Даниил Калинин - Лесные призраки

– Я не говорил, что я праведник, наоборот, признавал, что грешен. Тем более, моя ложь была ложью во спасение.

– То есть ты всё-таки лжёшь. И что же, теперь расскажешь правду?

– Мы ведь не дошли до конца журнала.

– Я его дочитал. После того, как ты восстановился, вы вновь начали наносить удары по дороге. Была пара эшелонов с личным составом, эшелон с тяжёлой техникой, «тиграми», верно?

– Так точно.

– Несколько эшелонов с боеприпасами. С сентября 42-го ты старался избегать больших схваток, предпочитая зимой перемещаться на лыжах, а летом на лошадях. Немцы не могли вас поймать, отыгрывались на жителях, но больше ты не вёл своих людей в пекло. Почему?

– Каждый наш удар порождал ещё большую активность врага. Выиграть в этом противостоянии мы не могли, я уже говорил об этом. Гораздо важнее и существеннее были удары по дороге.

– В принципе, правильно… К вам отправили связистов из других отрядов, и вы приняли участие в операциях «Концерт» и «Рельсовая война». Весной 44-го нанесли несколько ударов из засад по автоколоннам, потеряли людей.

Затем началась операция «Багратион». Через подконтрольную вашему отряду территорию отступала бригада СС «Дирлевангер», которую вы начали активно преследовать, нанося мелкие, но болезненные удары. И вот, оказавшись на территории Польши, ты вдруг оставил отряд на Глуханкина, а сам, в одиночку, попробовал связаться с польскими партизанами. При этом передал журнал учёта ведения боевых действий заместителю, предупредив, что если не вернешься, отряд должен выйти на соединение с частями Красной армии.

Ну что, «исповедуешься» мне?

– Исповедуются Господу в храме. Я лишь могу пролить свет на неизвестную вам часть моей истории.

– Вот как? То есть вы сознаётесь, что солгали, выдавая себя за сержанта госбезопасности?

Тон капитана стал официальным, лицо разгладилось, даже на «вы» обращается: расколол. Ну, погоди, сейчас я явлю тебе ядрышко…

– Вы сами это прекрасно знали и сегодня об этом говорили. Итак, начну по порядку: я, Никита Александрович Мещеряков, 1918 года рождения, сын офицера белой армии и графини Калязиной. Имя в моих документах указано подлинное.

С 1921 года вместе с матерью проживаю в городе Марселе, во Франции. В 1938 по протекции знакомых моей семье офицеров поступил в артиллерийскую школу в Пуатье, где учился до июня 1940 года. Был досрочно произведён в лейтенанты и отправился на фронт.

Принял участие в боях с немцами. На моём артиллерийском счету один лёгкий и один средний немецкий «панцер», а также три единицы лёгкой бронетехники, плюс четыре повреждённых бронетранспортёра и несколько уничтоженных грузовиков. Кроме того, один лёгкий и один средний танк на счету моей батареи. Потери живой силы противника назвать не могу, но никак не меньше взвода мотопехоты СС.

Некоторое время спустя попал в плен. В лагере на меня вышел агент абвера и предложил сотрудничество. Ему были нужны люди, владеющие русским. Вначале я отказался.

Но среди заключённых в моём лагере находился офицер-контрразведчик, Шарль Контье.

Капитан бросил на меня ироничный взгляд:

– Офицер-контрразведчик в лагере военнопленных?

– А если бы вы знали, что вас ждёт плен, вы бы сдались врагу в форме контрразведчика или переоделись, к примеру, в сержанта или старшину?

– Я бы не сдался врагу живым. Может, слышали: «Лучше смерть, чем полон» и «Мёртвые сраму не имут»?

– Вы так говорите, будто прошли через это. Но когда враг обкладывает со всех сторон, порой выхода просто нет.

– Выход всегда есть. К примеру, умереть в бою. Или броситься на прорыв, даже если шансов уцелеть не остаётся.

Я знаю, о чём говорю. Летом 41-го дважды прорывался из окружения, во второй раз из глухого «котла». Да, со мной были уцелевшие осназовцы и бойцы, чей боевой опыт уже не уступал спецам. Но нас была горстка против настоящей облавы, а к трофейному оружию минимум боеприпасов. Часть группы сознательно пошла на смерть, отвлекая врага ложной атакой. Но оставшиеся прорывались там, где нас не ждали, у самой плотной стенки «котла». Сумели незаметно подкрасться к траншеям по-пластунски, бесшумно вырезали часовых, а когда подняли тревогу, прорывались с боем. Погибли практически все, я был ранен, но двое оставшихся в строю бойцов меня не бросили. С тех пор на оперативной работе…

Капитан не врёт. По крайней мере, создаётся полное впечатление, что задумчивый, чуть отстранённый голос контрразведчика доносит до меня правду.

– Что же, видимо, французские коллеги не обладают ни вашим мужеством, ни жертвенностью. Но, тем не менее, Контье выжил. Его внимание привлекло то, что меня вызвали в администрацию. А узнав, что в лагере находится офицер абвера и что я владею русским, он сумел сложить общую картинку воедино и сделать правильный выбор.

Шарль познакомился со мной, а после недолгого общения сумел убедить меня принять предложение немцев. Он верно предположил, что я могу оказаться в учебном центре подготовки диверсантов абвера. А информация только о месте его нахождения была очень ценной. Не говоря уже о методике подготовки, офицерах-преподавателях и высоких чинах, курирующих подготовку диверсантов.

Он присвоил мне позывной «Гасконец», назвал кодовое слово, с которым я должен был выйти на связь при любой возможности.

– Что-то не очень правдоподобен ваш рассказ. Как вообще вы могли выйти на связь?

– В теории не так сложно. При выполнении диверсионной операции перейти на сторону противника немцев – ведь тот автоматически становится союзником французам и англичанам. Потребовать соединить меня с представителями военной миссии, передать привет «бретонцу от гасконца» и назвать кодовое слово: «Пуатье».

– Почему же вы так и не сделали, господин лейтенант?

– Потому что при переходе на вашу сторону 23 июня 1941 года я оказался среди отступающих частей Красной Армии. Это было уже не сражение, это было избиение. Выйти на связь с представителями разведки не представлялось возможным. Что касается контрразведки – знаете, про НКВД во Франции ходили крайне мрачные слухи. Я не был уверен в том, что меня не шлёпнут просто походя, в хаосе отступления. Пришлось импровизировать: я решил, что, собрав небольшой отряд и организовав пару засад на дорогах, я наберу себе некоторый авторитет перед вашими специальными службами. А это, в свою очередь, даст мне хотя бы какие-то шансы уцелеть.

– И?..

– И организовал на шоссе пару засад. В первой было уничтожено несколько бензовозов, два лёгких танка, четыре бронетранспортёра и зенитная установка на базе «ганомага». Во второй мы сожгли сразу четыре средних панцера и один бронеавтомобиль. Немцев в обоих боях погибло примерно 100 человек, не меньше.