Даниил Калинин - Лесные призраки

Но немецкий гарнизон оказал ожесточённое сопротивление. Как оказалось, «колючка» на стене была под током, просто по каким-то причинам в начале боя не было напряжения. Как только первый десяток миновал стену, его дали, разом убив человек пять.

Оказавшиеся во дворе попали под перекрёстный огонь, ведущийся из окон тюрьмы. Те, кто попытался ответить, обозначили себя и погибли. Владимир и ещё три бойца, осознав, что ответная стрельба в ночи демаскирует, сумели прорваться к воротам и открыть их. Во двор хлынули основные силы отряда; вот только немцы сразу поняли, куда нужно бить.

В конечном итоге германцев сумели отогнать от окон плотным ружейно-пулемётным огнём. Взорвали входные двери, ворвались в здание тюрьмы.

Жестокий бой шёл на каждом этаже, за каждую лестничную площадку. Наши были переполнены жаждой мести, а немцы понимали, что пощады не будет, и дорого продавали свои жизни. Они умели воевать. Если бы освобождённые сразу не вступали в бой, весь наш отряд полёг бы в тюрьме.

Но потери и так были страшными, уцелела в лучшем случае треть из тех, кто начал штурм. А фашисты, поняв, что заключённые представляют угрозу, стали расстреливать арестантов.

В итоге немцев перебили, освободив где-то человек 130, может, чуть больше, может, чуть меньше. Вот только «пополнение» вооружилось лишь тем, что взяли в бою. Обчистить арсенал, как и забрать с кухни НЗ, наши не успели: основные силы германцев уже входили в город.

Отступление фактически вылилось в арьергардный бой, и немцев сдерживало моё прикрытие. Погиб Глеб, Виталик был ранен. Виктор, надёжный друг и боевой товарищ, до последнего вёл сдерживающий огонь из снайперской винтовки и оказался в кольце. Миха слышал, как на чердаке дома, где Витя залёг, грохнул гранатный взрыв, ударили автоматные очереди. Дальнейшую судьбу товарища я не знаю, но выжить он точно не мог. Или взорвал себя вместе с фрицами, или фашисты добили его раненого. Хорошо, если добили, а не замучили…

Часть заключённых, потерявшись в темноте, отбилась от основного отряда и погибла. Но, отвлекаясь от отставших, немцы в итоге упустили основные силы отряда.

– Вот видите, в конечном итоге операция имела успех.

– А я и не спорю. Просто немцы после этого боя озверели, нагнали в тюрьму заложников из местных и всех их расстреляли. Никого уже никуда не вывозили: учли, видимо, горький опыт.

– После разгрома аэродрома они, так или иначе, отыгрались бы на заключённых.

– Вот только те, кого спасли в тюрьме, прожили не многим дольше.

25 июня 1942 года

– Ну что, посидим на дорожку?

Виктор, такой же светлый, как и в день нашего знакомства, участливо и тепло смотрит на меня, словно желая подбодрить.

– Посидим… Прости меня. Если бы я тебя тогда не позвал или смог бы участвовать с вами в штурме…

– На всё Божья воля. Значит, моё время пришло. Но я умер на поле боя, за други своя положив живот, защищая Родину. Я ухожу спокойно, так что ты уж особо-то не переживай. Нету тебя на это времени.

Да, что я пришёл. Тебе предстоят очень тяжёлые испытания, теперь я знаю. Путь твой будет тернистым. А потому никогда не забывай о Боге, не нарушай данных обетов, обращайся к Нему и в тяжёлый час, и в счастье. Ты ведь давно уже забросил утренние и вечерние правила читать, хотя бы и про себя? Забросил. И к отцу Николаю ни разу не зашёл. А ведь в церкви можно и должно искать утешения в скорбях, молить Господа за ближних, кто жив и кто ушёл. Так что не забывай о Боге, не теряй Веры, а Отец наш Небесный поможет тебе и укрепит.

Ведь только с Богом ты сможешь пройти весь свой путь. И как бы ни было тебе тяжело, всё пройдёт. А потому не предавайся скорби, а мыслию, молитвой и делом служи Господу по мере сил.

– Но я же не священник, не монах…

– Служение Господу возможно не только в храме и монастыре. Любое благое дело и начинание, совершённое во имя Его, с любовью, и есть служение. Защита Родины от врага есть служение, достойное православного воина.

А теперь иди. Тебе предстоит сегодня тяжёлый день, но только ты сможешь спасти уцелевших.

– Виктор, стой, о чём ты?!

В ответ раздаётся небесный гром…

Двойной взрыв гранат и ударившая пулемётная очередь будят меня. Это же на ближнем посту!

Через пару секунд очередь обрывается.

– Паша, к бою!!!

Товарищ, засидевшийся в санчасти под присмотром любимой (а скорее, уж ревниво присматривая за ней), поднивается со свежевыструганных нар. Нашли нас немцы.

А ведь говорил я Кирееву, что рано к железной дороге выходить! Теперь за несколько подожжённых вчера цистерн мы расплатимся немецкой атакой. Кто знает, какие силы они стянули? Не меньше батальона, а то и двух.

У меня из оружия только старая финка да заранее припрятанный маузер К-96. Не винтовка, но бой вполне приличный, а вот у Пашки вообще ничего нет.

Что старшина сумел сделать, так это обустроить лагерь как опорный пункт, со вполне приличными блиндажами, ходами сообщения, извилистыми окопами и тремя крупными очагами обороны на флангах. В общем плане схема укрепления представляет собой треугольник с вогнутыми сторонами-чашами. В глубине позиций спрятаны дзот с крупнокалиберным ДШК и гнездо единственного лёгкого миномёта калибром в 50 миллиметров. Люди разбиты на отделения, в каждом сформирован пулемётный расчёт, участки обороны заранее поделены.

Вот только половина людей – это слабые бойцы с отсутствием военной подготовки, у трети нет оружия, боеприпасы заранее не розданы, гранат практически не осталось. Из восьми находящихся на базе расчётов я относительно уверен только в трёх.

Партизаны бегают по траншеям с выпученными глазами, судорожно стискивая стволы трофейных винтовок. Отделённые надрываются, пытаясь собрать людей, и вносят дополнительную суету. Что-то кричит старшина, пытаясь организовать оборону. Вот только излишнее напряжение в голосе выдаёт его тревогу.

Участок вокруг лагеря немного подчистили от кустарников и молодых деревьев, так что немцам не так просто спрятаться. Но среди грабов и дубов, окружающих наши позиции, замелькали единичные фигурки, закутанные в камуфляж. С их стороны доносятся первые выстрелы, достающие высовывающихся новичков. «Ягдкоманда»! В ответ тут же бьют длинные, рассеивающиеся очереди трофейных «машингеверов».

– ПУЛЕМЁТЧИКИ!!! ОГОНЬ КОРОТКИМИ, ЭКОНОМИТЬ ПАТРОНЫ! ЦЕЛЬТЕСЬ ЛУЧШЕ, ПРИКЛАД ДО УПОРА В ПЛЕЧО!

Кажется, хотя бы часть наших услышала мой бешеный крик, очереди стали получаться короче и точнее.

Командный голос – это да, это я могу после двух лет в артиллерийской школе.

Пристёгиваю маузер к кобуре. В таком состоянии у пистолета прицельная дальность до двухсот метров, можно и в перестрелке поучаствовать.