Андрей Воронин - Му-му. Бездна Кавказа

— Разумеется, — в тон ему согласился посетитель. — Ваш гонорар составит…

Взяв со стола чистый листок бумаги и ручку, он попытался что-то написать, но тщетно — в ручке пересох стержень. Борис Олегович с готовностью выхватил из внутреннего кармана пиджака другую, щелкнул кнопкой и протянул ее посетителю. Тот бросил на него короткий взгляд, как бы удивляясь тому, что в наше время кто-то еще ухитряется вести дела подобным образом и при этом оставаться на плаву, быстро написал на бумаге сумму с четырьмя нулями и показал написанное Лесневскому. Тот немного подумал, демонстративно уставившись в потолок, а потом отобрал у посетителя бумагу и ручку и аккуратно подрисовал к пятизначному числу округлый, пузатенький, как он сам, нолик.

— Так будет надежнее, — сказал он, возвращая листок посетителю.

— А заворот кишок не случится? — утратив при виде такой наглости часть своего светского лоска, поинтересовался тот, изучив внесенные Борисом Олеговичем поправки.

— У меня отменное пищеварение, — заверил его Лесневский. — Ведь вам нужны гарантии конфиденциальности, верно? Вот и мне хочется себя как-то обезопасить. Или хотя бы знать, что я рискую не напрасно. А вдруг эта ваша предварительная работа даст совсем не тот результат, на который вы рассчитывали? Я явлюсь на встречу с клиентом, а меня там возьмут за штаны. И что, по-вашему, за те жалкие гроши, которые вы мне предлагаете, я стану молчать? Правда, рассказать, в случае чего, я смогу немногое, но ведь нашим органам дай только ниточку! Поверьте, в них работают не одни дураки.

— Вы меня разочаровываете, — с ноткой угрозы сообщил посетитель. — Работать еще не начали, а уже пытаетесь шантажировать.

— Это вы меня разочаровываете, — живо возразил сыщик. — Какой шантаж?! Это еще надо разобраться, кто здесь кого шантажирует. Смотрите, что получается. Вы ведете с кем-то так называемую «предварительную работу» — то есть, как я понимаю, прессуете человека, рассчитывая получить от него нечто, чего он вам по своей воле не отдаст. Вступать с ним в переговоры сами вы не хотите — боитесь быть пойманным, не иначе, — и нанимаете для этого меня. Следовательно, дело в высшей степени незаконное и, судя по указанной в вашей инструкции сумме, достаточно серьезное, чтобы у меня были основания опасаться за свою шкуру. Это, в свою очередь, предполагает серьезный гонорар, а вы мне суете подачку, значительно хмурите брови и намекаете, что можете сделать мне больно. Или мы будем разговаривать, как серьезные люди, или наймите мальчишку, который моет ветровые стекла на перекрестке. Ведь вам нужен умелый посредник и надежный курьер, верно? Человек, который, в случае чего, сумеет заговорить зубы не только клиенту, но и ментам, и судебным органам, и вообще кому угодно… Верно? Так вот, я перед вами, и лучшего вам не найти. Прикончите меня — окажетесь в довольно щекотливом положении человека, совершившего тяжкое, а главное, решительно бесполезное преступление. Ну, так как же?

— А вы рвач, — с оттенком уважения заметил посетитель.

— А кто в наш меркантильный век не рвач? — пожал плечами сыщик.

— Будь по-вашему, — вздохнул клиент и, порывшись в папке, выложил на стол фотографию человека лет тридцати пяти или сорока, со скуластым лицом, квадратным подбородком и короткой темной челкой. — Вот тот, с кем вам предстоит встретиться.

Борис Олегович задумчиво вгляделся в фотографию.

— А он выглядит твердым орешком. Скажите, а какова вероятность того, что он захочет пересчитать мне ребра?

— Такая вероятность невысока, — сказал посетитель.

— Но она есть, — полувопросительно добавил Лесневский.

— Вы запросили очень приличную сумму, — напомнил посетитель. — Подумаешь, ребра!

— Вы молодой, — вздохнул Лесневский, — вам этого не понять. Впрочем, вы правы, дело того стоит.

— Кроме того, целость ваших ребер зависит только от вас. Вы же мастер ведения переговоров! — польстил хозяину молодой человек, думая при этом, что господин Лесневский напрасно назвал свое агентство «Доберман и К 0». На добермана он ничуть не походил; если он кого и напоминал, так это старого, разжиревшего хорька — правда, с бульдожьей хваткой.

Разумеется, говорить этого вслух молодой человек не стал, как и сам Борис Олегович, который тоже был о посетителе не слишком высокого мнения. Этот лощеный кавказец в модной одежде был не более чем шестеркой, действующей по приказу хозяина. Конструкция вырисовывалась сложная, многоступенчатая; от нее очень дурно пахло, и частный сыщик Лесневский, который обладал отменным нюхом на неприятности, испытывал огромное искушение отказаться от участия в этом деле. Но с деньгами у него было туго — так туго, как не бывало уже давненько. Агентство, единственным сотрудником которого являлся сам Борис Олегович, стояло на грани финансового краха, и он, подавив вздох, решил, что в разгар мирового финансового кризиса такими суммами, как та, что была написана на лежащей с краю стола бумажке, не бросаются.

— Так мы договорились? — осведомился посетитель.

Борис Олегович вздохнул и несильно хлопнул ладонью по крышке стола.

— Да, — сказал он решительно, — договорились. Я возьмусь за ваше дело. Надо же, до чего я докатился — на старости лет стал мальчиком на побегушках!

— Хороши побегушки, — усмехнулся молодой человек, снова принимаясь рыться в папке. Глаза у Лесневского замаслились, но вместо ожидаемого конверта с деньгами из папки появился дешевый мобильный телефон. — Вот, — сказал посетитель, кладя телефон на стол, — отдадите ему это.

— Зачем?

— Для связи, разумеется. Не задавайте глупых вопросов!

— То есть, предполагается, что его телефон прослушивают, — сообразил сыщик, снова подумав, что дело пахнет керосином.

— Не исключено. Это что-нибудь меняет?

Борис Олегович невесело усмехнулся. Тот факт, что телефонные разговоры потенциального клиента прослушивались либо милицией, либо спецслужбами, был всего лишь второстепенной деталью, как и все то немногое, что носатый посетитель счел нужным ему сообщить. По сравнению с предлагаемой клиенту суммой это был сущий пустячок, который действительно ничего не менял. «К черту, — подумал Лесневский, — чего я боюсь? В конце концов, с меня взятки гладки. Я действительно ничего не знаю. Меня попросили кое-что передать человеку на словах и заплатили за услугу — сколько именно, никого не касается, это мое личное дело, не подпадающее ни под одну из статей уголовно-процессуального кодекса. Пугать и требовать у него денег я не стану, да меня об этом никто и не просит, а стало быть, ничего противозаконного в моих действиях не будет…»

— Ничего, — согласился он, рассеянно подбрасывая на ладони дешевый аппарат с монохромным подслеповатым дисплеем. — Это действительно ничего не меняет.