Михаил Нестеров - Убить генерала

Губы снайпера расплылись в улыбке, когда он вспомнил Машу...

Он не мог отделаться от противоречивых чувств. Ему страшно хотелось позвонить ей, но он не знал, о чем говорить. Представил, как будет дышать в трубку — как последний маньяк-идиот. Пару раз он даже набрал ее «божественный» номер: 555-01-23, чтобы сурово попросить секретаршу «небесной канцелярии» позвать к телефону хозяйку. Но оба раза нажимал на рычаг, едва диск на телефонном аппарате заканчивал свой бег. В конце концов он порвал Машину визитку — «клочки полетели по закоулочкам», и выбросил в мусорное ведро. Про своего бывшего одноклассника Олега Лосева, который спал с «девушкой его мечты», начал думать в одном ключе: «Сволочь! Увижу — убью!»

Виктор встал вслед за инструктором и рассовал по карманам Машиного подарка сигареты и зажигалку. Проходя мимо торшера, вдруг включил его, дернув за шнурок. И выключил — потянув плавно. Как спусковой крючок.

В тире шла не простая пристрелка, а генеральная репетиция. Уже после первых пяти пристрелочных выстрелов Виктора, которые не могли не порадовать инструктора (в центре черной пристрелочной мишени виднелось отверстие не больше двух сантиметров в диаметре, куда Близнец уложил все пять пуль), оба снайпера перешли к отработке сложного приема стрельбы вдогонку.

Тир был длинным и широким. Он разделялся на сектора, отгороженные друг от друга деревянными щитами. Огневой рубеж — обычный барьер с широкой полкой, на нем лежали эластичные подушки для упора, коробки с патронами, средства наблюдения. Небольшой подъем у самых мишеней. Однажды Виктор дал этой обстановке, где пахло порохом, оружейным маслом, где пол покрывал толстый слой опилок, определение манежа. Его не покидало ощущение, что он находится в цирке: тот же барьер, опилки, схожие и в то же время разнящиеся запахи.

— Шик! — Близнец недоверчиво качал головой, боясь выпустить из рук винтовку. Для него она была произведением Амати в руках скрипача-лауреата. — Жалко использовать ее на такой короткой дистанции. Мы бросим ее? — спросил он про свою винтовку и нисколько не думая о ее копии в руках Проскурина.

— Да, бросим, — ответил капитан. Он передернул затвор своего «марка», загнав патрон в ствол. — С одной стороны, выстрел несложный, с другой — мы будем работать в городских условиях. На улицах порывы ветра всегда неожиданны, как сквозняки. Ветер может быть попутным, встречным, косым в четырех направлениях. Если ветер будет постоянным к моменту выстрела — сделаем поправки.

Проскурин долго не отрывал глаз от молодого напарника, пожалевшего о короткой дистанции.

— "СВД", дистанция шестьсот метров, ветер боковой умеренный справа, атмосферное давление — норма, температура плюс пятнадцать.

Близнец ответил не задумываясь, механически, даже не глядя на инструктора.

— Поправка на ветер — плюс шесть и четыре, поправка на деривацию — один и четыре, общая поправка плюс пять и четыре. Это один с четвертью деления бокового барабанчика. Я таблицу умножения хуже знаю, товарищ капитан.

Товарищ капитан...

Он в тире, ему задают простейшую задачу, которая решается в доли секунды (ветер справа — поправку на деривацию отнимают от поправки на ветер, если ветер слева — обе поправки складывают), оттого снова почувствовал себя курсантом. Однако сейчас мог ответить так, как не посмел бы ровно два года назад: «Я могу и без введения поправок целиться — „посажу“ цель на риску вправо или влево, и готово!» Он не только мог, но и делал это, «сажая» чеченских боевиков на риски.

— К делу, — поторопил товарища Проскурин.

Оба снайпера заняли огневую позицию. Капитан — первый стрелок — чуть впереди. Второй снайпер смотрит в прицел, отстоящий от глаза на семь сантиметров. Он должен видеть и цель в оптике, и движение своего напарника. Выстрелу будет предшествовать голосовая команда, и все же Виктору придется уловить тот момент, когда капитан потянет спусковой крючок. Чтобы повторить его движения мгновением позже.

Проскурин намеренно долго держал второго снайпера в напряжении. Прошло полчаса, прежде чем он дал о себе знать:

— Вижу, стреляю!

Выстрел.

Второй.

— Хорошо, Витя! Еще раз.

Еще раз — уже через сорок минут. Потом через двадцать. И каждый раз Проскурин радостно выкрикивал одну фразу: «Хорошо, Витя!»

Крапивин был словно связан с первым стрелком таймером. Время для него текло с опозданием на сотые доли секунды. Один прикрывал глаз словно для того, чтобы открыть глаз другому. Нажимал на спуск своей винтовки, чтобы спустить курок на другой.

Близнец не понял, намеренно ли инструктор мазал. Сам он попадал точно в центр черного круга, а пули Проскурина ложились вразброс, даже кучности не наблюдалось. Он бил то поверх центра, то по низу, то сбоку. Если соединить его пули прямыми линиями, то они образуют крест. Крапивину показалось, что капитан моделирует эффект отклонения пули от траектории полета от соприкосновения со стеклом. Но как бы то ни было, эти отклонения не могли повлиять на главный выстрел второго снайпера: отверстие в стекле будет достаточным, чтобы вторая пуля не встретила на пути никаких препятствий. Кроме одного. Последнего.

Крапивин давно обратил внимание на два кейса. Ну, если висит ружье, значит, оно должно выстрелить, рассудил снайпер. Когда они отстреляли по три магазина, по пять патронов в каждом, и вычистили финское оружие, Проскурин положил оба «дипломата» на барьер и открыл.

Близнец увидел «первый вариант», предложенный Андреем: российские компактные мелкашки «СВ-99». В собранном виде общая длина составляет ровно метр. При снятом прикладе и глушителе длина получается в два раза меньше и в таком виде оружие легко умещается в практически любой «дипломат».

— Это наша подстраховка, — пояснил инструктор. — Вместо пистолетов. Если попадем в неприятности, из пистолетов не отстреляешься.

Вместо приклада с регулируемым затыльником и щекой, который отделялся от стреляющего агрегата нажатием всего лишь одной кнопки, Андрей установил пистолетную рукоятку. Получилась укороченная конфигурация оружия.

— Удобно при подходе к боевой точке и отходе от нее, правда?

Проскурин неожиданно рассмеялся.

Полковник Терехин принял телефонный звонок, поступивший ему на сотовую трубку. Звонивший не поздоровался и не назвался. Тем не менее Николай узнал его по голосу, и звонить он мог только по конкретному делу. Оно не стояло на первом месте, только полковник о нем не забывал. Это был пункт, пунктик; пусть и не сильно, но они способствовали продвижению Терехина по служебной лестнице и доказывали, что опер всегда опер.

Эти пунктики были разнообразными, отличались друг от друга, иначе Терехина раскусили бы в два счета.