Михаил Нестеров - Война нервов

Порядок здесь поддерживали монахини. Скорее всего, они выполняли желания хозяина: не трогать в этой комнате ничего. Хотя бы предметы здесь хранили память, – отчего-то именно в таком ключе пожалел епископа Габриель.

И все же странно, что он не обнаружил ни одного снимка Рейтера. Криминалист сделал бы вывод: Вильгельм Рейтер не тот человек, за которого себя выдавал. Он уничтожил все фотографии, чтобы его не опознали. Такого же мнения был и Габриель. Он пошел в своих рассуждениях дальше и зашел в тупик: если Рейтер действительно уничтожил снимки со своим изображением, то мог это сделать, будучи зрячим. Ну естественно. Габриель только что не развел руками. Каким образом слепой узнает, свою фотографию он уничтожает или чужую?

Он снова вернулся к секретеру и взял перочинный нож. Самый простой секрет – двойное дно. Габриель вспомнил, что в школьные годы хранил порнофотографии и вырезки из мужских журналов с изображением зайчика в похожем тайнике. Как этот. Он подковырнул фанерку на дне ящика, казавшуюся дном. На деле дно оказалось двойным.

Потайной отсек был узким. По ширине паспорта. Единственной вещи, хранившейся в ящичке.

Это был дипломатический паспорт. На имя...

Габриель бережно открыл документ. Он смотрел на имя, выведенное в паспорте каллиграфическим почерком, но видел вязь на булавке и запонках: КфФ.

Паспорт был выдан в 1940 году Карлу фон Фрикке.

А вот и его фото. Со снимка на Габриеля смотрел молодой человек с правильными чертами. И каждая черта говорила о его благородном происхождении. Ариец – в терминологии расизма – есть представитель «высшего расового типа» белых людей. Иные термины, если бы и пришли в голову Габриеля, разбились бы о лицо этого человека.

Кто он? Почему Рейтер сохранил этот документ? Хранил как память?

У Габриеля мурашки по спине побежали, когда он вспомнил свои выкладки:

«У Рейтера осталась память, и она рождала отчетливые представления о свете». Паспорт. Как память.

Рейтеру было восемьдесят пять. И если бы его лицо не было обезображено страшными ожогами, то как установить черты сходства или различия? Порой всего десяток лет искажают человека до неузнаваемости. Лишние полста килограммов веса, и ты совсем другой человек.

Габриель не знал настоящего облика епископа, но твердо верил: он узнает его, едва взглянет на фото. По сути, искал в комнате слепого (для которого все черно) кошку. Нашел ли он ее?

Снова пристальный взгляд на фото Карла фон Фрикке.

Он?

Уничтожил свои снимки, чтобы его не опознали?

Если нет, то кто этот человек? Был ли он человеком с двойным дном?..

Как он мог водить за нос посольство Германии?

Впрочем, война была уже проиграна, в посольствах царила анархия, дипломаты ожидали повальных арестов. Один из них получил сильные ожоги, а для других – натурально обуглился. Его судьба уже никого не интересовала.

Габриель, занятый своими мыслями, убирал со стола, ставил на место ящики. С собой он забрал паспорт и фанерку, под которой шестьдесят лет хранилась чужая тайна.

Епископ Рейтер был похоронен в катакомбах мадридского монастыря. Отверстие гробницы заделали плитами, щели заполнили цементом. Согласно старому обычаю и завещанию Рейтера, его эпитафия была скромной: «Прозванному Всадником и положенному с миром. Жил восемьдесят пять лет».

Далее следовали четыре символа первых христиан: монограмма Христа, пальмовая ветвь, голубь с оливковой ветвью и якорь.

Габриель не мог дать ответа на вопрос, зачем он пришел к месту захоронения епископа. Ему казалось, в этом подземелье, наполненном телами усопших, должны пробуждаться тяжелые ощущения. Однако его душу охватило чувство покоя. Он не собирался скоро умирать, тем не менее надежда воскреснуть напомнила ему: смерть – это проходящий сон.

Он поклонился праху епископа и тихо прошептал слова благодарности.

И снова не смог бы ответить, за что говорит спасибо. Может быть, за то, что епископ круто развернул его жизнь, дал иную надежду: на воскресение в этой жизни. Изменить все, даже внешность, и есть воскресение.

Странно, думал он, епископа давно нет, а он будто водит его по улицам Мадрида, набережной Кадиса, задворкам Сантьяго... Знакомит его с людьми, от которых он еще несколько дней назад отмахнулся бы, как от дохлых тараканов. Показывает ему уютный дом в незнакомой стране. Дом стоит на утесе, укрыт среди прохладного леса. О скалистые берега бьются громадные волны. Вид из него добавляет вдохновения.

Рейтер выбирает Габриеля своим учеником, и ему уже никогда не свернуть с этого пути. Его наставник глух и слеп, но он говорит устами самого Габриеля:

«Помни: выбирая этот путь, ты должен получить одобрение своего наставника. Я твой наставник и обязан предупредить тебя, что великое покаяние идет рука об руку с грандиозными духовными крушениями, причина которых – ТЩЕСЛАВИЕ. Для того чтобы бороться с тщеславием, нужно лишь оставить его без пищи. И тогда тебе не придется в смешной наивности считать себя великим героем».

Габриелю нравится ритмика, мелодика этих слов, принадлежащих основателю ордена. И смысл прячется за этими построениями. Он мысленно просит Рейтера объяснить это проще. И получает ответ:

«Перед Богом ловчить бессмысленно».

– Magister dixit, – дважды повторил Габриель на латыни.

Найроби, Кения

Офис конторы «Бо Хадсон» находился в пяти минутах пути от президентского дворца, похожего на помещичью усадьбу. Николай Кокарев, оглядев кабинет хозяина фирмы, отметил: он соответствовал зарубежному стандарту американской конторы в африканской стране. Теснота, вентилятор, заваленный бумагами стол, ноги на нем, громадная, с ночную вазу, кофейная чашка.

Бо Хадсона ни один вопрос не застал врасплох, он не знал выражений типа «не знаю», жестов вроде пожимания плечами. Он на правах гостеприимного, однако утомленного жарой и рутиной хозяина сказал несколько вступительных слов о стране, где жизнь и работа были неотделимы, что походило на существование.

Николай сидел напротив Хадсона. Представившись старшим в группе, он и вел переговоры. Он же от своего имени обменялся с Хадсоном факсами: россияне ознакомились с предложениями фирмы «Бо Хадсон», имеющей свою страничку в Интернете, и готовы вылететь в Найроби; фирма готова принять клиентов, покрыв расходы на перелет в столицу Кении по заключении контрактов.

– Здесь разговаривают на английском и суахили, – говорил вербовщик. – В Кении одна половина верующих – христиане, другая – колдуны. Исповедуют анимизм, поклоняются фетишам.

– Это понятно, – перебил Кок. – Здесь мы надолго не задержимся. Про Сомали расскажи. Там на чем говорят?