Павел Корнев - 10'92

И за всем этим с каменной безучастностью взирал с пьедестала Ильич. Ладно хоть ещё с крыши здания, где располагался первый гастроном, уже убрали перестроечный лозунг: «Гласность и демократия на обновление социализма!»

Я мимо чуть ли не каждый день ездил, уже привык, а вот моей спутнице зрелище оказалось в новинку.

Как бы то ни было, на площади мы надолго не задержались, отправились в Торговый центр. Там оказалось не протолкнуться от покупателей и просто праздношатающейся публики, я сунул пакет с деньгами под ветровку и потянул за собой Зинку, а та вдруг замерла перед отделом с электроникой.

— Проигрыватели компакт-дисков! — вздохнула она и посмотрела на меня. — Не предмет первой необходимости, да?

— Точно, — подтвердил я и предложил: — Может, перекусим?

Девчонка поморщилась.

— Не надо о еде…

Дальше мы купили зимние итальянские сапоги, два импортных бюстгалтера, чулки и ещё какую-то женскую мелочёвку интимного характера, которую Зинка выбирала уже сама, выставив меня из отдела. На всё про всё ушло восемь тысяч — для кого-то месячная зарплата, у меня кипа денег, такое впечатление, особо даже не уменьшилась.

Расплачиваясь, я старался содержимое пакета не светить и при первой же возможности прятал его обратно под куртку — наверное, поэтому и обошлось без эксцессов, никто нами не заинтересовался. Или заинтересовался, но счёл слишком неудобной добычей — такого тоже исключать было нельзя.

После прошлись по отделам с одеждой, и я вопреки своему первоначальному настрою всерьёз загорелся идеей купить кожаную куртку. Даже присмотрел одну, да там подкладка оказалась с совершенно дурацкими мультяшными картинками. А другие приглянувшиеся кожанки были не по карману.

— Разорила я тебя? — не на шутку расстроилась Зинка.

— Ерунда! — отмахнулся я, но лису из басни о винограде корчить не стал, а вместо этого повёл девчонку к восточному выходу, сразу за которым начинался переход к Зелёному базару. Вдоль него выстроилось бесчисленное количество лотков, а толчея там царила почище чем под куполом Торгового центра. Хватало и кидал, да и для карманников место было хлебным, поэтому я подтянул к себе тащившую коробку с сапогами Зинку и предупредил:

— От меня не отходи.

Девчонка как раз заинтересовалась вращающимся барабаном беспроигрышной лотереи, приспособленной под свои нужды лохотронщиками, точнее — упаковками от бытовой техники, выставленными позади него, а после моих слов опомнилась и прибавила шаг. Но шла рядом, лишь пока из колонок киоска звукозаписи не понеслось:

Тогда уже она потянула меня за собой, чтобы почти сразу начать радостно причитать:

— Серёжа, новый альбом ДДТ появился! «Актриса Весна»! Давай купим! Я тебе дома деньги отдам!

— Да вот ещё! Не надо ничего отдавать.

Я расплатился и вручил подружке заветную кассету, и та словно оказалась своеобразным счастливым билетиком: почти сразу мы наткнулся на подходящую мне по размеру и средствам куртку. Она не жала в плечах и не болталась, и пусть имела всего два боковых кармана, зато доходила до середины бедра. Куски чёрной кожи слегка различались по цвету, и это позволило немного сбить цену, сторговались на тридцати восьми тысячах.

В итоге отдал почти все деньги под чистую, остатки сунул во внутренний карман куртки, которую сразу же и надел. Ветровку убрал в пакет, туда же засунул коробку с сапогами.

— Ну ты вообще красавчик! — выдала Зинка, оценив мой новый облик. — Только ещё брюки нужны чёрные и туфли.

— Всему своё время, — улыбнулся я, и мы поехали домой, но именно что домой не пошли.

Просто Зинке захотелось прогуляться, и она повела меня от остановки в сторону озера. И всё бы ничего, но ступать на правую ногу было чем дальше, тем неприятней; пришлось даже соврать о лопнувшей мозоли, до того явной стала хромота.

— Давай тогда не пойдём никуда? — засомневалась девчонка, но я только фыркнул.

— Пустяки, дело житейское!

Протянул девчонке красную упаковку «Кит-Ката», и та мигом позабыла о моей хромоте.

— Я помню такую! Когда вечера британского телевиденья были, там рекламу с ангелом и демоном показывали. И подумать не могла, что когда-нибудь сама попробую!

Шоколадка оказалась так себе. Мы перешли через дорогу и двинулись к берегу озера, поросшему камышом. Тот пригибался под порывами ветра и не высился неподвижной жёлтой стеной, а шёл настоящими волнами. Слева от нас из-за деревьев проглядывала очистная станция и серели валуны насыпи, правее была рощица, на полянку за которой тягал летом на стрелку Граф. Ну а прямо перед нами оказалась труба, туда и двинули.

Точнее — сложенных из бетонных колец-секций труб было две. Когда-то подземный ручей доходил по ним лишь до берега, но с тех пор уровень озера значительно поднялся, и теперь они на радость рыбакам тянулись и тянулись среди зарослей камыша, чтобы в итоге выйти на открытую воду.

Сейчас никто не рыбачил, и мы зашагали по одной из труб и, чем дальше продвигались, тем сильней накатывали на бетонные кольца волны, а ближе к концу те и вовсе скрылись под водой. Встали там, и я обхватил Зинку свободной рукой, притянул к себе.

— Красиво, — сказала она.

Красиво? Ну да, ну да.

Трубы — будто дорога в никуда. Дальше лишь рябь свинцовых волн и больше ничего, только далеко-далеко в серой хмари проглядывал противоположный берег озера.

Зинка запрокинула голову и глянула с непонятным напряжением.

— Ты ведь меня не бросишь?

Я попросту не знал, что будет с нами через неделю, но ответил со всей возможной уверенностью:

— Конечно, нет! Что за вопрос?

Девчонка повернулась, уткнулась в мою грудь лицом и вдруг заявила:

— Кажется, у меня задержка.

— Месячных? — уточнил я непонятно зачем.

— Нет, Серёжа, умственного развития! — огрызнулась Зинка. — Месячных, конечно! Чего ещё?!

Враз стало не по себе, но я ухватился за слово «кажется», как хватается утопающий за соломинку, и спросил:

— И большая?

— Не очень, — уклончиво ответила девчонка.

— Зин, а раньше такое случалось?

— Случалось, Серёжа, — подтвердила Зинка и шмыгнула носом, — но раньше меня не лишали девственности без презерватива!

— Тише-тише-тише, — зашептал я, поглаживая подругу по спине. — Всё будет хорошо. Как бы всё ни обернулось, я буду рядом. Ну чего ты ревёшь? Сама же поскорее переехать хотела! Поженимся и переедешь!

— Я не так хотела! — пожаловалась Зинка, постояла ещё немного, уткнувшись в меня лицом, потом достала носовой платок и промокнула глаза. — Всё! Я поплакала, и мне стало легче. Пойдём, замёрзла…

И мы пошли. Я проводил девчонку домой, поднялся к себе, посидел немного на табурете в коридоре, пытаясь собраться с мыслями, но понял лишь, что, если и раньше был готов пойти на многое, лишь бы только меня оставили в покое, то теперь границы допустимого расширись и того больше. Своя шкура ближе к телу — всё так, но сейчас дело уже не только в нежелании плясать под чужую дудку. С учётом последних известий прицелиться в спину и утопить спусковой крючок будет не просто до чрезвычайности легко, на самом деле придётся сдерживаться, чтобы не сделать этого при первой же подвернувшейся возможности.