Дмитрий Красько - Отпущение грехов

Нет, полиция здесь не при чем. Они действуют гораздо проще. Куда логичнее смотрелось предположение, будто парень работает на другой лагерь – друзей Корнийца. Этим, чтобы не светиться, выгоднее было обозначить меня, – что он, возможно, и сделал, усевшись рядом, – а потом тихо, мирно убрать по дороге домой.

Но и с подозрениями я решил повременить, а потому просто спросил:

– Ты тут обмолвился – мол, если работа завершится успешно. А что, есть возможность пасть смертью храбрых?

Ружин резко оттолкнул от себя пустой бокал, откинулся на спинку и презрительно усмехнулся:

– Боишься?

Я не ответил. А что можно было сказать? Нет, я не боялся. Но радоваться открывающейся перспективе тоже не спешил. Собственная безвременная кончина – она даже некрофилов не заводит.

– Говоря откровенно, – сказал газетчик, – у нас только два шанса из сотни, чтобы выбраться из заварухи живыми – если ты решишься сунуть нос в это дело. По шансу на брата.

– У нас? – уточнил я. – То есть, ты тоже в деле?

– Ну да. В деле.

– Послушай, пижон. Ты красиво носишь пушку. А пользоваться ей умеешь?

– Спокойствие, только спокойствие. Давай рассуждать логически. Если бы я был простым журналистом – пришел бы я к тебе с таким предложением?

– Сомневаюсь.

– Вот! Что из этого вытекает?

– Ну, пижон, ты вопросы задаешь! Откуда я знаю, что у тебя из чего вытекает? Я не доктор. Ты мне открытым текстом говори, ребусы разгадывать я не любитель.

– А если открытым, то я шесть лет служил в одной структуре… Скажем так, параллельной отделу по борьбе с терроризмом. Так что стрелять обучен. Насколько хорошо по твоим меркам – не знаю. Думаю, неплохо. Но выхватывать сейчас ствол и демонстрировать свое мастерство на бутылках не буду. Я слишком хорошо воспитан.

– Ладушки, – согласился я. – Можешь не делать этого. Тогда объясни конкретно, в чем заключается работа. Я, пожалуй, соглашусь на нее – что-то к добру потянуло.

– К добру – это хорошо, – закивал он. – Значит, ты для общества еще не совсем потерян. А работа… Ну, слушай, и пусть твои уши будут открыты, а скальп – еще долго обтягивать череп… Есть такая секта, называется «Вестники Судного дня». У нас все секты вне закона, но эти совсем подпольщики, потому что очень, очень лютые. Такие современные бородатые крестоносцы. У них в уставе прямо так и записано, что всякий иноверец, упорствующий в своем заблуждении, должен поскорее предстать пред судом божьим – чтобы убедиться, что правильный бог только один, остальные – самозванцы. А «всякий» в их понимании – это и мусульманин, и иудей, и буддист. Даже, между прочим, католик с протестантом. Они только православие приемлют, хотя православная церковь к ним никакого отношения не имеет.

– Что-то я не улавливаю, – с недоумением заметил я. – Контора нанимает нас, чтобы воевать с какими-то сектантами?

– Не с какими-то сектантами, – поправил меня Ружин, – а с серьезными религиозными экстремистами. Тебе нужно объяснять, что это такое? Это Талибан в Афгане, это ваххабиты в Чечне. Слыхал о таких?

– Ну?

– «Вестники Судного дня» – то же самое, только христианского разлива. Упертые фанатики. Я тебе уже говорил – они считают, что все иноверцы должны быть уничтожены. А знаешь как? Минируется церковь или синагога, а когда люди собираются на молитву, все взлетает в воздух. Поскольку души молящихся в этот момент обращены к богу, они предстают на его суд без хлопот и препятствий. Аминь. Ты в бога веришь?

– Хрен его знает. Я агностик.

– А я совсем не верю. Потому что атеист. Получается, мы с тобой тоже в группе риска. У атеистов и агностиков храмов нет, поэтому проживем дольше верующих. А вот когда они разберутся с ними, то примутся за одиночек вроде нас. Твое здоровье, – он поднял вторую кружку и сделал глоток.

– Чтобы со всеми иноверцами разобраться – серьезная организация нужна, а не вшивая секта, – возразил я. – Такую работу с кондачка не проделать.

– Вот! – Ружин удовлетворенно поднял палец. – Когда-то они были маленькой кучкой свихнувшихся фанатиков и на них не обращали внимания. Как на комара, который спит в углу и до поры, до времени не кусается. К тому же они упрятали свою штаб-квартиру куда-то глубоко в сибирскую тайгу, в глухую деревню, даже название которой не все знали. Террористическому отделу они тогда были неинтересны – там сумасшедшими не занимаются. А фанатики между делом вербовали себе сторонников в городах. И навербовали больше, чем дохрена – время нынче такое, многие захотели верующими стать, когда религия в общество вернулась, но краев при этом не знают. Да и во что именно верить – тоже не знают. А своей башкой думать не хотят. Готовы принять любую ерунду, которой их разные проходимцы пичкают. Вот «Вестники» этим и воспользовались. А когда решили, что сторонников достаточно – р-раз! и вышли из глубокого подпола. И разработали план войны с неверными. Даже учения провести успели. Ты, может, слышал – пара синагог и мечеть были взорваны, двадцать человек погибли.

– Какие недетские страсти! – поразился я. – А при чем здесь ты? Только не говори мне, что у отдела по борьбе с терроризмом закончились исполнители.

– Нет, зачем закончились? – удивился Ружин. – Их там еще, как собак нерезаных. Тут дело в другом. У этих «Вестников» оказалась вполне профессиональная верхушка. Они сумели подобрать себе таких помощников, которые полностью сдали им состав местного антитеррористического отдела. Если не полностью, то, во всяком случае, тех людей, которых нужно опасаться. Ребятам в отделе удалось достать кой-какие документы сектантов, и теперь они рвут волосы на заднице – все агенты засвечены, все исполнители сектантам известны в лицо. Нужны новые люди, о которых «Вестники» слыхом не слыхивали. А я вчера заглянул к начальнику нашего управления, – кстати, по поводу твоей стрельбы; уточнял, не был ли это терроризм, – и он предложил мне подключиться к работе.

– Так-таки взял и предложил?! – ахнул я.

– Не так-таки, а очень серьезно и со всей ответственностью! – Ружин не принял сарказма, нахмурился было, но, вспомнив, что я с ним никаких соглашений еще не заключал и ничем ему не обязан, утопил свою досаду в пиве. Потом вытер губы и напомнил: – Я ведь уже говорил, что работал в одной параллельной структуре… Ха! А как, ты думаешь, я сумел выяснить, откуда ты звонил? Ты лучше не задавай ненужных вопросов – тогда не будешь получать ненужных ответов. Лишняя информация – она, знаешь ли, спать мешает. Короче, он предложил, а я согласился. Только сразу условия поставил: группу набираю сам, при желании – каждому участнику изменение имени и внешности. Про четыреста баксов, правда, они первые заговорили.

– Какие четыреста баксов? Ты про сотню говорил.