Павел Корнев - 10'92

Ах да, Филипп Зимин! Он же Фил. Вот же сучонок непонятливый…

Фил и его приятель шли за девчонками и, судя по гаденьким улыбочкам, их и обсуждали, и мне это не понравилось просто-таки до чрезвычайности. Да что там! Когда Зинка оглянулась, а после этого ускорила шаг, у меня чуть крышу не сорвало. Я матернулся в голос и двинулся наперерез парням.

— Енот, погодь! — вновь окликнул меня Поляк.

— Да не ухожу никуда! — отмахнулся я, и тут парочка оболтусов как-то резко поскучнела, развернулась и потопала прочь, а Зинка поспешила навстречу мне напрямик через газон.

— Серёжа, ты только не волнуйся, у этих дураков просто детство в одном месте заиграло! — выдала она, придержав за руку.

— Не приставали? — уточнил я, намереваясь рвануть вдогонку. — Точно?

— Да просто идиоты! — высказалась и Ксения. — Корчат из себя невесть кого!

Я выжидающе посмотрел на Зинку.

— Всё в порядке, Сергей, — уверила та меня. — Фил по-хорошему не понимает, пристал как банный лист — никак не отвяжется. Я с ним в школе сама поговорю. Хорошо?

— Лучше я. После школы.

— Ой да вот ещё! — фыркнула Зинка, которая моментально вернула себе присутствие духа. — Фил меня и пальцем не тронет! Не переживай даже!

— Выпендривается больше! — кивнула Ксюша.

Я с нескрываемым сомнением посмотрел на подружку, та успокаивающе погладила по руке.

— Всё хорошо, Серёжа! Ты сегодня дома будешь?

— Только до девяти. Мне в ночь на работу.

— Тогда я зайду попозже. Ладно?

— Буду ждать.

Я наклонился поцеловать Зинку, но та шустро отступила и округлила глаза.

— Не здесь же! А если мама увидит?

Мама! Тётя Софья была решительно вездесуща и настроена ко мне отнюдь не столь благосклонно как Зинкин папенька, так что я решил не ставить подружку в неловкое положение и хлопнул её пониже спины.

— Жди, скоро приду! — пообещала Зинка и на пару с подружкой потопала к подъезду.

А я вернулся к теннисному столику, где на этот раз дворовое мастерство оказалось сильнее спортивной выучки. Рыжий взял верх, и Поляк вручил теннисную ракетку следующему игроку, а сам забрал с лавочки свою сине-белую олимпийку и отошёл ко мне.

— И что это было? — спросил он, достав из кармана пачку «Бонда» и одноразовую газовую зажигалку.

— У моей одноклассник дурит. Ничего, ещё вправлю мозги.

— Не перестарайся только, — усмехнулся Поликарпов, сунул сигарету в рот и закурил. — А лучше купи ей газовый балончик. Раз пшикнет — больше не подойдёт. Убойные штуки есть и без всяких последствий можно применять.

— У тебя есть?

— Ну так, а чего бы я разговор начинать стал?

— И почём?

— По двадцать обычно идут, но только для тебя сделаю по девятнадцать. Возьмёшь два — уступлю по семнадцать. У меня как пара завалялась.

Я озадаченно уставился на Поляка.

— По семнадцать — это как?

— Ну ты тёмный, Енот! На них в дойчмарках цены.

— Да кто тебя знает, в дойчмарках или долларах! — чисто из принципа отбрехался я, хоть мысль о валюте мне и в голову поначалу не пришла.

— Не, — усмехнулся Юра. — Газовые стволы и баллончики из Европы везут, на них цены в марках. Ну так что — возьмёшь?

Кое-какой валютный запас на чёрный день у меня имелся, поэтому курсы я время от времени отслеживал и знал, что курс марки сейчас сто пятьдесят рублей. Пара баллончиков тянула на пять штук, но сразу два мне были и не нужны. А один не разорит.

— Один возьму, — решил я. — Подожди, только за деньгами схожу.

— Вот ни фига ты, Енот, в бизнесе не шаришь! — вздохнул Поляк. — Бери два, дешевле же выйдет!

— И куда они мне?

— Да куда угодно! Не нужен будешь второй — продашь! Давай так — за один деньги сразу отдашь, остальное до конца месяца. Нормально?

Я поглядел на пацана с неприкрытым сомнением, потом нехотя пообещал:

— Попробую деньги найти. Но пока ничего не обещаю.

— Да вернёшь, когда сможешь!

Но чего я не любил и не терпел, так это оказываться у кого-то в должниках. Поэтому вновь повторил:

— Попробую. Сейчас с дядькой поговорю и видно будет.

— Да! — встрепенулся Поляк. — Мы чего тебя звали! Дядю Петю менты домой привезли.

— Чего?!

— Да ты не думай, выгрузили со всем почтением из «бобика». Он в дрова был, еле на ногах стоял. Могли и в трезвяк увезти, а так по-человечески поступили.

У меня внутри так всё и перевернулось. Нет, привезли живым — уже хорошо и вдвойне замечательно, что из медвытрезвителя выкупать не придётся, но вчера был день получки, а после дядька домой уже не возвращался, сразу в ночь заступил!

Блин, он же за нас обоих деньги в кассе получить должен был!

— Давно это было?

— Да около двенадцати.

— Твою мать! — выругался я и рванул к подъезду, обуреваемый самыми недобрыми предчувствиями.

Отпер дверь своим ключом и сразу споткнулся о валявшиеся на коврике туфли, но не ругнулся, лишь порадовался, что дядька оказался достаточно трезв, чтобы разуться. Скинул кроссовки, прошёл в комнату и уже там матернулся от души. Пиджак валялся на полу, а дядя Петя в брюках и рубашке храпел на диване. Перегаром шибануло так, что чуть на слезу не пробило.

Я распахнул форточку и ушёл на кухню, налил кружку воды, после снял с холодильника коробку из-под обуви, порылся в ней и нашёл сначала бумажную ячеистую упаковку с активированным углём, потом ампулу с нашатырным спиртом. Обернул стеклянный кончик полотенцем, отломил, накапал химической дряни в воду.

Разбудить дядьку оказалось делом не простым, пришлось долго тереть уши, но заворочался, очнулся. Кое-как я заставил его осушить кружку и оставил приходить в себя, поднял с пола пиджак. Извлечённый из внутреннего кармана бумажник оказался ожидаемо пуст. Ожидаемо неприятно, надо сказать.

Дядя Петя бестолково пялился на меня, приставать к нему с расспросами смысла не было ни малейшего. Ну я и не стал. Бросил упаковку активированного угля, ушёл к себе. Там достал из ящика ключи от гаража, вернулся в комнату.

— Серёжа, чего это…

Соображал дядька плохо, пришлось принести воды и скормить ему активированный уголь. Ладно хоть блевать не стал, съел пяток таблеток. Не факт, что толк будет, но лучше, чем ничего.

Мелькнула мысль загнать его в ванну под контрастный душ, но едва ли мне удалось бы провернуть этот трюк, поэтому плюнул и, не слушая невнятного бормотания, вышел в коридор.

Сука! Как же невовремя получка за полторы ставки сторожа звездой накрылась! Старые запасы подчистую спустил, а стипендию ещё только обещают дать. Мебель у Гуревича, конечно, тоже собирал, но сколько там накапает? В отличие от Андрея, Ромы и Чижа особо не упахивался. Засада!

Когда вышел из подъезда, Поляк снова играл в настольный теннис, я махнул ему рукой и в одно слово выдал:

— Щасвернус!