Михаил Нестеров - Оперативное вторжение

Артемов напоследок припомнил «открытие» какого-то «умника» от науки: мол, троечники — самые «светлые головы», именно они двигают вперед прогресс. А ведь Ильин в представлении Артемова и был троечником. Пусть даже с солидным минусом. Как ни крути, а плюс ему воткнуть некуда — даже в жирную, как пасхальный гусь, «пару».

По идее беседа с Ильиным завершена, только полковнику не хотелось отпускать сразу этого спецназовца. Бывшего. Ему казалось, что в купе он, как на краткосрочном свидании, вбирает в себя все то, что исходит от собеседника, человека пусть не близкого, но — вольного. Запахи, манеры, взгляды, жесты, слова — все важно сейчас для него. А когда его закроют в камере, на сколько ему хватит почерпнутых впечатлений?..

Буду сидеть, пока не выгонят, решил Артемов. А еще он малость — совсем чуть-чуть — кривил душой. Ему не хотелось выходить на мороз. Пришло странное ощущение, что в этом вагоне он доедет до Москвы. Даже попросит старлея Родкевича притормозить у Краснопресненской заставы, чтобы пройтись по Большой Декабрьской до 2-го Звенигородского переулка. И первое, что он сделает, оказавшись дома, — это попросит жену залить кипятком купленную по пути пачку «Доширака». Будет шумно втягивать лапшу и невнятно скороговоркой бормотать: «Дожираю, дожираю!»

Михаил Артемов чем-то походил на артиста Олега Янковского. Не внешностью, а характерностью, что ли. В своей работе он всегда практиковал некое отстранение. И в этом отстранении всегда позволял себе немного подмигнуть — собеседнику, коллеге. Каждый человек играет свою роль — дома, на работе. Каждый по-разному. Так вот Артемов никогда не играл всерьез. Как и Янковский, мог сказать: «Я это дело люблю». Главным в своей работе считал состояние. Какое будет состояние, так и пойдет работа. Однако насильственно его не менял, считал это допингом, запрещенным приемом. Одно дело — методы, другое — именно состояние. При сложении и получается результат.

Сейчас внутренний баланс полковника находился на нулевой отметке. Ноль — не всегда плохо, не всегда пустота. В данный момент он четко обозначал равновесие. Некое состояние покоя, но без малейшей доли сонливости. То же самое полковник мог отметить и в своем собеседнике. Интересно, задался вопросом Артемов, кто Ильин по гороскопу? Решил вычислить, зная дату его рождения: 29 июля 1979 года. Открыл журнал «Лиза», нашел раздел «Гороскоп». Нет, не Весы, о знаке которых подумал Артемов. Ильин по гороскопу оказался Львом. Сам Михаил Васильевич был Девой. Родился он аккурат на стыке Льва и Девы — 24 августа. Одного дня не хватило, чтобы гордо зваться царем зверей. В этом году «сороковник» стукнул. Юбилей. Выжрали с сослуживцами на даче два ящика водки. По паре пузырей на брата. Мальчишник, на котором присутствовала лишь одна женщина — помощник и секретарь Артемова в одном лице, — продолжался долго и весело. Соратник Артемова по управлению майор Алексей Верзилов вырубился у длиннющего самопального мангала, сложенного из красных кирпичей, и у него занялись брючины. Бесчувственного горящего майора потащили к пруду — десять метров от мангала — и бросили в воду. Майор начал тонуть. Искусственное дыхание делали всей бухой в доску компанией, намяли майору живот так сильно, что он даже не наложил в обгоревшие штаны, а безобразно обгадился.

По дачному поселку проезжал наряд милиции, завернул на шум и запах (пахло живым говном, шашлыками и подгоревшими ногами Верзилова), попросил предъявить документы. Когда перед обалдевшими ментами открылось ровно двадцать корочек офицеров ГРУ (помощница была в звании капитана), они умотали на своем «уазике» со скоростью «Серебряной стрелы» и даже не спросили про «жертву» — майора Верзилова, которого, возможно, гэрэушники пытали огнем, били трубами, а потом отливали водой.

Главное, есть что вспомнить. Особенно зловонному майору Верзилову, который вернулся домой с фуршета без штанов. Перед женой его поставила единственная из праздничной компании женщина.

Итак, гороскоп. Михаил Васильевич решил узнать по нему свою судьбу на эту катившуюся к закату неделю. Колонки подразделялись на две части — «он» и «она». «Он»: «Не исключено сотрудничество с людьми, в которых вы никогда и не предполагали деловых партнеров. Благоприятно решение правовых вопросов».

Фикция. Фигня, точнее.

Интересно, что там сказано про Ильина. Лев: «Вы вполне можете оказаться в центре внимания. Будьте готовы действовать сообща с другими людьми. В субботу — воскресенье вспомните о старых друзьях» [9].

Брехня, заключил Артемов. Он закрыл журнал и с минуту тупо смотрел на обложку. Там стояли номер и дата: 24/2002, 10 июня. «Вот это впарили! — обалдел он. — Даже не прошлогодний, а позапрошлогодний журнал-то. А как новый».

Простая вещь, более чем рядовое событие, однако это ввергло Артемова в ступор. Он даже не заметил, как старший лейтенант Родкевич плотно прикрыл дверь, держа сотовую трубку. А когда открыл ее спустя минуту, был бледен и напряжен.

— Встать, — хриплым голосом приказал он своему подопечному. — На выход.

С нарастающей тревогой в груди Артемов ждал объяснений и наблюдал за процедурой, проходившей в обратном порядке: на Ильина конвойный надел наручники и скомандовал: «Вперед!»

Родкевич вошел в купе и закрыл дверь.

— Товарищ полковник, мне только что сообщили: здание вокзала захвачено террористами.

9.40

Обширная площадь магазина «Погребок» разделялась на несколько частей: три торговых зала и вместительный «надел», отведенный под склад. За неделю до теракта дверь на склад представляла собой широкую решетку, сваренную из арматуры и выкрашенную в зеленый цвет. Теперь вход усилила еще одна дверь из толстого листового железа, оснащенная звуконепроницаемым наполнителем. На ней стоял врезной замок, открывающийся ключом как снаружи, так и изнутри. На решетке же привычно болтались два навесных замка: один амбарного типа, второй — с откидывающейся пластиной и контрольной бумажкой внутри. Сегодня рано утром хозяин магазина Саид Нуралиев открыл склад, и продавцы разобрали товар. Как всегда в дневное время, на двери остался лишь хлипкий контрольный замок. А внутренняя дверь была просто плотно прикрыта. За ней, соблюдая полную тишину, готовилась к выходу диверсионная группа Али Кемаля. Вместе с командиром — сорок один человек. Все проходы между стеллажами и штабелями коробок и ящиков были заполнены боевиками. Три лампы на сером потолке хорошо освещали помещение и тех, кто находился внутри. Запахи разнообразных товаров, начиная от печенья и конфет и заканчивая типографской продукцией, перебивал рабочий запах пота боевиков. Тишину нарушало их прерывистое дыхание, металлические щелчки встающих на место магазинов и бряцание автоматных затворов.