды к ней подкатила дамочка с пикантным предложением, Наташка поняла, что удовольствие можно получать не только от мужика.

Зарабатывать телом деньги Наташка не хотела. Она хотела делать в постели все, что нравилось ей самой, а не приказы клиента. Попробовав пару раз, Наташка поняла, что большими деньгами здесь не пахнет, как и большими удовольствиями.

И она сделала открытие. Спящие люди очень беспомощны. Они не могут остановить, когда ты чистишь их карманы. Но только чтобы изымать деньги спокойно, очередного партнера нужно было оттрахать до полного его изнеможения.

Потом оказалось, что некоторые спят очень чутко, и Наташке пару раз пришлось убегать. Немного порассуждав, Наташка поняла, что любой человек будет спать крепко, если дать ему снотворного.

В отличие от проституток, работавших с клофелином, Наташка давала снотворное не вместо секса, а после него. Зачем лишать себя удовольствия? Да и пострадавший в результате получал хоть что-то.

А потом… Наташка даже не помнила, когда, впервые глядя на спящего мужика, она ощутила полную власть над ним. Перед ней было живое, теплое тело, с которым она могла делать все что угодно. Все.

Это потом она делала все. А поначалу спящий был просто игрушкой, экзотической и забавной. Наташку это возбуждало и заводило. Она чувствовала, как все тело напрягалось от одной только мысли об этой беззащитности.