Анатолий Ромов - Миллиард долларов наличными

— Да?

— Да. Ты весь мокрый.

— Да уж… — Он посмотрел на свои джинсы.

— Спустись в каюту. Алла даст тебе какие-нибудь сухие тряпки переодеться. То, что на тебе, выбрось в помойку. Все до последней тряпки. На моей яхте в таком рванье ходить нельзя.

Он неуверенно посмотрел на Аллу. Довгань бросил:

— Иди, иди. Потом поговорим.

Поднявшись на борт, он вместе с Аллой спустился в каюту. Раньше яхты серии «Пассаж» он видел лишь в море и лишь сейчас понял, каким может быть комфорт в каюте, приспособленной для океанского плавания. Здесь было предусмотрено все, чтобы не испытывать никаких неудобств при длительном переходе, — салон с диванами, столом и скрытыми шкафами-рундучками, спальня с двумя вместительными двухъярусными койками, хорошо оборудованная кухня, комфортабельный туалет с душем. Все помещения были отделаны пластиком и кожей, под подволоком [2]в салоне тянулись полки с книгами, в переборку был утоплен телевизор-видеопроигрыватель, здесь же, в салоне, был установлен второй пульт управления яхтой, на случай непогоды. Кухня, помимо газовой плиты и холодильника, была снабжена микроволновой печью и посудомойкой, в туалете была оборудована специальная сушилка для мокрой одежды.

Открыв несколько рундучков, Алла порылась и достала почти новые белые джинсы и темно-синий хлопковый пуловер. Протянула:

— Вот. Думаю, это подойдет. Вы с Глебом почти одинакового роста. Какой у вас размер ноги?

— Сорок три с половиной.

— Очень хорошо, у Глеба сорок четыре. Выберите себе белье, оно вот в этом рундучке. А вот тут обувь. Я иду на палубу.

Алла ушла. Переодевшись, посмотрел в прикрепленное над иллюминатором зеркало — вещи подошли ему в самый раз.

Когда он вышел, Алла и Довгань уже стояли на причале. Спустившись к ним, спросил у Довганя:

— Как мне вас называть? По отчеству?

— Никаких отчеств. Просто Глеб и на «ты». Значит, так: раз ты мой шкотовый, ты принят в мою компанию. Выйдем мы через день-два, пойдем далеко, на Кипр. Мы справимся, тем более Алик, — он обнял девушку за плечо, — будет нам помогать. Будешь, Алик?

Алла скривилась:

— Глеб, отстань. И перестань называть меня Аликом. Терпеть не могу.

— Ладно, не буду. Юра, сегодня мы устроим по случаю твоего приема на работу что-то вроде дружеского ужина. Обычно мы такие мероприятия проводим в сауне. Будет еще один крутой парень, по имени Леня. Ну и, естественно, две девушки — одна для Лени, другая для тебя. Всего шесть человек. Я хочу, чтобы ты выглядел прилично, поэтому мы с Аллой отвезем тебя сейчас к одному парню, который подберет для тебя приличные шмотки. Идем.

Они пошли по причалу к выходу. Седов покосился:

— А яхта?

— Что яхта?

— Вы не боитесь оставлять яхту вот так?

— Ты не боишься…

— Хорошо — ты не боишься? Там же все открыто? Да и угнать могут — если захотят?

— Яхту никто не тронет. Тут хорошее секьюрити, которому я хорошо плачу. Да и потом меня здесь все знают. И знают, что я обязательно оторву голову тому, кто хоть пальцем тронет яхту.

Выйдя с территории яхт-клуба, они подошли к стоящему на площадке неподалеку «Мерседесу» стального цвета.

Довгань сел за руль, Алла устроилась рядом, Седов разместился на заднем сиденье. Выехав в город, они в конце концов попали на центральную городскую улицу. Остановив машину у большого киоска, Ганя сказал:

— Зайдем сюда к одному человечку. Он оденет тебя так, как должен быть одет человек, имеющий дело со мной. То, что на тебе, оставишь у него. Не жалей, на яхте этого добра полно. Задача ясна?

— Вроде бы.

Достав бумажник, Довгань отсчитал несколько банкнот.

Протянул:

— Держи сто баксов… Да держи, тебе говорят… На мелкие расходы…

Взяв деньги, Седов спрятал их в карман джинсов.

— После того, как переоденешься, пойдешь вон туда, видишь? — Довгань кивнул на противоположную сторону улицы, где над рядом окон тянулась длинная вывеска: «Ресторан „Алазанская долина“. — В этом кабаке обедают приличные люди. Пообедай, еду выбирай не скупясь. Хочешь, выпей. Во время обеда не торопись, пусть все видят, что ты солидный человек. Пообедаешь — выходи на улицу к этому же месту, где мы сейчас находимся. Я за тобой заеду. Аллочка, родная, потерпи, я скоро.

— Потерплю, — милостиво сказала Алла.

Выйдя из машины, они подошли к двери с тыльной части киоска. Довгань постучал. Голос за дверью поинтересовался, кто это.

— Шалико, это я, — сказал Ганя.

Дверь открыл смуглый коренастый кавказец. Улыбнулся:

— Какие люди… Заходите, милости прошу.

После того как они вошли, запер засов. Оглядел вошедших:

— Какие проблемы?

— Нужно одеть моего друга Юру. Хорошо одеть. У тебя есть здесь шмотки?

— Есть, конечно. У меня все есть. Какой стиль?

— Стиль — крутизна. Знаешь, как одевается наша крутизна?

— Нет разговора.

— Нужна не только одежда. Подбери ему часы, цацки, все остальное. Чтобы выглядел как положено.

— Понял.

— Давай, Шалико. Я на тебя надеюсь.

— Не беспокойся, Глеб, все сделаем.

После того как Довгань вышел, Шалико внимательно оглядел Седова.

— Значит, так: черные мокасины, белые носки, серые брюки с напуском, по моде. Наверх пойдут синяя рубашка и кожа. У меня есть классная черная куртка из французской кожи, как раз на вас. Подойдет наряд?

— Подойдет, только, пожалуйста, носки дайте мне не белые, а синие.

Шалико поднял большой палец:

— Понимаете в одежде. Конечно, я дам вам синие. После того как Седов переоделся, Шалико цокнул языком:

— Блеск. Держите… — Протянул золотую цепочку. — Наденьте на правое запястье. Наденьте, наденьте, вас сразу признают в городе за своего. А на левое запястье — вот эти часы. «Сейко», без фальшака. Надевайте.

— Может, обойдемся без золота? — спросил Седов. — Я как-то не привык к цацкам.

— Нельзя, Юрочка. Наденьте браслет, вас не убудет. Люди должны видеть, что вы порядочный член общества.

Подумав, что его в самом деле не убудет, Седов надел цепочку. Оглядев его, Шалико покачал головой:

— Глеб меня похвалит. Вы как с картинки. Куда сейчас? Не к девушке?

— Нет. Хочу пообедать в «Алазанской долине».

— А что… Там обедают как раз такие люди, как вы. Счастливо.

— Я должен вам что-нибудь?

— Вы что? Глеб мой друг. Давайте, Юра, желаю удачи.

— Спасибо.

Выйдя из ларька, он перешел улицу и вошел в ресторан.

Его встретил швейцар в малиновой с золотом ливрее, по одному взгляду которого было ясно: при выходе ему нужно дать на чай.

Осклабившись, швейцар показал на дверь в конце коридора:

— Пожалуйте, прошу… Отобедать хотите?

Молча кивнув, он прошел в зал. Здесь было полутемно, лампы на столиках неясно освещали отделанные деревом стены. Едва он сел за столик в углу, к нему подошел официант.