Михаил Нестеров - Черный беркут

Гости стояли не шелохнувшись. Они ничего не понимали. Даже не заметили, как вооруженные монголы взяли их в кольцо. Они смотрели на мучения своего земляка, как тот, разбрызгивая во все стороны кровь, делает одну бесплодную попытку за другой. Вот он на какое-то время затих, обняв столб левой рукой, а правой, вцепившись в крюк, рвет его из груди. Словно сейчас вспомнив, что горло его не пробито, Кадыр закричал. Жуткий вопль прервался на пронзительно высокой ноте, эхо в горах повторило крик жертвы.

Несчастный извивался всем телом, острие крюка несколько раз коснулось желудка. Кадыр больше не мог терпеть. Сознание милосердно покинуло его.

Безари сделал знак монголу, и тот отпустил веревку. Тело мягко упало на песок. Безари взвел курок пистолета.

— Передай привет судье Кори. — Глядя на Кадыра, он выстрелил ему в голову. — Мне свидетели не нужны. — Он резко повернулся к остальным: — Однажды я подкупил вас, вы показали, что судья заведомо шел на обман, состоя в сговоре с кем-то из полевых командиров. Не уверен, что вы не продадитесь во второй раз. Убейте их! — приказал он своим воинам и склонился над клеткой с пленником.

Седые волосы русского командира, плечи, руки были густо забрызганы кровью казненного.

— Как много хлопот ты доставляешь, — с деланным сожалением проговорил Безари. — Даже когда сидишь в клетке. Видишь, на тебе снова невинная кровь, ты с ног до головы перепачкался ею. Смертей я, как и ты, Назир, видел предостаточно, поэтому мне неинтересно знать, как умрут «пацифисты», однажды солгавшие: от пули в голову или в сердце. Зато мучаться, как только что казненный, не будут. Кадыр был показательным примером скорее для тебя, чем для них. Ты немного завидуешь Кадыру, правда? — Безари внимательно вгляделся в глаза пленника и покачал головой: — Ай-ай-ай, Назир... Тебя не проведешь. Ты совершенно прав: остальные будут молчать до конца своей жизни. Вернее, до конца моей жизни.

Безари рассмеялся и неожиданно для своего возраста легко вскочил на ноги.

Пятерых таджиков отвели уже на почтительное расстояние от главного дома. Полтора десятка монголов изготовили карабины.

— Эй! — крикнул Безари, неторопливо приближаясь. — Достаточно. По вашим лицам я понял, что во второй раз вы продадитесь только мне. И впредь будете делать то же самое. У меня накрыт дастархан, я голоден, и вы испортите мне аппетит. Вас отвезут домой, дорогой вы все хорошенько обдумаете.

Безари круто развернулся на каблуках и зашагал к дому.

Двое берберийцев протащили мимо него труп Кадыра. Ветра не было. Пыль от волочившегося по земле тела еще долго висела в воздухе. Монголы бросили его у песчаного холма, который вдавался в маленькую долину Умуджканта. К нему тотчас устремилась стая хищных птиц.

Огромный семисотсильный американский грузовик «Питербилт»-рефрижератор на приличной скорости взбирался по горной дороге. Полночь. Днем машины редкость в этих местах, а ночью и подавно. Водитель включил дальний свет и тихо матерился на 13-ступенчатую коробку передач, в которых постоянно путался.

— Ё-моё! Я еду на двенадцатой передаче! — С коробки он переключился на пассажира: — Евсей Михайлович, где вы откопали этого динозавра?!

Кришталь, в отличие от водителя, смотрел на дорогу и мелкими глотками пил горячий кофе. Термос из нержавеющей стали зажат между коленями. Приемник настроен на «Радио-1». Красивый женский голос читает стихи Зинаиды Шишовой:

Радикальное средство от скуки — ваш шикарный

мотор-лендоле.

Я люблю ваши смуглые руки на эмалевом белом

руле.

Евсей указал вперед:

— Шура, дорога пустынная, впереди нет ни одной машины, за которую мог бы зацепиться радар круиз-контроля.

— Чего? — Водитель уже откровенно отвернулся от дороги.

Евсей налил еще кофе.

— Шура, раз уж вы повернулись ко мне, будьте любезны, включите тринадцатую передачу, подогните ноги и отпустите руль к чертовой бабушке! Потом поищите на панели приборов круиз-контроль, который может автоматически поддерживать дистанцию до впереди идущего автомобиля. Но в первую очередь отыщите своими мигалками этот треклятый автомобиль на дороге!

Водитель на некоторое время замолчал, сосредоточившись на горном серпантине. Однако через некоторое время снова подал голос:

— Будь я проклят, если понял, о чем вы тут сказали!

Кришталь охотно пояснил:

— Я говорил о своем «Даймлере», напичканном электроникой. Например, двигаясь с постоянной скоростью, можно отключить четыре из восьми цилиндров, наговорить номер на мобильный телефон, не отрывая рук от баранки, пообщаться. Или поякшаться, раз уж мы так высоко в горах.

Шура авторитетно возразил:

— Наш «динозавр» не похож на «Даймлер». Даже если я закричу, со мной никто не захочет якшаться.

— В это я охотно верю. Но хоть число передач уменьшится вдвое? Вижу, соблазн велик. Не хотите кофе? Все равно у вас руки не заняты.

— Смеетесь, Евсей Михайлович?

— Упаси меня бог! — открестился Евсей. — Часто насмешка болезненно ранит человека, и ее нельзя простить. Я, например, могу простить шпильку, но никогда насмешку, если даже она прозвучала на фарси [8]. Да это и не обязательно. Я пойму по глазам, по тону.

— И не простите? — поинтересовался водитель.

— Никогда! — горячо отозвался Евсей. — Клянусь мамой.

Он закурил. В день он позволял себе не больше двух сигарет. Однако сегодня это была шестая.

— Знаете, Шура, — задумчиво произнес Евсей, наслаждаясь ароматным запахом дорогого табака, — глобус моих странствий очень велик, я бывал в таких местах, которые могут только присниться, будь то с перепоя или после удачной сделки. И я всегда старался узнать как можно больше о той стране или местности, где в данный момент находился. На острове Малый Таймыр, где прошли мои юные годы, по отношению к мерзлой земле я чувствовал себя альтруистом, даже захотел взять это слово себе в псевдонимы. Я был мечтателем, хотелось еще крепче держать в мозолистых руках кайло и счищать с земли, как скверну, толщу льда. И я долбил. Однажды выдолбил бивень мамонта. В силу юношеского максимализма я не переставал удивляться, мне тут же захотелось стать резчиком по кости, но начальник отряда, паскуда, отобрал бивень. Мои коллеги по отряду не очень обрадовались, когда на поиски бивней бросили всех колонистов. Я был мечтателем и уже не хотел стать резчиком, в моих глазах колонисты делали благое дело — освобождали землю от льда. Знаете, Шура, если копнуть поглубже, земля там теплая, как материнская грудь. Но я не учел, что солнце на Малом Таймыре светит как из-под козырька милицейской фуражки — тускло, холодно.

Евсей простер руки вперед.

— А тут, в Средней Азии, все наоборот. Но так же красиво. И люди такие же трудолюбивые. Несмотря ни на что, они увеличивают и увеличивают поголовье самой лучшей в мире гиссарской мясосальной породы овец. Меня так и подмывает встать в ряды селекционеров и под псевдонимом Евсей Альтруист еще больше увеличивать, превратить мясосальную овцу в каракулевого яка, яка — в тонкорунного мамонта, отпилить у него бивень и заняться резьбой по кости. Только осторожно, начальников отрядов хватает везде. Понимаете мою мысль?