Сергей Соболев - Последний бой

— Есть еще кто в доме? — спросил он у напарницы, которая принялась споро выполнять его поручение. — Пришлось вот шашкой помахать, не хотелось упускать их... И пальбу затевать на всю округу тоже стремно!

— Кажется, никого, кроме собак. Эти двое, когда уходили, вырубили свет...

"Неужели эти двое своих мочканули? — промелькнуло в голове у Рейнджа. — Тогда поделом им... Но было бы, конечно, лучше, если бы они сами себе «харакири» сделали. Или, на крайняк, сдались — не пришлось бы тогда их «шкерить»...

Он включил светомаскировочный фонарь и направил подсиненный луч на мужчину, который, — кажется, ему стало дурно — сидел прямо на земле, с чуть свесившейся набок головой, опираясь лопатками о запертую браму.

Измайлова тоже посмотрела на него, потом негромко сказала:

— Даже не ожидала, что нам так повезет.

— Уж так повезло, так повезло, — язвительно сказал Рейндж. — Я весь в кровище... блин!

— Шеф, я так полагаю, что вы уже и сами догадались...

— Конечно, догадался, детка. О чем это ты?

Доставая жгут и шприц-ампулу с промедолом из своей сумки, Измайлова в темноте усмехнулась. Она сделала инъекцию «безрукому», сунула ему — на всякий пожарный — в пасть кляп, чтобы не вздумал орать, когда пройдет болевой шок, и лишь после этого спокойным тоном произнесла:

— Человек, которого мы только что отбили, — Серебрянский Аркадий Львович.

После оглушительного фиаско в Висбадене, — кстати, второго уже по счету, если считать неудачную попытку забить «стрелку» Борису Липкину, — Захаржевский принял решение провести «уикенд» на знаменитом горнолыжном курорте в Куршевеле.

Бушмин, надо сказать, пытался остановить это форменное безобразие, в которое исподволь превращалась вся их затея с «тайными переговорами». Когда они перелетели из Франкфурта в лионский аэропорт «Лиона-Сатола» — ночь перекантовались в одном из лионских отелей, — он позвонил по контактному телефону, которым мог пользоваться лишь в случае крайней необходимости. Линию тут же перекоммутировали — ответил ему один из ближайших помощников Мерлона, который на пару с самим Мануйловым инструктировал Кондора перед спешной отправкой в забугорную командировку.

Не успел Бушмин произнести и трех слов, как его тут же перебили.

— Мы в курсе всех событий, — сказал помощник Мер-лона. — Не видим пока оснований вас отзывать. Делайте то, что велит компаньон! Все, желаю вам удачи...

Их сборная компания воссоединилась в Куршевеле в субботу, около одиннадцати утра. Устроились в двух «сьютах» в четырехзвездочном отеле «Белькот». Снаружи гостиница, которая стоит на одноименной трассе — вот уже полтора века стоит, — выглядит как типичное савойское шале. Внутреннее же убранство отличается особым шармом и утонченной, изысканной роскошью. Внутренний интерьер «сьюта», в который вселились Бушмин и обрадовавшаяся их воссоединению очаровашка Федор, был украшен дорогущими гобеленами ручной работы; в апартаментах стояла старинная савойская и афганская мебель опять же ручной работы. Имелось и джакузи... Но кого сейчас этим удивишь?

Андрей понимал, что снять на пару-тройку дней в сезон такие вот апартаменты, когда на «сьюты» здесь давно уже выстроилась очередь из скоробогатых соотечественников, может лишь человек, который обладает не только крупным состоянием, но и соответствующими связями, оборотистостью, деловой хваткой. Молодой банкир Захаржевский, как уже успел убедиться Бушмин, всеми этими качествами был наделен сполна.

Обе молодые женщины, Саша и Федор, выглядели довольно беззаботными. Кажется, ни о чем таком они даже не догадывались. Ника хранила молчание, как каменный сфинкс. Что касается Захаржевского и Бушмина, то они, естественно, не распространялись на сколь-нибудь скользкие темы.

Андрей, впрочем, успел переброситься словцом со своим компаньоном, прежде чем их вниманием целиком завладели дамы.

— Объясните толком, Георгий, с какой целью мы перебрались в Куршевель? — спросил он у молодого банкира.

— Кататься на лыжах и сноуборде, ходить с дамами по бутикам и ресторанам, тусоваться, — с невозмутимым выражением лица ответил тот. — Цель у нас простая: народ здешний посмотреть, ну и себя тоже показать.

Бушмин где-то читал или же слышал от кого-то, что Куршевель — как образ, естественно — это в действительности унитаз, отхожее место, в которое российская и эсэнговская «бизнес-элита» и богатое чиновничество оправляются, прогаживая и профукивая значительную часть доставшегося им с такой легкостью богатства.

Не один, конечно, Куршевель, но и Шамони, и Ницца, и Антиб, и курорты в Сардинии, и испанская Марбелья, и Лондон... Далее везде, где существует как минимум «четырехзвездочный» комфортный сервис, где есть возможность «отрываться» и «зажигать» — вдали от своей неухоженной, безобразной, как пьяный алкаш или беззубая, согбенная жизнью старуха, нелепой и нелюбимой отчизны.

Где можно вести фантастическую жизнь со своими семьями, любовницами или любовниками, забываясь и забывая о том, что и сами они, и окружающая их за границей красота и роскошь, как говаривал еще Федор Михайлович, не что иное, как фантом, иллюзия.

Но Куршевель — особый случай.

Уж больно место красивое, чудное, волшебное. Призванное дарить восхищение, радость и отдохновение не только своими потрясающими ландшафтами, но особым уютом, покойным комфортом, своей почти семейной атмосферой, созданной усилиями и особым талантом живущих и работающих здесь людей.

Жаль, что новые российские богачи, их челядь, их домочадцы, любовницы и шуты так быстро и нагло сумели приспособить прекрасный Куршевель под тривиальное отхожее место.

В субботу для Захаржевского и его «сборной» не произошло ничего из ряда вон: днем они катались на лыжах, облюбовав самую легкую из числа так называемых зеленых трасс, вечером потусовались сначала в одном местном ресторанчике, потом в другом; к полуночи перебрались к себе в «Б'елькот», а к часу ночи разбрелись по «сьютам», отдыхать. Федор, которой Андрей презентовал дамские часики фирмы «Картье», с камушками, за шестнадцать штук «ойро», попыталась было его на свой лад отблагодарить, но неодолимый сон сморил ее еще в начальной стадии, когда она хотела присоединиться к Андрею в «джакузи»... Удивительно, но «выключилась» сама, без всяких снотворных препаратов.

В воскресенье, позавтракав в половине девятого, все нарядились кто в «Фишер», кто в иную «фирму», взяли лыжи и вновь отправились к подъемнику канатной дороги.

Надо сказать, что Куршевель на самом деле состоит из трех, а то и четырех поселков, группирующихся возле пересечений канатных дорог на отметках «1300», «1550», «1650» и «1850». В последнем, «Куршевеле-1850», самом престижном, их компания и зависла в двух «сьютах» отеля «Белькот».