Жан-Патрик Маншетт - Группа «Нада»

– Случилось нечто необычайное, заявил глава кабинета.

– Что именно?

– Похоже, что похищение было заснято на пленку.

– На пленку? Кем? Гошистами?

– Нет. Пришли два агента разведслужб, они ждут внизу. Они сообщили, что некий проходимец, работающий по контракту на ЦРУ, находился в момент похищения напротив "Клуба Зеро" со своей камерой. ЦРУ собирает такие документы, чтобы иметь средство давления на людей, посещающих подобные заведения. ЦРУ официально ничего не сообщило, вот в чем проблема. Информация поступила от французских агентов разведслужб, просочившихся в ЦРУ.

– Просочившихся? Как это? – спросил еще не отошедший ото сна министр. – Что все это означает?

– Я принес вам кофе, вот...

– Хорошо. Нет, без сахара. Так что все это значит?

– Речь идет об одном французском агенте разведслужб, – объяснил глава кабинета. – Он сотрудничает с ЦРУ, где ему выплачивают жалованье. Это он передал сведения.

– Какие сведения? Кому? Я ничего не понимаю, черт побери!

– Сведения о том, что ЦРУ посадило в квартиру напротив "Клуба" своего человека с камерой, чтобы он снимал всех высокопоставленных лиц для досье... Эти сведения разведслужбы получили от агента, которого они имеют в ЦРУ.

Министр выпил кофе и промокнул подбородок бумажной салфеткой. Его взгляд был тяжелым, щеки дрожали.

– Где сейчас этот тип, этот оператор?

– Вот в этом и вопрос, – изящно ответил глава кабинета.

Министр соскочил с кровати, тряся головой. В голубой пижаме и босой он направился в ванную комнату, где включил в розетку электробритву. Глава кабинета оставался на своем месте, потирая губу указательным пальцем.

– Грязная история, – сказал министр.

– Тем более, что оба типа из разведслужб, которые ждут внизу, утверждают, что придется вести переговоры с Граблье, чтобы получить пленку.

– Отправьте этих двоих к Гоемону, – посоветовал министр. – Совершенно очевидно, что мы не будем вступать в торги с Граблье, по крайней мере, в министерстве. Составьте для Гоемона подробную записку, чтобы он лучше понял ситуацию.

– Хорошо, – сказал глава кабинета, но не двинулся с места.

– Что у вас еще?

– Гоемон не имеет полномочий для ведения переговоров.

– Черт бы вас побрал! Переговоров о чем?

– О пленке. Граблье потребует отмены санкций для своих, восстановления изгнанных ответственных лиц, финансирования диссидентов и приостановления судебного преследования и прочее и прочее.

Министр поморщился. Минуту он молча брился, затем выразительно произнес:

– До чего же неблагодарная работа!

Он положил бритву на место и вернулся в комнату.

– Я не могу на это пойти, – сказал министр, присев на край кровати и безуспешно разыскивая свои сигареты.

– Возьмите мои, – сказал глава кабинета, протянув ему пачку "Житаны". – Вот зажигалка. Есть другой вариант: они отправятся к Гоемону, и тот попытается воздействовать на них методом устрашения. В это время мы обезвредим максимум агентов Граблье, их можно даже обвинить в связи с похитителями. Так что можно дискредитировать сразу всех. Что же касается пленки, то в полиции эти господа в конечном счете все выложат. Всегда находятся такие, у которых сдают нервы.

– Поступайте, как знаете, – сказал министр. – Я оставляю за собой право вмешаться, когда мне будет угодно.

– Чтобы выразить свое неодобрение моим действиям?

– Это не исключено.

– Хорошо, – сказал глава кабинета, не выказывая горечи. – Я позвоню Гоемону.

– Пожалуйста, – сказал министр. – А я пока подумаю. Глава кабинета вышел.

"ГРУБАЯ ПРОВОКАЦИЯ ПРОТИВ ДВИЖЕНИЯ НАРОДНОГО СОЮЗА"

Гошистские коммандос убивают двух французских полицейских и шофера посла Соединенных Штатов Америки, после чего похищает последнего.

"СИЛЫ РАБОЧЕГО И ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ ГОТОВЯТСЯ ДАТЬ РЕШИТЕЛЬНЫЙ ОТПОР ПРОВОКАТОРАМ"

Эполар внезапно проснулся и сел на кровати. Ему понадобилось несколько минут, чтобы вспомнить, где он находится. Сквозь щели в ставнях пробивался яркий свет, отражавшийся в неровном стекле окон. На соседней кровати, открыв рот, спал Мейер. Эполар с минуту смотрел на него, затем недовольно повернулся к стене, натягивая на себя одеяло. В комнате было холодно. Изо рта Эполара шел пар.

Эполар посмотрел на часы. Десять утра. За окнами уже было светло. Он бесшумно встал с кровати, стараясь не разбудить Мейера, взял со спинки стула брюки и натянул их. Мысленно возвращаясь к событиям вчерашнего дня, он подвел итог: двое убитых и один тяжелораненый. Во всяком случае, так передали по радио. Радоваться было нечему.

Эполар вынул из-под подушки пистолет, сунул его в карман куртки и вышел из спальни. Он приоткрыл соседнюю дверь. Буэнвентура сидел на стуле и читал детектив. Рядом с ним стоял другой стул, на котором поместились пепельница, полная окурков "Голуаз", коробок спичек, пачка сигарет, пистолет и запасная обойма. Посол Ричард Пойндекстер лежал на кровати с закрытыми глазами, криво надетыми очками и отвисшей нижней губой.

– Привет, – сказал Эполар. – Он не просыпался?

– Несколько раз просыпался и тут же снова засыпал. Так что все спокойно, никаких проблем.

Посол открыл глаза. Он нащупал руками очки, поправил их и тут же опустил руки.

– С-С... сумасшедшие! – воскликнул он громким голосом. – Вы с-с... сумасшедшие.

– Ты видишь, – сказал каталонец, – он меняется на глазах. Он уже не просит пощады.

– Я хочу поговорить с главным, – заявил Пойндекстер. – Я требую...

Его глаза снова закрылись.

– Сумасшедшие! – вымолвил он еще раз и снова заснул.

– Ты не устал? – спросил Эполар Буэнвентуру.

– Все в порядке.

– Не жалеешь?

– Не жалею. А ты?

– Тоже нет, – сказал Эполар.

– Ты можешь вернуться в Париж, – предложил каталонец. – Главное сделано. Зачем тебе рисковать из-за того, во что ты не веришь?

– Оставь, – сказал Эполар. – Я спущусь вниз, съем что-нибудь, выпью горячего кофе и вернусь сменить тебя.

– Можешь не спешить. Я не чувствую усталости.

– О'кей.

Эполар закрыл дверь и спустился на первый этаж. В камине общей комнаты полыхал огонь. Кэш сидела в плетеном кресле, поставив на колени чашку кофе с молоком, в которую она макала хлеб с маслом. Она была в красном махровом халате, надетом на черную пижаму. На ногах были носки, подбитые кожей.

– Вы восхитительны, – искренне заметил Эполар.

– Перестань говорить мне "вы".

Эполар пожал плечами. Кэш встала, поставила чашку на стол.

– Садись к огню, – сказала она. – Я принесу тебе кофе и бутерброды.

Эполар благодарно кивнул. Пока Кэш возилась на кухне, он подошел к окну с открытыми ставнями. Ощущение радости и комфортности, которое он испытывал в течение нескольких секунд, увеличилось при виде обильного снега, покрывшего ферму ночью. Сейчас над снежной пушистой белой массой, напоминающей крем "Шантийи" или пену в шампанском, светило яркое солнце.