Юлия Латынина - Земля войны

– Ты хочешь правда это знать? – спросил Углов. – Так вот тебе правда, Заур Ахмедович. Ты прекрасно знаешь, что Россия теряла контроль над республикой. Я попытался разоружить твоего брата. Но дело не в твоем брате. Дело в самой России. Дело в том, что моя страна ведет себя одинаково. И в Иваново, и в Бештое. Везде берут взятки. Везде сажают без суда и следствия. Везде отбирают бизнес, а если твоя мата или дочь попадет под колеса машины пьяного генерала, то генерал, протрезвев, возбудит на тебя уголовное дело, чтобы ты не рыпался. Разница в том, что в Иваново это проходит, а в Бештое – нет. В Иваново человек, у которого задавили мать, берет бутылку водки и спивается на лавочке под жалобы соседям, а у вас он не жалуется соседям. Он берет автомат. А если он пожалуется соседям, на него посмотрят, как на недоумка.

И когда это начинает происходить, Россия начинает бояться Кавказа. Русский, который с бутылкой, смотрит на кавказца, который с автоматом, и говорит: «Они дикари», хотя это слово переводится как «мы трусы». Русский, который с бутылкой, смотрит на кавказца, который с автоматом, и говорит: «Мы столица». А они – колония.

Но колонию удерживают армией, а у России нет армии. Эту армию сожгли в Грозном, как новогодний подарок Аллаху. Я там был в эту ночь. Ты видел когда-нибудь что-нибудь страшнее, чем когда на твоих глазах салаг, которых привезли прямо из военкомата, сажают в БТРы, и через час эти БТРы похожи на лопнувшую скороварку, которую хозяйка забыла на огне? А я видел – по-страшнее. Это те же самые солдаты, которые выбрались из БТРов. И толпами ходили по чеченским тылам. Их даже не брали в плен. Они никому не были нужны. Чечены звали матерей и отдавали их матерям. Я был на одном из таких обменов, Заур Ахмедович. Меня чуть не расстреляли. Я, кадровый офицер, стоял и смотрел, как стая пьяных чеченов отдает матери ее белобрысого сыночка. Мать плакала и целовала им руки, а сыночку они дали деньги на дорогу. А потом они дали денег мне. Потому что у меня их не было тоже. И в этот момент я понял, что российская армия умерла.

Заур Кемиров молчал.

– Тогда нас спасло только одно: что чечены быстро смекнули, что пленные – это товар. Они недолго давали деньги на дорогу. Они скоро стали резать уши. И тогда я понял: если у страны не осталось храбрых солдат, если у нее не осталось честных чиновников, если у нее не осталось вменяемых политиков, – эта страна может выжить только обманом. Только разводкой. Мы не можем властвовать. Мы можем только разделять. Я видел, как вы встали против чеченцев. И видел, что было потом. Ты думаешь, я не знаю, что Арзо не сдавался нам? Что он не сдавался никому? Твой брат впихнул ему жизнь обратно в глотку, знаешь почему?

– Они кунаки, – ответил глухо Заур.

– Вздор! Если бы дело было в начале вторжения, твой брат убил бы Арзо и не поморщился бы! Но дело было в конце, и твой брат знал, что он воюет не на той стороне. Вот почему он сохранил ему жизнь. Ты хочешь услышать правду, Заур? Вот она, правда – Президент России никогда не собирался строить резиденции на Кавказе. Все разговоры о ней были просто операцией прикрытия. Под этим предлогом мы завели сюда людей, нашли исполнителей и объект. Под этим предлогом здесь оказалась «Альфа». И я сделал то, что должен был сделать, потому что после этой истории твой брат четыре года ловил террористов, вместо того чтобы сражаться на их стороне, и после этой истории две половинки вашей термоядерной бомбы никогда не объединятся друг с другом.

– И с кем это было согласовано? – спросил Заур.

Углов расхохотался.

– Согласовано? Заур Ахмедович, да неужели ты думаешь, что хоть кто-то в Кремле способен взять такую ответственность? Не впадай в паранойю. В Кремле никто не будет принимать такие решения, потому что никто не подозревает, что такие решения надо принимать. Звони, Заур. Все кончено. Эта толпа сейчас разбежится – или я прикажу ее расстрелять. И после этого ты уже не будешь президентом. И бизнесменом ты больше не будешь, Заур, это я тебе обещаю.

Новый президент республики несколько секунд глядел в глаза будущему президенту России. Потом он пожал плечами и полез в карман. Углов улыбнулся и откинулся на спинку кресла.

Заур Кемиров вынул руку из кармана, и в ней вместо сотового оказался пистолет. Глаза Углова изумленно расширились. Он не предполагал, что у Заура вообще есть пистолет. Он как-то забыл, что этот человек, мэр города Бештой, член партии «Единая Россия» и хозяин холдинга, стоящего по крайней мере полмиллиарда долларов, тоже носит фамилию Кемиров.

Рука вице-премьера потянулась к кнопке селектора.

В следующую секунду Заур выстрелил ему прямо в лоб.

Звук выстрела в замкнутом помещении был оглушительный.

Дверь даже не распахнулась – ее сорвали с петель. Подполковник Азямов и глава красноярского СОБРа ввалились внутрь со стволами в руках.

Заур Кемиров держал в руке пистолет. В полуметре от него, лицом на столе, лежал Иван Углов, и пуля, вышедшая из затылка вице-премьера, разворотила его лысину кровавой воронкой.

В дверь вбежали еще двое из ФСО, а следом за ними – Гаджимурад Чарахов.

– Что случилось? – закричал Азямов.

Заур Кемиров вынул из подстаканника салфетку и обтер рукоять пистолета. Потом перегнулся через стол и положил пистолет возле руки Углова.

– Он застрелился, – объяснил Заур.

Все несколько секунд молчали. Потом подполковник ФСО обвел взглядом неподвижный труп и всех, находившихся в кабинете, молча наклонил голову и вышел вон.

Кирилл Водров стоял у окна в актовом зале.

Была уже полночь. Через раскрытые окна в зал вливалась ночная тишина, особая, такая, какая бывает только в горах, и казалось невероятным, что с другой стороны здания таятся несколько сотен готовых к атаке чеченцев, и крупные, как пулеметные гильзы, звезды были рассыпаны по небосклону, и прямо к ним подымался двугорбый верблюд горы.

Еду людям Арзо относили еще дважды.

Чеченцы, без оружия, подошли за ней прямо к ступеням портика, и долго смеялись и обнимались с людьми Джамалудина. Смех в ночной тишине разносился не хуже, чем выстрелы. Кирилл слушал этот смех и думал, чем все кончится. Он как-то не планировал кончить жизнь кавказским террористом и сторонником халифата.

Кириллу надоело смотреть на пропасть у него под ногами, и он резко повернулся, неловко задев прикладом створку окна.

Заложники давно уже сидели не на стульях, а на полу; некоторые плакали. Двое спали. Возле сцены кто-то прибил к доскам здоровенный ржавый штырь, и так получилось, что замгенпрокурора Комиссаров лежал совсем рядом с этим штырем.

Полковник Аргунов сидел, привалившись к стене и время от времени добывал изо рта осколки зубов. С час назад он попросился в туалет и там попытался бежать; Хаген сбил его с ног, а Джамалудин сунул ему в рот ствол и пообещал: «Еще раз дернешься – выстрелю». Кирилл попытался поймать его взгляд, Аргунов заметил это и демонстративно сплюнул.