Павел Корнев - 10'92

Ну а как иначе, если напряжение ни на минуту не отпускало? И даже не знал, чего больше бояться — ареста по обвинению в двойном убийстве или визита крепких короткостриженых ребят с утюгом и плоскогубцами. Как на грех, Андрей Фролов куда-то запропастился с самого утра, пересечься с ним так и не вышло.

Нервных клеток я себе в итоге сжёг едва ли не больше, чем накануне. Ещё и ломало всего. И ведь не перенапрягся, яму копая. Это, пока от крови пол и стены отмывал, всё что можно себе потянул. Ну и бессонная ночь довеском пошла. Тридцать шесть часов на ногах — не шутки.

Когда Зинка вечером позвонила и сказала, что её припрягли к генеральной уборке, я не только не огорчился, но скорее даже порадовался. Просто не хотелось с девчонкой всей этой грязью делиться. Нет, и мысли не допускал ей о случившемся рассказать, но и сбрасывать нервное напряжение в койке тоже казалось неправильным. Ту же Алёну я подобным образом не раз с превеликим удовольствием использовал, а Зинку — нет, не хотелось. Пусть бы даже и полегчало.

Воскресенье. Восемь утра. Состояние, словно и не проспал десять часов. Вялость, слабость, ломота в висках. В лодыжку болью так и стреляет, на повязке снова алое пятно проступило.

Зараза!

Кое-как продрав глаза, я умылся и напился, потом немного поколебался, но всё же принял контрастный душ. И взбодрился, и бинты отмочил, если они где-то всё же присохли. Вид раны нисколько не порадовал. Нет, скорого заживления ожидать было глупо, но вот не понравилось, как она выглядит, и всё тут. Аж дурнота накатила.

Тут уже не колебался, достал записную книжку и отыскал телефонный номер Игоря Ваулина. Всё же четвёртый курс медицинского да ещё с планами на хирургию, в ранах всяко больше моего понимать должен. Сам-то лишь с азами первой помощи знаком и то с полевым уклоном. Повязку наложить, жгут затянуть и — в госпиталь.

Трубку подняли на седьмом или восьмом гудке.

— Алё… — послышался через шорох помех знакомый голос, сонный и недовольный.

— Разбудил?

— Кто это?

— Полоскаев.

Миг Игорь собирался с мыслями, потом раздражённо выдал:

— Блин, Серый, ты чего звонишь в такую рань? Воскресенье же!

— В частном порядке клиентов принимаешь?

На этот раз пауза вышла куда более долгой, а потом Игорь Ваулин спросил:

— Огнестрел?

— Типун тебе на язык! — разыграл я возмущение, мысленно подивившись прозорливости собеседника. — На штырь напоролся, лодыжку поцарапал. И вроде неглубоко, больше кожу содрал, а второй день кровь сочится.

— Чего в травмпункт не сходишь?

— Так думал, само пройдёт! Слушай, я не прошу мне на дому операцию устраивать — ты просто глянь и скажи, нужно в больницу обращаться или наплевать. Мне на работу к десяти, опаздывать не хочу. Двести рублей за просто посмотреть — нормально?

Я был готов заплатить куда больше, но решил не вызывать ненужных подозрений излишней щедростью. И, как видно, оказался прав.

— Из дома звонишь?

— Ага.

— Сейчас зайду, только номер квартиры напомни.

Я напомнил и налил себе чая, вопреки обыкновению размешав в кружке не две, а три ложки сахара. Ещё и парой бутербродов не ограничился, доел половину трубочки с заварным кремом. Сладкого хотелось необычайно сильно, но в итоге начало подташнивать.

Тренькнул дверной звонок, и я запустил в квартиру Игоря Ваулина, лохматого и заспанного. Он поздоровался, поставил на пол обшарпанный чемоданчик и первым делом отправился мыть руки. Потом потребовал:

— Показывай!

Я уложил ногу на табурет и размотал бинты. Игорь присмотрелся к ране и зачем-то надавил тонкими пальцами на кожу вокруг неё, затем покрутил длинным носом и с некоторым даже разочарованием произнёс:

— И впрямь на штырь напоролся, что ли?

— Говорю же!

— А я инструменты взял, «новокаин». Думал, зашивать придётся…

— А не придётся?

— Стрептоцидом засыпь и повязки не забывай менять. Если загноится — звони, но всё нормально должно быть. Есть стрептоцид у тебя или оставить?

Стрептоцид у меня был. Ваулин обильно посыпал им рану и забинтовал, получил обещанные двести рублей и отправился на выход. Тогда я и спросил:

— Диму Воробьёва помнишь? Его недавно ограбить хотели — руку порезали. Может, посмотришь?

— А ты на штырь напоролся? — с хитринкой прищурился Игорь.

— Это другое. Там мне по уху съездили, чуть не оглох.

— Уши — не мой профиль. Диме номер дай, посмотрю его, если надо.

— Отлично!

Закрыл дверь, допил остывший и до неприятного сладкий чай, пошёл собираться. Насчёт работы я упомянул вовсе не ради красного словца: вчера договорился с Рыжим, что подежурю сегодня на «Тысяче мелочей» в первую половину дня. Пора было выдвигаться, и пусть накануне обошлось без неожиданностей, вновь прихватил с собой револьвер. Так было спокойней. Хоть и патроны не с дробью, а обычные газовые, но — спокойней.

Вышел сильно заранее, поэтому на блошиный рынок приехал первым, дохромал до сквера, прогулялся по округе, огляделся. Нет, многие продавцы уже разложили свои товары на прилавках, перевёрнутых овощных ящиках и картонках и к ним даже приценивались ранние покупатели, опередил я своих… Даже не знаю кого. Подельников — не подельников, коллег — не коллег. Из пацанов, в общем, самым первым приехал.

Следом появился крепыш Стёпа, с которым стояли на стрёме при налёте на барыг, поздоровался, провёл в подсобку магазина, где в коридоре вдоль одной из стен специально для нас установили низенькую скамью. Вчера сюда не заглядывал, не до того было.

— Чего хромаешь? — спросил Степан, когда я уселся и с облегчением вытянул раненую ногу.

— Бандитская пуля, — ответил я ради разнообразия чистую правду.

А почему нет? Один чёрт — не поверит.

И не поверил — да, счёл шуткой.

Посидели, потрепались, а в четверть одиннадцатого в компании ещё двух молодых подошёл Семён Зайцев.

— О, Енот! Ты здесь уже? Пошли работать.

Я без всякого желания поднялся со скамьи и двинулся вслед за Рыжим. Никому из местных торговцев и в голову не пришло занять наш лоток, мы вывесили объявления о скупке всего и всея, огляделись.

— А нормально сегодня народу, — отметил я.

— Выходной же! — усмехнулся Семён, закурил и пояснил: — Вот в будни с утра мёртвое время, но не выйти нельзя — бывает, похмельные золото сдают.

Я рассиживаться с ним рядом не стал, прошёлся по блошиному рынку, но всё было спокойно, а у крыльца магазина подпирал стену один из молодых, поэтому вернулся обратно к лотку. Встал спиной к ветру, поёжился.

— Слышал, Чикатило к вышке приговорили? — спросил вдруг Рыжий.

— Давно пора, — зевнул я, кинул взгляд на зелёный циферблат наручных часов, потом спросил: — Наши в Казахстан уже уехали?

— Вчера, — подтвердил Рыжий. — Поляк просил тебе при встрече с ноги пробить.