Стивен Хантер - Гавана

И лишь когда он закончил перезаряжать оружие, поперек дороги лениво повалилось дерево. Дерево должно было захлопнуть капкан, но этого не получилось. Они успели выскочить из зоны смертельного огня.

Эрл резко обернулся и увидел лесоруба, который рванулся от упавшего дерева к укрытию. Эрл выстрелил навскидку, не целясь, нажав спусковой крючок в движении, и услышал характерный звук пули, попавшей в мякоть. Он понял, что тяжело ранил противника.

Скользнув вдоль полусъехавшего в кювет автомобиля, он открыл заднюю дверь. Лейн и конгрессмен скорчились на полу, испуганно обхватив друг друга, как маленькие дети.

— О Иисусе, что это...

— Боже, почему они...

Эрл схватил того, кто был ближе (это оказался Хозяин Гарри), грубо выдернул его из автомобиля и с силой толкнул на дно канавы. Затем немного выждал, поскольку на «кадиллак» обрушился новый град свинца. Впрочем, сверхъестественная физика, управляющая критическими ситуациями, на сей раз распорядилась, чтобы автомобиль наклонился таким образом, что его кузов практически полностью защищал троих американцев от стрелков.

Не теряя времени, Эрл вытащил помощника, пытавшегося что-то говорить заплетающимся языком.

— Сидите здесь, черт возьми. Около крыла. Здесь самое безопасное место.

— Сколько их там?

Гарри наконец-то пришел в себя настолько, что смог задавать вопросы.

— Понятия не имею, но настроены они довольно серьезно, уверяю вас.

Сержант выругался. Ни в одном языке нет большего набора богохульств, чем в испанском, и получившаяся у него конструкция заставила бы даже Одудуа смутиться, а то и разочароваться в нем, невзирая на то что он был одним из самых одаренных ее поклонников, видел и совершил собственноручно множество ужасных злодеяний.

Почему автомобиль так резко остановился? Что, спрашивается, могло заставить сидящего за рулем, кем бы он ни был, принять такое решение? Неужели убийц предали или случилось что-то еще в этом роде?

Но сейчас он в бессильной ярости следил, как лимузин с ревом мчался назад. Он умолял Одудуа не позволить автомобилю добраться до поворота и исчезнуть из виду. И Одудуа выручила своего скромного слугу. Своим могуществом она нацелила выстрелы его троих автоматчиков, и они причинили автомобилю большие повреждения, так что в конце концов «кадиллак» сполз с дороги и, словно бык с перебитой спиной, застрял в кювете под немыслимым углом, выставив вперед колесо с разодранной шиной.

Те, кто находился в машине, вполне могли погибнуть.

Сержант смотрел, как пули хлестали по машине, рвали ее, пробивали ее, вышибая наружу брызги жидкости и осколки металла, за считанные секунды превратив сияющую эмблему мощи в жалкие обломки. Как зрелище это было потрясающе, а как действие имело очень серьезный недостаток — незавершенность. Со своей позиции на этой стороне дороги он отчетливо видел, как из машины выскочил охранник, сделал несколько выстрелов по его автоматчикам, вытащил в канаву двоих очень важных norteamericanos, пихнул их на землю, туда, где было безопаснее всего, перезарядил пистолет и снова начал стрельбу — и все это с немыслимой быстротой.

Что за парень! Да, похоже, он кое-что умеет.

Потеряв на мгновение разум, сержант поднял «стар», устроился поудобнее, навел мушку на американца — это оказалось нетрудно, так как парень был очень здоровым, — и совсем было собрался стрелять. Впрочем, он тут же передумал, так как от цели его отделяло добрых семьдесят ярдов. Для пистолета расстояние было довольно большим, и в случае промаха он только выдал бы себя.

Хорошо, что он вовремя понял свое преимущество. Если автоматчики не растеряются, будут продолжать стрельбу и заставят американцев прижаться к земле, он сумеет подползти поближе, внезапно выскочить сзади и убить охранника. С этими скулящими мужчинами, которые скорчились под прикрытием крыла, обняв друг друга, как женщины, он справится совсем легко. Он мог бы даже убить их ножом, чтобы получить настоящее удовольствие, но это, пожалуй, займет слишком много времени.

Держа пистолет в руке, сержант пополз вдоль канавы.

Эрл отскочил назад и укрылся за багажником автомобиля. Оказалось, что движение было очень верным, так как в ту же секунду двое автоматчиков снова открыли огонь, пытаясь прижать его к земле там, откуда он только что убрался, — возле переднего крыла. Тем временем третий выскочил из укрытия и кинулся вперед. Он веером палил вокруг себя, держа автомат у бедра, словно морской пехотинец из кинофильма, и, несомненно, считал, что надежно прикрыт огнем двоих своих товарищей.

Он бежал быстро и решительно, неумолимо приближаясь и шаря вокруг глазами в поисках цели. Эрл подумал, что это храбрый человек, и еще раз произнес про себя эти слова, когда приподнялся над задним крылом автомобиля, навел мушку «супера» точно на его горло, учитывая, что на расстоянии в пятьдесят ярдов эта чертовски быстрая маленькая пуля снизится всего лишь на один-два дюйма, и нажал на спусковой крючок. Оружие резко дернулось у него в руке, одновременно с выстрелом выбросив стреляную гильзу направо, но Эрл, у которого кровь вскипела от горячки боя и все чувства были напряжены, даже не заметил этого. А то, что он заметил сквозь повисшие над дорогой пыль и пороховой дым, прежде чем броситься на землю, спасаясь от свинцового шквала, его вполне удовлетворило: смельчак, пораженный пулей, споткнулся, как пьяный, и большой автомат вывалился из его рук, которые только что были такими сильными. Одну руку он вскинул ко рту, откуда сразу же хлынула струя крови, как это всегда бывает при ранении в легкие; возможно, ему удалось разок проглотить слюну, но к тому времени он уже упал на колени, а еще секунду спустя, забыв о всяком достоинстве, мешком рухнул в дорожную пыль. Его «томми» валялся в двух шагах.

Спешнев уже почти добежал до места, но все еще не видел почти ничего. С этими делами никогда не бывает ясности. Впереди висело густое облако пыли, стоял страшный шум, и охватить всю картину взглядом, чтобы понять, что там происходит, было совершенно невозможно. Один человек валялся жалкой кучей тряпья посреди дороги в луже крови, казавшейся невероятно яркой в мире выгоревших красок. Автомобиль, наполовину торчавший из кювета, походил на погружающийся в море «Титаник». Даже издали было видно, что он ужасно изрешечен пулями; из многократно пробитого бензобака вытек бензин, и от малейшей искры в небо неизбежно взметнулся бы огненный столб.

Но вот никого из живых видно не было. Спешнев подоспел во время одного из тех странных моментов затишья, которые обязательно случаются в каждой перестрелке. Никто не представлял себе, что делать дальше, все участники столкновения утратили связь со своими соратниками, крови пролилось уже много, и во все умы исподволь закрадывался пугающий вопрос: «Скоро ли все это закончится?» А за ним следовал другой: «А что, если я умру здесь?» Молитвы и проклятия бывают разные, но суть их всегда одна и та же и результаты одни и те же. Удаче безразлично, кому помочь, храбрецу или трусу, однако толковый и умелый парень при капельке везения имеет больше шансов выжить.