Даниил Калинин - Лесные призраки

В капонирах на аэродроме сосредоточено два десятка «Хеншелей». Но из своей зенитки я смогу достать только половину. Впрочем, плевать.

Жму на гашетку.

Трассы бронебойно-зажигательных снарядов уносятся к ближнему ко мне самолёту. Удар пламени, и крепкий взрыв разносит его на части.

– Жрите, гниды!!!

Вторая очередь разбивает ещё один самолёт.

– Заряжай!

Очереди ДШК справа оборвались. Оборачиваюсь: Прохор с криком пытается перебинтовать бьющегося в агонии мальчишку.

– Ах вы, твари!

Разворот орудия, и трассы бронебойно-зажигательных рвут на куски тройку Гансов. Смерть страшная, вот только осколочными было бы куда эффективнее.

– Паша, давай зелёные!

От волнения называю не тип, а цвет нужных боеприпасов. Но заряжающий правильно всё понимает, заряжая нужный магазин.

Жму на гашетку.

Осколочные снаряды выкашивают не меньше отделения противника. Оставшиеся отступают.

– Давай бронебойные!

Пока я занимаюсь самолётами, последовательно сжигая ещё две штуки, немцы из второго взвода пытаются прорваться к башням и оставшимся с севера зениткам. Их временно задерживают мои стрелки. Вот только я боюсь, что под прикрытием пулемётных расчётов часть фрицев всё же добежит до ДШК, а затем уже они смогут занять и флак-38 (разглядел название орудия).

В наш окоп ныряет Прохор:

– Командир, ничего у нас не получается! Надо по-другому!

– Как?!

– Сможешь меня на броневике подбросить до грузовиков?

– И что ты хоч… Подожди! Это ж верная смерть!

– Да плевать!

– У тебя же дочь!

– Мы всё равно здесь все погибнем! Или к немцам придёт помощь, или нам придётся отступить, а фрицы поднимут в воздух оставшиеся самолёты. Тогда уже не оторвёмся! Давай!

Хватаю Прохора за грудки, притягивая к себе. Бешено смотрящий на меня мужик не поддаётся.

А ведь он прав…

– Паша, сможешь сам из этой дуры?

– Да, командир!

– Прикрой. И ещё: как увидишь, что возвращаемся, ты в окоп за орудием брось четыре осколочных, да «колотушку» к ним, и ходу к броневику. Понял?

– Так точно.

Со всех ног бежим к «хорьху». Заглядываю в кабину: Владимир лежит на дне машины с пробитым горлом. Жаль парня.

– КИР! Грузите ДШК в кабину и уходим!

Старшина вначале не слышит, но потом отвечает кивком головы.

– Прохор, давай к пулемёту.

Попытавшийся было встать к оружию боец отвечает:

– Перекос патрона! Здесь не разберу!

– Садись!

Бью по газам. По кормовой броне молотят пули, но вроде не пробивают.

На максимуме скорости доезжаем до грузовиков. Водители дежурят рядом, спрятавшись в кювете.

– Серёга, давай в броник! Прохор, попробуй тогда чем-нибудь подпереть педаль газа и прыгай из машины! Или сбрось скорость, глуши двигатель и тикай: сама докатится!

Партизан, с мужеством и ожесточением сражавшийся с врагом, медленно кивает в ответ. Но в глазах его уже стоит смертное отчуждение…

Быстро исправляю перекос патрона, меняя затвор и перегревшийся ствол. Теперь можно и пострелять. Ленту заправляю бронебойно-зажигательными.

Ну, с Богом.

Влетаем обратно на аэродром. Укрывшаяся в окопах охрана КПП стреляет по нам, но безрезультатно.

Выруливаю к рулёжке. Корпусом «хорьха» прикрываю стоящий «опель» – не хватало, чтобы его сейчас продырявили.

Прохор гонит грузовик к капонирам. Кажется, немцы понимают, что мы затеяли, и стреляют только по кабине.

Я встаю у пулемёта. Сергей заводит свой грузовик, в него набиваются уцелевшие штурмовики, пять человек. Ко мне изо всех сил бежит Пашка. Взрыв бьёт у него за спиной: зенитку перевернуло на бок.

Давай, Прохор, прыгай! Я прикрою!

Веду огонь длинными очередями. Даже не пытаюсь попасть, просто прижимаю немцев. Давай же, прыгай!

Нет. Машина сбавляет скорость и останавливается примерно на середине рулёжки. Немцы начинают бить по мне из всех стволов. Приходится нырнуть вниз и сесть за рычаги, смахивая слёзы боли и злости.

Прерывающимся голосом обращаюсь к Пашке:

– Ближе к КПП приторможу, ты сразу очередь по «опелю». В нём бомбы, в ленте бронебойно-зажигательные.

– А как же?..

– Нет его больше. А если мы не справимся, то и он зря погиб.

…Как же, блин, медленно стартует «опель»! Твою дивизию, возможно, в нём что-то повредили!

По бортовой броне молотят, будто молотком: немцы опомнились и пытаются остановить нас. Сердце бешено бьётся, норовя выпрыгнуть из груди; в горле пересыхает. Ещё чуть-чуть, и они зажгут броневик!

ДАВАЙ ЖЕ!

Наконец-то завёлся. Давай вперёд, прикрываем!

Бью по газам, машина рывком дёргается вперёд. Ещё чуть-чуть!

…Вот и КПП. Остановка.

– Стреляй!

Парень даёт одну короткую очередь, тут же сдёргиваю его вниз.

Вовремя. Страшный взрыв переворачивает наш броневик вместе с нами.

…Как же больно… Твою же… Что там с головой… почему так больно…

Меня подхватывают чьи-то руки и тащат вперёд.

Больше ничего не помню.

14 сентября 1944 года

– После взрыва грузовика, до предела набитого авиационными бомбами, аэродром перестал существовать. В принципе перестал, так как рулёжка лишилась асфальтового покрытия, снесло все капониры с самолётами. Вряд ли от них остались даже фрагменты. Как и от лётчиков, да и вообще всех, кто был тогда рядом с рулёжкой.

Меня с Пашкой вытащили из перевёрнутого и уже загоревшегося «хорьха» через люк пулемётчика. Одним словом, мы тогда чудом уцелели. Так что в атаке на тюрьму я не участвовал, её возглавил Владимир. Он смело и грамотно сражался на аэродроме, а после стал уверенно перетягивать на себя командование отрядом.

Но если как боец и как лидер старшина показал себя с лучшей стороны, то с организацией боевых операций он не справился. Тщательно разработанный план по захвату тюрьмы и освобождению заложников включал в себя дополнительный удар по городскому узлу связи. Эту задачу я брал на себя и своих ветеранов. Но после боя на аэродроме выполнить её уже не представлялось возможным.

Владимир усилил группы, штурмующие тюрьму моими бойцами, привлёк к удару также тех, кого изначально брать не планировал, – слишком мало оставалось людей. Бывшие заключённые с энтузиазмом приняли эту новость, у каждого накопился свой счёт к тюремщикам. Но ведь жажда мести не добавляет опыта, а в бою даже мешает.

Я не говорю, что сам всё идеально планировал, что при уничтожении аэродрома всё прошло гладко. Но атака, возглавляемая Владимиром, обернулась тяжелейшими потерями.

Нет, начало было весьма успешным: снайперы, пулемётчики и стрелки прикрытия, уже получившие боевой опыт, сработали на отлично, уничтожив посты на вышках и «потушив» прожектора. На трёх лестницах, закидав колючую проволоку бушлатами и тулупами, часть штурмовой группы смогла перелезть через стену.