Александр Новиков - Охотник

Помнил ли он дом своего детства? Да, он его помнил. И неосознанно берег в себе эту память. Теперь дома нет.

– Помню, – кивнул Гурон. – Но не так, чтобы очень хорошо – мал еще был… А вот – нет его. Даже и фундамента нет.

А Паганель сказал:

– Во многом ты, Индеец, прав: наш дом разрушен… ностальгия заедает. Кто бы мог подумать? Ты ведь знаешь, что к так называемой "советской власти" я всегда относился, мягко говоря, скептически…

– Знаю, – слегка усмехнулся Гурон.

– Вот-вот… даже не к "советской власти" – не было такой власти. Была власть кепеэсэс. Господи, как я презирал всех этих партийных царьков, профсоюзных шестерок и комсомольских проституток. А сейчас, когда все они вдруг стали "демократами", презираю еще больше. Потому и в партию не вступил, карьеры не сделал… да и хрен с ней! А вот теперь, ребята, накатила ностальгия, пришло понимание: у нас была Империя! У нас была Великая Советская Империя! Не понимали… ничего тогда не понимали. А имена? Имена какие были? Георгий Константинович Жуков… Юрий Алексеевич Гагарин… Юрий Владимирович Андропов… Вячеслав Михайлович Молотов! Ах, какие были имена. Какие были титаны… теперь их обгаживают пигмеи. Валентин снял со стены гитару, тронул струны, спел:

Ах, девочки! Война, война, Идет аж до Урала. Ах, девочки! Весна, весна, А молодость пропала!

Он резко оборвал игру, сказал:

– Я давеча смотрел хронику с записью парада на 7 ноября… вспоминал: ветер! Ветер над проспектами, над площадями. Знамена. Батальоны шагают – левой!.. Голенища… аксельбанты… Ну, на трибуне, конечно, товарищ Романов Г. В. В шляпе… Ах, черные "Волги", синие кальсоны… водка в граненом стакане… ноябрь – холодно! И: "Поздравляем с днем Великой Октябрьской социалистической революции, товарищи! Урра, товарищи!"… Империя! Мы жили в Великой Империи… не понимали!.. Лагеря. Пельмени… "Как насчет халвы, Бекас? – А может, лучше насчет пива?"… "Жигули", дубленки – дюфьсит… стенка "Вега" – по записи, подписка на "иностранку" и "За рулем" – по блату… Бог ты мой! Кто бы мог подумать? Кто бы мог подумать, что всего этого больше не будет? А над проспектами и площадями – ветер, ветер… не по-ни-ма-ли! Коробки – бетонные. В них – пьянство, ругань, телевизоры с программой "Время". А на Новый год – запах мандаринов. Но план – любой ценой: "Если план не дадим, товарищи, в райкоме, блядь, нас не поймут!" извини за мат, любимая, но – тошно! Накипело. Но Империя – была. Валька прошелся по струнам:

…нет, ребята, все не так, все не так, ребята.

Гурон слушал, смотрел на Паганеля и что-то закипало внутри, закипало, рвалось наружу…

– Извините, – сказал Валентин. – Извините меня. Наливай, Ваня… а в одном ты все-таки не прав – фундамент остался.

Наташа осторожно прикоснулась к руке Валентина…

Гурон категорически запретил себя провожать, попрощался, ушел. Валентин и Наташа помахали ему рукой из окна на третьем этаже. Гурон вышел на проспект Науки. Было темно, прохладно, половина фонарей не горела, у ларьков на углу орали пьяные голоса… Нет, ребята, все не так… все не так, ребята!

Когда Гурон вернулся, Чапов был уже дома. Он посмотрел на Гурона скептически, спросил:

– Хорошо погуляли?

– Нормально.

– Может, чайку попьем?

Сели в кухне. Чапай поставил на плиту чайник, щелкнул клавишей старого магнитофона, по шестиметровой кухоньке поплыл голос Окуджавы.

– Ну, как тебе Наташа? – спросил Чапай.

– Думаю, Валька вытащил счастливый билет, – сказал Гурон. – У нее глаза светятся, когда она на Вальку смотрит.

– Он тоже как на крыльях парит… может, дернем по каплюхе за счастье молодых?

– По каплюхе можно.

Чапов распахнул дверцу холодильника, достал бутылку, открытую банку кильки и полузасохший кусок сыра.

– Извини, – сказал Чапай, кромсая сыр ножом, – с закусоном нынче напряг.

– А с чем нынче не напряг?

– Со всем напряг… со жратвой, с сигаретами, с мылом, стиральным порошком. Только вот с этим, – Чапай щелкнул по бутылке, – полный ажур.

– Спирт?

– Он и есть. В порт каждый день приходят пароходы, набитые этим добром под завязку. На разгрузку – очередь. Таможня взятки берет – мама, не горюй!

– Как же так, Саша? Ведь на спиртное существует госмонополия.

– Существовала, Индеец. Гайдар и его команда объявили свободу предпринимательства.

– Ну и как на свободе-то?

Чапов разлил разведенный спирт по стопкам, ответил:

– А как Паганель давеча спел: "…и теперь на свободе будем мы воровать!" Теперь в каждом подвале – биржа, в каждой общаге – банк. Каждый первый – дилер, каждый второй – брокер… ну, давай дернем за жениха и невесту.

Чокнулись, выпили, закусили килькой.

– Значит, процветает свободное предпринимательство? – спросил Гурон.

– Ага, цветет и пахнет… благоухает. На уровне натурального хозяйства: я тебе вагон тушенки, ты мне – контейнер телевизоров. Для солидности обзывают всю эту мышиную возню словечком бартер.

– Сильно, – бросил Гурон.

– Еще как… но верх совершенства, когда один продает накладную на несуществующий товар, а другой расплачивается фальшивой платежкой.

– И так бывает?

– Сплошь и рядом. Все эти "биржи" и "банки" как раз для этого и создаются… а заправляют в них либо братаны, либо вчерашние партийные и комсомольские князьки.

– Это и есть "свобода предпринимательства"?

– Ага… сначала кидают друга, потом начинаются стрелки-терки-разборки. Со стрельбой, со взрывами. Но это – помяни мое слово – только начало. Скоро начнется серьезная приватизация – приватизация заводов, шахт, нефтепромыслов… вот тогда начнутся настоящие войны.

Гурон щелкнул зажигалкой, прикурил и задал вопрос:

– Ты-то чем сейчас занимаешься?

Чапов помрачнел, налил спирт в стопки.

– Чем занимаюсь? Оно тебе надо – чужое горе? Давай-ка лучше выпьем, Индеец.

– А все-таки?

– Я нынче в убойном отделе, Ваня, пашу.

– Много работы?

– Много. А сейчас полный звездец – серия пошла. Бродит по городу какая-то сволочь, женщин режет.

– Найдете?

– Найдем. Серийщиков практически всегда находят… вот только пока мы его ищем, он режет.

– Понятно… его расстреляют?

– Навряд ли.

– Почему?

– Ты, Индеец, что – вчера родился?

– Почти.

– У нас теперь не расстреливают, Ваня. У нас теперь гуманизьм. Теперь суды почти не выносят смертных приговоров… в духе, так сказать, нового времени. Судьи опасаются – их ведь тоже обвинили во всех смертных грехах. Но даже если какого-нибудь упыря и приговорят к вышке, так "гарант Конституции" помилует. Он сейчас перед Западом гнется – только держись. Доказывает, что он "лидер нового типа", что у него "европейское мышление". А скоро, возможно, на смертную казнь введут мораторий [47].