Александр Бушков - Пиранья. Книги 1-23

– Посмотрим, – сказал Мазур, прекрасно зная, что ни в чем таком участвовать не будет: Вера и в самом деле девочка классная, но если Лаврик узнает – три шкуры спустит и в личное дело подошьет…

Они выехали за город, миновав очередной пограничный наряд – на этот раз со здоровенной чепрачной овчаркой на поводке.

– Вот у кого не служба, а малина, – фыркнул Жора. – Шагай себе по бережку взад-вперед, пока дембель не грянет…

Мазур, конечно, не стал перед ним откровенничать, но в глубине души был с ним где-то и согласен. Дело не только в извечном легком антагонизме меж флотом и армией (к тому же, это и не армия даже, войска КГБ). До сих пор есть участки границы, где случается всякое, вплоть до перестрелок. Но здесь шпионы как-то не шастают… А если и шастают – учитывая их случай, – то уж никак не из тех, которых может с ходу разоблачить такой вот пограничный наряд или их овчарка… Тут не овчарка нужна и не повышенная бдительность, а мозги Лаврика…

Они миновали очередную «великую стройку» – еще один санаторий на несколько корпусов, справа показался дачный поселок. Правда, не уточни Жора, что это именно дачный поселок, Мазур принял бы его за обычную зажиточную южную деревню. Это во глубине России, где вековая тишина, дачные поселки, за исключением привилегированных, – скопище фанерных коробочек на шести сотках – и печки класть нельзя, и второй этаж надстраивать нельзя, и площадью эта коробочка должна быть чуть поболе холодильника. А здесь – вот извольте, явно не вилла кого-то из Системы, а обычного горожанина. Но – из добротных досок, просторный, в два этажа, и печная труба торчит. Куда ни глянь – соток по пятнадцать-двадцать, а то и побольше. Вишня, черешня, яблони и груши, длиннющие грядки с крупной клубникой. А ведь республика одна и та же – Рассейская… Странное какое-то чувство на душе, с ходу в слова и не переведешь. Просто неправильно это как-то: там – нельзя, а здесь – можно. Ну, что делать, реальность следует принимать такой, как она есть.

Не в диссиденты же подаваться. И уж тем более не устраивать кровавой трагикомедии, как в прошлом году этот козел Саблин… Живи да служи – вот и весь сказ…

Дом, перед которым Жора остановил машину, тоже, в общем, не походил на виллу. Однако, присмотревшись, Мазур углядел в ней некий шарм: одноэтажный, на манер старинной русской избы сложенный из бревен, но похож скорее не на избу, а на теремок – резные столбики крыльца и веранды, резные ставни-наличники, конек на крыше, заканчивающийся конской головой, и тому подобные архитектурные излишества, наглядно свидетельствовавшие, что искусные плотники на Руси еще не перевелись. Пожалуй, такой дом выглядел даже красивее и уютнее, чем кирпичный или бетонный особняк.

Жора как-то моментально переменился: придал лицу крайне серьезное выражение, даже двигался иначе, с некоторой скованностью, словно вызванный в барские хоромы деревенский староста крепостных времен. Мазуру показалось даже, что Жору так и подмывает идти на цыпочках. И шляпу снял, едва подойдя к воротам. Знал свое место в этой жизни, ага. Все манеры мелкой шпаны куда-то улетучились.

Жора нажал прозаическую кнопку звонка – правда, пометавшуюся под крохотным резным деревянным навесиком. Вскоре послышались шаги – и высокую деревянную калитку, на старинный манер схваченную коваными красивыми накладками, открыл высокий широкоплечий парень, в котором Мазур мгновенно опознал персонажа с фотографий из «Жемчужины». Ну да, логично… Особым светочем интеллекта парняга не казался, но что-то в его лице говорило, что он поумнее Жоры. Мазур знал такие физиономии – внешне не наглые, но наружу в любой момент готово выплеснуться наглое превосходство – на нескольких снимках с Верой определенно читавшееся (кстати, и бил Мазур по таким физиономиям с особенным удовольствием, если выпадал случай).

– Здорово, Миша, – сказал Жора несколько странным тоном, он словно бы и тщился показать себя ровней, и готов был в любой момент перейти на более почтительное обращение.

– И тебе не болеть, Жорик, – ответил Миша с хорошо скрытой нагловатой развальцой, тоном балованного боярского холопа. Посмотрел на Мазура. – Кирилл Степанович, я так понимаю? Проходите, Всеволод Иванович ждет.

Вслед за балованным холопом они свернули вправо по выложенной разноцветными камешками дорожке, прошли меж больших круглых клумб с какими-то неизвестными Мазуру цветами, подошли к беседке, вовсе уж как две капли воды напоминавшей старинный теремок: весь в резьбе, крыша-луковичка крыта разноцветными деревянными плашками в виде старинных рыцарских щитов, закругленных книзу. Цветовая гамма была подобрана очень красиво, без специалиста тут явно не обошлось. Посередине круглый стол, с четырех сторон окруженный лавками.

Навстречу им встал высокий широкоплечий человек – лет под пятьдесят, спина прямая, ни единой ниточки седины, лицо навсегда обветренное, как у тех, кто большую часть жизни проработал под открытым небом. Геолог? Строитель? Моряк? Ладно, не стоит ломать голову, не может дядя Гоша его не знать…

Почтительно протянутую Жорину руку он тряхнул довольно небрежно, а с Мазуром поздоровался, в общем, вполне культурно и вежливо. Сказал:

– Жорочка, помоги там Мише…

Жора закивал и засеменил следом за направившимся в дом Мишей, предварительно положив на стол пухлый конверт из плотной жесткой бумаги. Хозяин показал Мазуру на лавку:

– Садитесь, Кирилл. Можно без отчества? Я как-никак вам в отцы гожусь.

– Да ради Бога, Всеволод Иванович, – сказал Мазур, усаживаясь.

Достал сигареты, когда хозяин придвинул к нему красивую керамическую пепельницу с несколькими окурками – ну да, он сам курит, вот и пачка… Всеволод Иванович бросил на него пытливый взгляд:

– Прежде всего, позвольте вопрос, Кирилл.

И ответьте по возможности честно, хорошо? Вы, часом, не затаили злобы на тот метод, с помощью которого вас… пригласили в игру?

– Да нет, в общем, – сказал Мазур. – Не скажу, что эта ваша игра у меня вызывает визг восторга, но, с другой стороны… Никакой уголовщины, обязанности несложные, деньги я уже получил хорошие, и есть миленькая девушка… Лишь бы никто не забыл, мне потом отдать все эти бумажки…

– Будьте уверены, вы их очень скоро получите все до одной, – заверил хозяин. – Я так понял, некоторый цинизм вам свойственен?

– Именно что некоторый, – пожал плечами Мазур. – Ну, что делать, таким вот наше поколение выросло, за что старики и ругают иногда…

– Прекрасно, – сказал Всеволод Иванович. – Я имею в виду формулировку «некоторый». Любому человеку должен быть свойствен именно что некоторый цинизм. Он облегчает жизнь и взаимоотношения с людьми. А вот к законченным циникам я всегда отношусь с недоверием, да что там, с опаской. Законченный циник – существо зыбкое, часто непредсказуемое, он склонен предавать гораздо чаще, чем люли другого склада характера, вообще ненадежен… Ну, а в доле здорового цинизма ничего плохого, весь мир на нем держится, и не нами это заведено… Значит, вы без особого внутреннего сопротивления во всем этом участвуете?