Александр Золотько - Зубы Дракона

– Да? И что вы будете делать дальше? Оставите жителей села наедине с варварами? Или выловите этих несчастных варваров и вывезете их отсюда? А что будут делать крестьяне?

– Жить они будут.

– А кто им будет платить? Вы полагаете, что они смогут заработать на хорошую еду и одежду, к которым они привыкли? И здесь по мановению волшебной палочки вдруг появится врач и школьные учителя? Ведь крестьянских детей учат старшеклассники из Школы гениев.

– Они и будут, – начал Шатов, но замолчал.

– Что же вы не продолжаете? – улыбнулся язвительно Дмитрий Петрович. – Что вы будете делать со школой? Вас не устраивает программа обучения, вас пугают цели, а преподаватели вызывают желание убивать… Вы знаете, сколько стоит один день работы Школы? Но вы знаете, откуда берутся деньги на ее работу. Вы сможете найти другие источники?

Шатов отвернулся к окну.

– А, наше государство выделит деньги на поддержание Школы гениев. Наше государство бросит все, и выделит много-много денег, потому, что наше государство никогда не экономило на образовании и на будущем нации? Вы так себе это видите?

– Я…

– Именно вы, Евгений Сергеевич. Именно вы. Максимум, на что сподобятся наши гуманисты, это вывезти отсюда всех детей и разбросать их по другим учебным заведениям. А тут сделать элитную платную школу. Или очень крутой пансионат для тех, кто сможет оплатить эту роскошь, – Дмитрий Петрович говорил легко, будто не один раз репетировал это свое выступление. – Вы можете мне возразить?

Шатов осторожно тронул папку и отдернул руку, словно обжегшись:

– Вы хотите сказать, что теперь обратной дороги нет?

– Я ничего не говорю, я спрашиваю у вас, Евгений Сергеевич. Вы не все еще видели. Вы не видели, как школьники принимают участие в охоте на людей, как пятиклассники пытают тех, кого им приказывают, и знаете, те, кто легко перенес бы пытки от взрослых, увидев нож или огонь в детских руках, рассказывают все, как под действием сыворотки правды. А еще вы не видели, что делают варвары с теми, кто попадает им в руки. И они делают такое, что нам почти не приходится ничего добавлять, чтобы выдать эти тела за жертвы диких зверей…

– Зачем вы это мне рассказываете?

– А чтобы придать нашему разговору полноту, чтобы ничего не ускользнуло от нашего с вами внимания, и чтобы вы принимали свое решение сознательно, – Дмитрий Петрович встряхнул руками, будто уже умыл их. – При всех этих ужасах, вы, уничтожив нас, уничтожаете тысячи талантливых детей и обрекает сотни и даже тысячи семей на голод. Как вам такая альтернатива?

Шатов молчал.

– А тут вам предлагают стать одним из нас.

Шатов передернул плечами.

– Почему вы так реагируете? Вам предоставляется возможность что-то изменить во всем этом. Самую малость, но изменить. Если вы будете знать, что спасли жизнь одному человеку – этого мало? А ведь вы можете спасти жизни десяткам…

– И все люди Замка будут мне в этом помогать? – спросил Шатов.

– Конечно, нет. Но вы ведь сможете стать даже руководителем. Вы не дурак, мозги у вас не заплыли жиром, и вы могли бы… Вы думаете, что тут собралась интеллектуальная элита? Чушь. Вы умнее и талантливее их всех, вместе взятых…

– Не нужно так нервничать, Дмитрий Петрович. Вы сами прекрасно понимаете, что я…

– Не отказывайтесь, – торопливо перебил Шатова Дмитрий Петрович. – Подумайте. Получить возможность…

– Мне никто не даст такой возможности. Ваш Лучше всех спрятанный уничтожит меня…

– Он не сможет этого сделать под угрозой смерти…

– Да, действительно, вы это ловко придумали. Главного может убить каждый, а он – нет. Только, если я стану главным, меня сразу же уничтожат, – Шатов поймал себя на том, что начинает спорить азартно. – Чисто гипотетически. Кроме этого, мы забыли об Императоре. А он что, жаждет реформ и гуманизма?

– Он жаждет эффективности. Простой обычной эффективности. И вы что, полагаете, будто мы ведем этот разговор без ведома императора?

– А император, кстати, тоже среди вас? – Шатов передвинул с места на место клавиатуру, искоса взглянув на собеседника.

– Нет, император, как я полагаю, достаточно далеко отсюда. И связь с ним мы поддерживаем…

– Я уже слышал, через компьютер, – Шатов вздохнул.

Снова позиция Дмитрия Петровича неопровержима. Снова невозможно ее пробить, не став в собственных глазах пустым болтуном, уклоняющимся от ответственности. Махнуть на все рукой, послать их всех к черту? Замечательная идея, только люди будут продолжать умирать. Не только здесь, но и в твоем городе тоже. Их будут убивать добропорядочные граждане, знать не знающие про Замок и Императора, мечтающие только о сладостном ощущении безнаказанного убийства. А деньги пойдут на то, чтобы несколько тысяч детей смогли вырасти в хищников и завоевать тех самых добропорядочных убийц, и тех, кто вышвырнул детей, и тех, кто… Всех. Весь мир – для императора.

Согласиться? Значит, стать соучастником. Вот так вот, милые гуманисты. Вот так вот.

Шатов посмотрел на Дмитрия Петровича, который терпеливо ждал, закинув ногу за ногу.

– И вы вытащили меня для того, чтобы совершить такой благой поступок? Вы все очень хотите, чтобы система ваша стала гуманней и веселее?

– Нет. Вы ведь читали свое дело. Вы не могли не заметить, что очень сходны с Драконом по типу мышления…

– Нет.

– Да. И вы это прекрасно сознаете. Только благодаря этому сходству вы смогли выжить.

– И вы решили…

– Вначале мы хотели вас просто уничтожить, – голос старика стал звучать сухо, как будто ломался наст на февральском снегу. – Но потом поняли, что это не признак силы…

– Хотели доказать своим ученикам, что никто не смеет вставать на пути вашей империи, что вы круче всех?

– Что-то вроде этого, – Дмитрий Петрович встал со стула и прошелся по комнате. – Но потом пришла мысль, что вы могли бы заменить Дракона.

– Не вам одним.

– Вы об организации Михаила Хорунжего?

– О ней.

– Эта организация вышвырнула вас, как ненужную бумажку, в тот момент, когда вы особенно нуждались в помощи, – глухо сказал Дмитрий Петрович.

– И я должен их за это ненавидеть? – спросил Шатов.

Дмитрий Петрович промолчал.

– Выбросили меня, – повторил тихо Шатов. – Я что, все делал сам? По похоронам?

– Да. Вы никому не разрешили принять в этом участие. Совершенно никому. Вы сами ходили на кладбище, вы были единственным, кто стоял у могилы. Даже поминали вы ее в одиночку. А потом вам стало хуже… Извините, – сказал Дмитрий Петрович, увидев, как сжались кулаки и как вздулись на скулах у Шатова мышцы.

– Все один… – еле слышно сказал Шатов, протянул руку и снова прикоснулся к папке со своей фамилией на обложке. – Кто ее убил?