Александр Новиков - Охотник

Вибрировала "палуба", ночной бриз шевелил волосы. Океан был спокоен, в небе горели мириады звезд. "Маrine" медленно, но уверенно шла на восток.

…Минут через двадцать из-за мыса показался луч прожектора. Он шарил по воде и быстро приближался – катер… Они шли без света, и Гурон надеялся, что их не заметят. Сначала так и получилось: луч света прошел мимо них раз… другой… и ушел дальше.

Обнаружили их часа через два, когда уже рассвело и они прошли примерно половину пути. Гурон услышал звук двигателя, оглянулся и увидел приближающийся на полном ходу катер… Низкое солнце слепило, катер стремительно надвигался. Он казался темной хищной птицей над водой.

– Врагам не сдается наш гордый "Варяг", – пробормотал Гурон. "Черепаха" не могла конкурировать с катером ни по скорости, ни по маневренности… но она была защищена броней и имела автоматическую двадцатипятимиллиметровую пушку.

По борту хлестнули пули, над океаном прогрохотала пулеметная очередь.

– Да хрен возьмете меня, суки! – выкрикнул Гурон зло, азартно.

Он спустился вниз, занял место в боевой башенке, стал разбираться с артиллерией. Оказалось не так уж и сложно…

Катер описывал эллипсы, маневрировал, постреливал из пулемета. Пули калибром "7,62" молотили по броне, но пробить ее не могли. "Черепаха" уверенно ползла, дымила выхлопной трубой по правому борту.

Гурон ловил катер стволом, но все никак не мог приноровиться… на катере осмелели, подошли ближе – Гурон дал очередь. Снаряды прошли по борту катера, вспороли обшивку, брызнули вспышками разрывов. Катер резко отвалил в сторону, задымил.

Гурон рассмеялся. Над океаном вставало солнце, и стальная плавающая "черепаха" несла его к свободе.

Топливо кончилось, когда до берега осталось километров десять-двенадцать… двигатель фыркнул раз, другой и затих. Прекратилась надоедливая вибрация корпуса.

– Приплыли, – сказал Гурон.

– Я не виноват, мистер, – испуганно заявил негр-механик. – Я предупреждал.

– А никто тебя и не винит, – ответил Гурон довольно беззаботно. "Черепаха" по инерции все еще двигалась вперед, и Гурон, пребывая в эйфории, еще не осознавал всей серьезности положения. Казалось, что земля уже близко, что попутный ветер так или иначе подгонит "черепаху" к берегу. Он ничего не знал о течении, которое сносит машину на юг и неизбежно унесет в океан… а на борту есть только ящик пива и ни крошки пищи.

Часа через три стало ясно, что "черепаха" медленно дрейфует к югу, а береговая полоса не только не приблизилась, но – напротив – отдаляется.

Насосы не работали, а внутрь корпуса начала поступать вода. К вечеру берег скрылся из виду, "черепаху" несло в Атлантический океан.

Гурон избавился от "напарника". Это было жестоко и, вероятно, несправедливо. Но он отдавал себе отчет, что негр зарежет его через пять минут после того, как он, Гурон, уснет. А он уже валился с ног от усталости.

Он избавился от напарника, вычерпал воду и лег спать. Спал плохо, тревожно.

На другой день был шторм. "Черепаха" то поднималась на гребень волны, то проваливалась вниз… каждый такой "провал" казался Гурону последним. В корпус поступала вода, ее нужно было отчерпывать, но Гурон был не в состоянии – он боролся с морской болезнью и с ящиком пива, который швыряло по стальной утробе.

Сколько часов продолжался шторм, он не знал… казалось, что несколько дней. Когда шторм прекратился, Гурон был измотан вконец, но отдыхать не пришлось. Когда он отдраил люк, то увидел, что "черепаха" сидит почти вровень с водой. Несколько часов Гурон черпал воду, выливал ее обратно в океан. Потом упал, совершенно обессиленный. Уснул в мокрой, пропитанной солью одежде.

Когда проснулся, его роба стала белесой от соли и казалась жесткой, как наждак. Соль была везде – на теле, в волосах, в бороде.

Прошел еще один день. Он снова вычерпывал воду, пил пиво. Он экономил пиво, как только мог, но понимал, что как ни экономь, "запасов" хватит дня на три. Потом – финал.

Он выбросил за борт пустую бутылку – последнюю! – и лег на палубе. Нужно было спуститься вниз вычерпывать воду, но он подумал: зачем? Без жидкости он продержится в этой парилке максимум двое суток… ну, допустим, трое… потом он начнет пить соленую воду… потом сойдет с ума, будет бредить, галлюцинировать и все равно подохнет… так зачем вычерпывать воду?

У него был английский пистолет-пулемет "стэн" с полным магазином и бразильский "таурус". В барабане "тауруса" одного патрона не хватало, но какое это имеет значение? Нужен-то всего один.

Океан был тих. Абсолютно тих. Ветра не было совсем, серо-зеленая вода лежала неподвижно, как лужа. Гурон лежал на горячей броне, засыпал, просыпался и снова засыпал… в очередной раз он проснулся ближе к вечеру. Открыл глаза и сразу увидел большого белого альбатроса. Альбатрос сидел на башне и глядел на Гурона черными неподвижными глазками.

Гурон подумал, что все еще спит и видит сон. Или начинается бред. Он бы не удивился, если бы птица вдруг заговорила человеческим голосом. Пожалуй, он бы даже поддержал разговор. Она не заговорила. Неправдоподобно большая, она сидела на башне и глядела на Гурона круглыми равнодушными глазками.

Все еще сомневаясь в реальности происходящего, Гурон встал на колени и протянул к птице руку. Альбатрос пошевелился и… больно ударил по руке клювом.

– … твою мать, птичка! – хрипло произнес Гурон. Он посмотрел на руку, на выступившую мгновенно кровь и осознал вдруг, что птица существует не только в его воображении. Она – реальна. И – она съедобна!

Он схватил птицу за шею. Альбатрос дернулся, распахнул огромные крылья. Вдвоем человек и птица покатились по палубе. Альбатрос был очень сильным, он бил человека крыльями, издавал горловые звуки, стремился ударить клювом. Гурон был уже очень слаб, но не отпускал птицу. Они скатились в воду. Альбатрос бил крыльями, человек стискивал руки, душил, стремился сломать шею… возможно, в этот момент он не был человеком.

Альбатрос затих, распластал по воде крылья. Обессиленный человек лег на спину, раскинул руки и прикрыл воспаленные глаза. Было очень тихо, садилось солнце, на неподвижной воде неподвижно лежали три тела – воняющая запахом солярки бронированная боевая машина, мертвая белая птица и полумертвый человек.

Он вытащил альбатроса на "палубу", кортиком вскрыл горло и прильнул губами к ране. Он пил соленую, горячую кровь, захлебывался ею и пил, пил…

Наступила ночь. Над океаном высыпали звезды. Гурон сидел на "палубе". Губы, борода, грудь и руки его были в засохшей крови. К крови пристали пух и мелкие перья. Он был страшен. У его ног лежала наполовину съеденная птица. Длинное узкое крыло свешивалось в воду.