Михаил Нестеров - Тайная тюрьма

Адмирал ощутил во рту привкус свежей пломбы. Он отставил бокал и переключил телевизор на другой канал. Потянулся к зазвонившему телефону и снял трубку. На связи была дочь. И снова в слезах. Снова ей перепало от мужа.

«Придурок шизоидный!» — выругался Школьник. И рявкнул в трубку:

— Я говорил тебе, чтобы ты не выходила за этого урода! Ты молодец, ты не вышла, ты выскочила!

Дальше адмирал окунулся в натуральный триллер: дочь зашептала в трубку:

— Я не могу говорить, он идет!..

И связь оборвалась.

Школьник был в пижаме — десяти минут не прошло, как он вышел из ванной. Он подошел к шкафу, выдвинул ящик с бельем, сунул руку под низ и вытащил раритетную, 1943 года выпуска, раскладную дубинку на пружине. Снял трубку телефона и позвонил водителю.

— Костя, быстро ко мне. — Нажав на клавишу отбоя, злобно прошептал: — Сегодня ты у меня получишь сполна, продюсер долбаный!

Зять второй год продюсировал мыльные проекты. Школьник даже не интересовался названиями сериалов. На его взгляд, все российские мелодрамы были на одно лицо. Кажется, последний был про несчастную миллионершу, у которой были деньги, но не было счастья. И вот она пожертвовала все деньги московским бомжам и пошла счастье искать.

Адмирал набросил на плечи куртку. Осадил фокстерьера, завилявшего у двери хвостом:

— Остаешься дома!

Костя задержался. Команда «Быстро ко мне!» понудила его заехать за старшим группы физической защиты. Подчиненные переглянулись. Они впервые видели адмирала в легкой зеленоватой куртке, полосатых пижамных штанах и шлепанцах. Он шагнул к «Волге» и нетерпеливым жестом руки освободил место на переднем сиденье. Молодой охранник в чине старшего лейтенанта, одетый в строгий костюм, расположился позади шефа. Поймав в панорамном зеркальце отражение водителя, артикулировал ему: «В психбольницу».

Загородный дом зять Школьника отстроил в Хорошевском лесопарке, в середине коттеджного поселка. В этом зеленом уголке, окруженном забором и разбитом на улочки-аллеи, обосновались люди от искусства. Какой-то остряк не поскупился на баннер. Он полоскался на ветру на въезде в поселок: «Триста солнечных дней в году и постоянный влажный океанический бриз привлекают сюда миллионы отдыхающих, деятелей кино и пенсионеров».

В кон вывеска, подумал адмирал. Может быть, здесь появилось что-нибудь покруче. Вроде аллеи местных знаменитостей. Он живо представил себе грязную, раскисшую после дождя аллею. На ней множество отпечатков не только рук, но и бровей. Это после удачной посиделки в ресторане возвращалась домой звезда локального масштаба.

Костя остановил «Волгу» на широкой парковочной площадке. Школьник вышел из машины и грузно прошел к коттеджу по асфальтированной дорожке. Позвонив в дверь, он вынул из кармана дубинку. Просунув руку в наручную петлю и взявшись за кожаную рукоятку, Виктор Николаевич резко опустил вооруженную руку, и внутренняя концентрическая пружина, утяжеленная свинцовым наконечником, выскочила из внешней.

В доме гремела музыка. «Помирились, суки? Ну уж нет!» Школьник забарабанил в дверь рукояткой дубинки. Кивнул офицеру:

— Стучи в окно.

Прошло больше минуты. Наконец дверь открылась. На пороге вырос адмиральский зять: в джинсах и широкой рубашке навыпуск. В руке он держал бутылку мартини.

— Дочка настучала? — пьяно прищурился он.

— Дело за мной, продюсер, — решительно вмешался адмирал. Он взмахнул дубинкой и опустил руку. Свинцовый набалдашник врезался в плечо зятя, и его рука повисла плетью. Он дико закричал и отступил в прихожую. Адмирал повторил удар, особо в него не вкладываясь: убить можно. — Прилично разводит моя дубинка? — Долбанув хозяина еще раз, он оставил его на попечение офицеров и прошел в гостиную.

Дочь сидела за столом и прятала лицо. Школьник подошел ближе и увидел громадный синяк под глазом и кровоподтек на скуле.

— Одевайся, выскочка! На сборы даю пять минут. Время пошло.

Он вырубил музыку, сел в кресло и покосился на факс. Несколько дней назад он был в этом богатом доме, слушал, как хорошо живется двадцатилетней дочери, но не верил ни одному ее слову. Она не работала и безвылазно торчала в поселке. Ревнивый псих проверял, дома ли она, по городскому телефону. Если она не отвечала, он мчался на Хорошевку и пускал в ход кулаки. Сегодня начальник флотской разведки наконец-то продемонстрировал, что в оперативности намного превосходит своего родственника.

«Надо было ему по башке съездить», — пожалел он с выражением вандала, вооруженного кувалдой.

Он напрасно уговаривал дочь поехать с ним в Дубровник. Вот с этого факса он переслал сообщение в отель «Берег мечты». Он предлагал ей поехать в Испанию: «На кой хрен тебе сдался мыльный барон? В отеле такие парни! Ей-богу, ни о чем не пожалею!» Бесполезно, все просьбы и уговоры пролетели мимо ушей.

«Ближайшие три дня буду в рабочей командировке в Дубровнике, Хорватия». Виктор Николаевич Школьник сохранил эту короткую записку, пересланную на факс «Берега мечты». Она в его представлении стала первоисточником, что, конечно же, технически было неверно. И все же первоисточник. Адмирал написал ее за день до первого обращения к нему Лолиты.

Действуя неофициально, он искал и не мог найти моральный контакт с группой Блинкова; искал оправдательный момент. Поскольку на свой запрос подготовить разведгруппу для поисковых мероприятий сверху получил категорический отказ.

«Кемпинг „Загора“, строение один. Школьник». Адмирал не был в рабочей командировке, в Хорватии он отдыхал по приказу свыше. Он четко знал расклад сил в Главном разведывательном управлении и причин для своего увольнения не усматривал. Его вызвал шеф ГРУ и посоветовал отстраниться от дел на неделю. Начальник военной разведки, как всегда, был строг, а точнее — правилен, разобравшись, куда может привести личная инициатива Школьника. «Не думайте, что мы бросили нашего сотрудника на произвол судьбы. Совместно с МИДом мы работаем по этому направлению. На данный момент мы не имеем никакой информации о месте содержания Абрамова».

Адмирал встал, прошелся по просторной гостиной, по-хозяйски поставил стулья вплотную к столу. Подумал, что отчасти сорвал злость на зяте. Настроение ни к черту, все одно к одному.

— Эй, ты! — громко позвал он хозяина. Тот бы не пришел без активной помощи охранника. — Слушай меня, звездочет. Мне плевать, что ты производишь самый экологически чистый продукт: насрал — и готово. Я тебя, урода щуплозадого, буду терзать, пока мне не надоест. Мне по барабану твои связи — ты о моих связях ничего не знаешь, так что заранее предупреждаю: не надо соревноваться со мной. И последнее: у моей дочери есть планы, но тебя в них нет.