Юлия Латынина - Ниязбек

Панков как раз подходил к солдатам, когда вверху послышалось ровное стрекотание, и полпред увидел опускающийся на площадку вертолет. Из вертолета спрыгнул человек в камуфляже и быстро-быстро побежал к солдатам.

Он добежал до них раньше, чем толпа, и по его команде солдаты сомкнулись, а человек проорал командирским басом:

– Стоять! Всем стоять!

Панков отодвинул Джаватхана и выступил вперед. Челка прилипла к его лбу, и он разевал рот, как карп на прилавке. Он оглянулся на секунду и увидел, что толпа людей, бывшая за ним, растекается по площадке и обходит небольшую группу солдат с флангов.

– Ты кто такой? – спросил Панков человека перед строем.

– Майор Стрелецкий, группа спецназа «Юг»!

– Я Владислав Панков. Пропусти этих людей.

Майор то бледнел, то краснел. Потом резко махнул рукой и рысцой припустил к вертолету – докладывать.

Рощица, где шел бой, не давала ни тени, ни прохлады. По каменистой земле карабкались вверх коленчатые деревья, и кора их была обметана лишайниками, как лихорадками. Федералы не теряли времени даром: трупов нигде не было видно.

Чуть в стороне от рощицы из земли вылезал белый слоистый камень, и у его бока вздымался курган из камней поменьше. Было ясно, что эти камни кто-то перетаскал с соседней осыпи, и поскольку это делалось в спешке, а дни были жаркие и мокрые, Панкову почудилось, что из-под камней несет сладковатым тяжелым запахом.

– Откопайте трупы, – велел Владислав.

Люди принялись разбирать завал, а Панков сел на стланец, выпирающий из горы каменной опухолью, и стал смотреть вниз. Они были так высоко, что солнце висело почти вровень с горою. Из-под чахлого деревца, едва дающего тень, Панкову была видна отара овец на соседнем склоне, восхитительно темном и тенистом, и далеко внизу – петляющая сквозь село дорога. По дороге медленно ползли два БТРа. По тропинке от села поднимался народ – еще и еще. Они шли, как муравьи на мокрый сахар.

Панков показал Джаватхану на БТРы, и тот кивнул. Владиславу очень хотелось попросить, чтобы в село приехал кто-нибудь еще, Хизри, или Магомедсалих, или сам Ниязбек, но он понимал, что это бесполезно. Сотовой связи не было ни у кого, ближайшая передающая мачта находилась в добрых полуста километрах. Спутниковая связь была у Панкова в машине, но машина стояла почти на дне ущелья, и скалы отрезали ее от спутника.

У Панкова было шесть охранников, и еще трое были с Джаватханом. И еще десятка два человек, пришедших из села, имели при себе берданки или автоматы. Теоретически это было никуда не годное соотношение против двух БТРов и вертолета огневой поддержки, и Панков попытался подавить в себе иррациональный страх. Это было глупо – предполагать, что российская армия будет сражаться против начальника Контртеррористического штаба. «Тебя просто слишком пугает Арзо, – подумал Панков, – но он больше не сепаратист, и ты не у него в подвале».

И все-таки полпред президента по Кавказскому федеральному округу чувствовал странный комфорт при мысли, что сидевший рядом с ним человек резал горло российским солдатам, потому что берег патроны.

Первый труп раскопали через двадцать минут.

Джаватхан коротко кивнул Панкову, поднялся и повел его за собой.

Человек в камуфляже лежал ничком возле острых серых колючек. Почему-то он был босой. Один из людей Джаватхана проговорил что-то вполголоса.

– Что? – спросил Панков. Джаватхан присел на корточки и показал:

– Затылок, он убит выстрелом в затылок.

Потом он перевернул труп, распахнул камуфляжную куртку, надетую прямо на загорелую грудь, и оттянул резинку штанов, показывая серые несвежие трусы и белое тело под ними.

Панков резко втянул воздух сквозь зубы и пошатнулся.

Человек был убит из огнестрельного оружия, в этом не было никакого сомнения: пуля, вошедшая в затылок, так разворотила лицо, что трудно было понять, стар этот человек или молод. Но далеко не все повреждения на трупе были от пули. Человек был чудовищно худ, его мускулы обвисли, и резинка трусов разделяла его тело на белый пах и бронзовый от загара верх. Панков вдруг вспомнил, что у «лесных братьев» кожа всегда белая: вечно в камуфляже, вечно в лесу, вечно настороже. Этот человек был худ, так, как может быть худ узник Освенцима или заключенный, которого морили голодом, но он загорел за лето, и еще на нем были трусы, а ваххабиты ходили без трусов. По левому плечу шли здоровенные, с пятак, ожоги, и Панков вдруг почему-то понял, что это – не сигарета. Ожоги были слишком большие. Это – сигара.

Джаватхан задрал покойнику слишком широкую штанину, и Панков, содрогнувшись, увидел гнилое месиво на месте коленных чашечек. Их пробили или прострелили – не день и не два назад, и было понятно, что ни один человек, у которого переломаны коленные чашечки, даже если он не загнется от болевого шока, не в состоянии после этого бегать по горам.

Джаватхан и еще один горец стали стаскивать с покойника штаны, и тут охранник Панкова Сережа Пискунов не выдержал. Он отбежал в сторону, перегнулся за камень и начал блевать.

Второй труп положили перед Панковым через две минуты. Людей вокруг было немного, люди Джаватхана сторожили выход на поляну, оберегая стыд умерших, но Панков видел толпу в трех метрах за камнями. Джаватхан поднял руку второго мертвеца и показал Панкову.

– У него вырваны ногти, – сказал Джаватхан.

– Да, – сказал Панков, – клещами, наверно.

– Вот именно. Ты думаешь, кто-то в бою носит с собой клещи? Запомни на всякий случай: если ты взял человека в бою и тебе надо быстро с ним поговорить, лучше всего просто отстреливать ему пальцы.

Голова Панкова кружилась от жары и от запаха гниющего мяса. Ему казалось, что он провел на горе уже полдня, и он изумился, когда глянул на часы и обнаружил, что прошло всего сорок минут. «Интересно, что будет, если я потеряю сознание? – подумал Панков. – Все эти горцы наверняка решат, что я слабый человек А мне просто жарко».

Он сел на камень и молча ждал, пока выкопают остальные трупы. А когда он поднял глаза, то увидел, что толпа у края рощицы расступается и сквозь нее идут глава республиканского УФСБ генерал-майор Шеболев и командир спецподразделения ФСБ «Юг» полковник Хаджиев.

Панков встал, украдкой покосился на трупы. Их было уже четырнадцать. У некоторых были только отрезаны уши. Панков вспомнил оперативную съемку, которую показывали вчера по телевизору, и про себя изумился тому, что в кадр не попали следы пыток. Оператор не мог этого не видеть. И Шеболев, если он осматривал вчера трупы, тоже не мог. Скорее всего, он решил покрывать Арзо до последнего. Он предпочел дать чеченцу медаль за бой, которого никогда не было, нежели поставить под удар всю деятельность Контртеррористического штаба.