Павел Корнев - 10'92

А в коридоре меня снова окликнул дядя Петя.

— Зине позвони! — напомнил он.

Я кинул взгляд на настенные часы.

— Ну чего ты пристал? Она ещё в школе.

— Какой?! — фыркнул дядька, хрипло закашлялся и постучал себя кулаком по груди. — Каждые полчаса прибегает о тебе справляться. Звони, давай! Девчонка места себе не находит!

— Погоди! — нахмурился я. — Ты ей рассказал, что ли? Ну на фига?!

— Делать мне больше нечего! Сама откуда-то узнала! Ещё вчера в слезах прибежала, на силу успокоил!

Сердце ёкнуло, словно удар в корпус пропустил. В голове завертелись всякие нехорошие подозрения, и я спешно снял трубку с привинченного к стене телефонного аппарата, принялся крутить его какой-то слишком уж медленный сегодня диск, набирая номер квартиры Марченко.

Зинка ответила моментально, словно сидела у телефона.

— Серёжа?! — охнула она. — Ты где сейчас? Откуда звонишь?

— Выйди в подъезд, — попросил я и, не слушая девичьих причитаний, повесил трубку.

— Далеко собрался? — уточнил дядя Петя, когда я сложил на несколько раз справку из травмпункта и сунул её в студенческий билет.

— В деканат съезжу, надо с прогулами что-то решать.

Дядя Петя молча кивнул, а я обулся и вышел на лестничную клетку, где на меня и налетела взбежавшая по лестнице Зинка, зарёванная, с припухшими глазами и покрасневшим носом.

— Серёжа!

Объятия отдались неприятной резью в пояснице, но я виду не подал и принялся гладить содрогавшуюся в рыданиях девчонку по спине, попутно нашёптывая какую-то утешающую бессмыслицу. Не сразу, но помогло. Постепенно рыдания стихли, и Зинка отлипла от меня, посмотрела в лицо.

— С тобой всё в порядке? — обеспокоенно спросила она. — Тебя отпустили? Всё уже закончилось?

— Да-да! Всё хорошо, — с беспечной улыбкой соврал я и сместил ладони на девичью талию.

— Когда узнала, что тебя арестовали, чуть в обморок не упала! Правда-правда, мне на самом деле плохо стало. Голова закружилась и в ушах зашумело!

— И откуда ты об этом узнала?

— Денис рассказал.

Я наморщил лоб.

— Какой-такой Денис?

Уже окончательно успокоившаяся Зинка закатила глаза.

— Ну Денис! Помнишь, загорали вместе? Он ещё с Зоей встречается!

Как ни странно, но я этого крепенького паренька действительно помнил. А ещё помнил, как незадолго до того он зависал в нашем подъезде в компании парочки одноклассников, благодаря ссоре с которыми я и угодил во все эти неприятности.

— Ну вот, — продолжила Зинка, — Денис с Филом и Артуром общается, от них и узнал, что на тебя заявление написали. Они даже подрались по этому поводу. Фил ему губу разбил.

— И Денис рассказал обо всём тебе?

— Рассказал.

— А ты?

— Я так испугалась…

— Зина!

— А что — я? — захлопала девчонка ресницами. — Дядя Петя сказал, что всё хорошо будет, но так сразу тебя могут не выпустить, поскольку обвинения очень серьёзные. Нужно же было что-то делать! Я обо всём Юре Поликарпову рассказала, попросила помочь.

Я едва удержался от обречённого вздоха и спросил:

— Блин, да почему именно его? Почему не Андрея Фролова?

— Ты уж совсем меня за дуру не считай! Я сначала в ваш гараж побежала — он закрыт оказался. Тогда в «Ручеёк» зашла, но Аня сказала, что все мальчики на выезде и неизвестно, когда появятся. Они заночевать на месте собирались — какой-то крупный заказ у них…

Мне вспомнились слова Андрея о выезде куда-то на Северок, и я тяжело вздохнул.

— И ты попросила о помощи Поляка…

В серых глазищах Зинки заблестели слёзы.

— А что мне ещё оставалось?

Я покрепче обнял девчонку и поцеловал в лоб.

— Всё хорошо. Всё будет хорошо.

Теперь-то стали понятны ухмылочки Вали и Миши и странная фразочка о том, что будет должен тот, кто попросил об услуге. Да уж, подцепили меня на крючок знатно. Теперь даже в другой район не переехать — остаётся только в бригаду Демида вливаться. Ну или откупаться от него каким-то образом.

— Зин, я тебе говорил, что друзья у Поляка не самые хорошие люди?

Девчонка кивнула.

— Но что мне ещё…

— Подожди! — оборвал я эти лепетания. — Слушай очень внимательно. Мне помогли, теперь я должен. Я, но не ты. И если к тебе кто-нибудь подойдёт и о чём-нибудь попросит, скажет куда-нибудь с ним идти, будет угрожать навредить мне или просто сулить неприятности, не разговаривай, просто уходи. Или используй газовый баллончик и убегай. Главное — никуда ни с кем не ходи. Даже если на меня ссылаться станут. Это ясно?

Девичьи глаза распахнулись в непритворном изумлении.

— Но, Сергей, ты же не думаешь…

Я легонько встряхнул Зинку за плечи.

— Неважно, что я думаю! Просто предупреждаю: никуда и ни с кем! Поняла? Всех посылай ко мне, это ясно? А лучше — просто не разговаривай!

Девчонка закусила губу и часто-часто закивала.

— Ты мне очень помогла, — сказал я тогда. — Правда. Очень сильно. И уверен, что до этого не дойдёт, просто не хочу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое. Береги себя. И никуда не ходи без баллончика. А если Филя приставать станет, скажи Андрею. Я с ним на этот счёт переговорю. Договорились?

Зинка вздохнула и уткнулась лицом в моё плечо.

— Хорошо, Сергей.

Обещание особо не успокоило. Жизнь такая штука, что зачастую самые поганые коленца выкидывает. А если с Зинкой что-нибудь случится, то оставить это без последствий попросту не смогу. Где взять дробовик и патроны, знаю, но аж кишки при мысли об этом скрутило.

И я попытался отвлечься от дурных предчувствий, сказал:

— Я тебя люблю.

Мы поцеловались, а потом я отстранил от себя подругу и утопил кнопку лифта.

— В деканат надо съездить, — пояснил забеспокоившейся девчонке. — Второй день, как на картошке должен быть.

— А можно я с тобой?

— Иди, уроки делай, прогульщица! Вернусь, позвоню.

Этажом ниже я высадил девчонку из кабины лифта, а сам поехал дальше. Неспешно спустился по ступенькам и двинулся к началу дома. Уселся на лавочку в кустах у первого подъезда и коротко свистнул, но свист вышел откровенно жалким, очень уж резко закололо в подреберье. Тогда крикнул:

— Юра!

Вполне мог Поляка дома не застать, но на мою удачу почти сразу колыхнулся тюль на втором этаже и показалась озадаченная физиономия Поликарпова. Миг спустя он кивнул и скрылся из виду, тогда я улёгся на жёсткие перекладины лавочки; удержание себя в вертикальном положении требовало каких-то пусть и не чрезмерных, но совершенно излишних в моём нынешнем состоянии усилий.

Пару минут спустя грохнула дверь подъезда, на улицу вышел Поляк.

— Енот, ты как вообще? — полюбопытствовал он.

— Жить буду.

Юра уселся на лавочку напротив и предложил:

— Дунешь?

Я собирался отказаться, но передумал и махнул рукой.