Стивен Хантер - «...И ад следовал за ним»

— Здравствуйте, майор Райан, — сказал Эрл. — Я Эрл Суэггер, сэр. Для меня большая честь познакомиться с вами.

Оди Райан, смутившись, застенчиво улыбнулся. Он едва не прыснул со смеха, услышав напоминание о воинском звании, в котором ушел со службы в 1946 году.

— Ха, сержант, — сказал он, — вот уже пять лет никто не называл меня майором. Теперь я просто Оди. И я не сделал ничего такого, чего не сделали бы и вы, сержант, так что наше знакомство и для меня тоже большая честь.

— Полагаю, нам обоим нужно считать себя страшными счастливчиками, — заметил Эрл. — Настоящие герои домой не вернулись.

— Если бы у нас сейчас было бы что выпить, я выпил бы именно за это, потому что это самые справедливые слова, которые я слышал за последние несколько месяцев.

У него был мягкий акцент коренного техасца. Оди Райан родился и вырос в северо-западной части этого штата, в бедной большой семье без отца, с трудом сводившей концы с концами. Именно от его ружья зависело, что будет на столе. Он с малых лет научился хорошо стрелять, и на войне навыки охотника пригодились ему сполна.

— Итак, сержант, Хай сказал мне, что у вас есть какое-то заманчивое предложение, так?

— Совершенно верно, — подтвердил Эрл.

— Послушайте, ребята, — предложил Хай Хупер, — почему бы вам не пройти внутрь и не устроиться в моем кабинете?

Он провел героев войны в заднюю часть магазина, в маленькую комнату, в которой со стен таращились головы самых разных зверей. Эта комната напомнила Эрлу кабинет его отца: тот тоже был страстным охотником.

— Хай, а буйвола тебе еще не привезли? — спросил Оди.

— Нет, такие дела скоро не делаются. Несколько недель назад я вернулся из Африки, — объяснил хозяин магазина Эрлу. — Подстрелил там несколько замечательных трофеев, в том числе черного буйвола с рогами размахом восемьдесят четыре дюйма.

— Ого! — удивился Эрл.

— Да, это был один из самых счастливых моментов моей жизни. Но только послушайте, чем я горжусь перед двумя героями, удостоенными Почетной медали! Да за такое меня нужно освежевать живьем! Ну все, уже ухожу. Вам здесь никто не помешает. В ящике письменного стола есть виски и бурбон.

Он поспешно вышел.

Оди Райан, по-прежнему несколько не в себе, плеснул в свой стакан щедрую дозу бурбона и протянул бутылку Эрлу.

— Я завязал вскоре после войны, — ответил тот.

— Мне бы тоже стоило завязать, — сказал Оди. — Но если я не пью, у меня перед глазами стоят немцы.

Залпом выпив золотисто-коричневый напиток, он снова наполнил стакан.

— А я по-прежнему повсюду вижу японцев.

— Наверное, от этого никогда не удастся избавиться, вы как думаете?

— Боюсь, никогда. Такое не забывается.

— Больше всего терпеть не могу то, что всем остальным кажется, будто они хотят узнать о войне. Поэтому они задают вопросы. Но, как выясняется, никто ничего не хочет узнать. На самом деле все хотят сами рассказать вам о войне. Им известно о ней больше, чем нам.

— Мне тоже доводилось с этим сталкиваться. Порой приходится очень тяжело.

— Хуже всего здесь, в этом городе. Наверное, киноиндустрия была большой ошибкой, но поскольку я с трудом овладел грамотой, а меня тут все считают красавчиком, полагаю, мне отсюда уже никогда не вырваться. Но от всего этого дурно пахнет. Все лгут, каждый думает только о том, как бы пролезть наверх, и ради этого готов пойти на любую мерзость, черт возьми. Всем заправляют люди из Нью-Йорка, а они говорят так быстро, что и понять невозможно. Но приходится с ними дружить, иначе не будет работы. И еще надо долго ждать. Быть может, я появлюсь в большом фильме, который снимает Джон Хьюстон [38]. Сержант, вы когда-нибудь слышали о нем?

— Не припоминаю.

— Или тот, другой, Джон Форд [39]. Этих двоих я всегда путаю, никак не могу запомнить, который из них бесит меня больше. Так или иначе, это будет фильм о войне. Но только о Гражданской войне, снятый по какой-то старой книге. Разумеется, показать настоящую войну эти люди не могут. У них она получается чистенькой и героической.

— Чего на самом деле уж точно не было.

— В любом случае, сержант, мне почему-то кажется, что вам нет до кино никакого дела, не так ли?

— Если честно, я считаю все это страшной глупостью. Человек, совершивший то, что совершили вы, — и вдруг связался с этими любителями показухи!

— Если честно, это действительно страшная глупость. Мне все это до смерти надоело, но, боюсь, я навсегда завяз в этом дерьме. Так что если вы хотите что-то предложить, я вас внимательно слушаю. Мне необходимо отдохнуть от этого отдыха.

— Итак, майор Райан...

— Оди. Все зовут меня Оди. Даже мальчишка-мексиканец, который заправляет мою машину, и тот зовет меня Оди.

— Ну хорошо, Оди. Итак, Оди, не вижу никаких причин, по которым вы должны будете согласиться на мое предложение. Быть может, это еще глупее, чем кино. Возможно, эта затея даже будет стоить вам жизни, и большинству людей она покажется совершенно бессмысленной. Если честно, даже я сам точно не могу сказать, почему взялся за это, но в одном месте требуется навести порядок, а никому не хочется этого делать. Работа связана со стрельбой; стрелять надо будет много, очень много. А нам с вами прекрасно известно, что в такой игре можно все сделать правильно, не упустить из виду ни одной мелочи, и все же маленький кусочек металла отскочит от дверной ручки и попадет тебе прямо промеж глаз.

— Полностью с вами согласен. И при этом человек, никогда не прятавшийся в укрытия, не получит и царапины.

— Совершенно верно.

— Ну, по крайней мере, я хоть немного высплюсь. Сержант, вам спится хорошо?

— Кошмары мучат каждую ночь, черт возьми. В первый год после армии я едва не продырявил себе голову. Уже приставил пистолет к виску, нажал на спусковой крючок, но раздался лишь щелчок. Я забыл дослать патрон в патронник. С тех пор я никогда не забываю сделать это. Так что, полагаю, в тот день просто еще не пришел мой срок.

— Я тоже, черт побери, думаю об этом каждую ночь. Как-нибудь я выпью несколько стаканов, достану заказной «писмейкер», который подарили мне на заводе «Кольт», когда я туда приезжал, крутану барабан пару раз, и тогда наконец перестану думать о Латти и Джо и том, что с ними сталось. Я присоединюсь к ним. Так что говорите, не стесняйтесь.

Эрл рассказал, рассказал все от начала до конца, добавив, кого он уже успел пригласить и с кем еще только собирается повидаться. Объяснил, как надо будет все сделать и когда.

— Старики, — заметил Оди.

— Все, кроме вас.

— И я понимаю почему.

— Совершенно точно. Я не хочу снова видеть, как умирают молодые ребята. А все эти старики уже успели поспать со своими женами, вырастили детей, написали статьи в журналы и вообще получили от жизни все. Если они и умрут — что ж, пусть будет так. Но мне бы очень не хотелось, чтобы это произошло с вами.