Андрей Воронин - Му-му. Бездна Кавказа

— Вот и отлично, — кивнул молодой человек, вслед за телефоном наконец-то извлекая из папки вожделенный конверт. — Это аванс.

Приняв конверт, Лесневский без стеснения заглянул под клапан, наугад вытащил одну купюру и придирчиво изучил ее с обеих сторон, а потом, выдвинув верхний ящик стола, проверил в ультрафиолете. С виду купюра была подлинная, но Борис Олегович дал себе слово не далее как сегодня зайти в банк и проверить всю сумму, бумажку за бумажкой, всеми мыслимыми способами.

Судя по размерам аванса, гонорар ему изначально предполагалось выплатить куда более высокий, чем тот, которым пытался отделаться от него сидевший на стуле для посетителей проходимец. Высказываться по этому поводу Борис Олегович не стал: в данный момент ему было достаточно того, что он не дал обвести себя вокруг пальца. А дальше будет видно. Любое дело, за которое ты берешься — это дорога, а дорога, как верно подметил писатель Толкиен, имеет свойство уводить все дальше и дальше — порой гораздо дальше и совсем не туда, куда ты изначально намеревался попасть. Возможно, кривая тропка, на которую только что ступил Борис Лесневский, приведет его к хозяину этого лощеного сопляка, и тогда ему представится случай разом отыграться за все — и за неуважение к старшим, и за попытку кинуть на деньги… Впрочем, по зрелом размышлении Борис Олегович пришел к выводу, что встречаться с этим таинственным хозяином ему не резон — бог с ними, с мелкими обидами, жизнь дороже.

— Все в порядке? — с легкой насмешкой осведомился посетитель, искоса наблюдавший за его манипуляциями с купюрой.

— Это я еще проверю, — сообщил ему Лесневский. — Простите, конечно, но я не настолько богат, чтобы работать даром.

— Можете не затрудняться, — сказал посетитель, вставая и беря под мышку папку. — Деньги настоящие.

— Дай-то бог, — сказал Борис Олегович.

— До свидания, господин Лесневский. Думаю, предупреждение о недопустимости двойной игры было бы излишним.

— Я тоже так думаю. Всего вам доброго.

Когда за посетителем закрылась дверь, владелец и единственный сотрудник частного сыскного агентства «Доберман и К о» Борис Олегович Лесневский бросил взгляд на изображение его удаляющейся спины на мониторе камеры наружного наблюдения, а потом, встав из-за стола, выглянул в окно. Красный «додж» завелся и, хрустя смерзшимся снегом, волоча за собой длинный шлейф белого пара из выхлопной трубы, покатился к арке, что вела на улицу. Борис Олегович смотрел ему вслед, пока машина не скрылась из вида, а затем, вернувшись к столу, записал на листке бумаги регистрационный номер.

После этого он заварил себе стакан крепкого чая и стал, шумно прихлебывая, внимательно разглядывать фотографию человека, с которым ему предстояло встретиться.

Михаил Шахов стоял, прижавшись лопатками к стене, за углом прихожей, с пистолетом в руке и с холодной решимостью без раздумий пустить его в дело. Он был спокоен — ровно настолько, насколько вообще можно быть спокойным в подобной ситуации. Ему доводилось стрелять в людей, это было частью его работы — не самой любимой, но привычной и не слишком обременительной. Те люди, двое или трое, которых он застрелил после того, как вернулся из Чечни, не сделали ему лично ничего плохого — в отличие от того, кто в данный момент шаркал подошвами и трещал рассохшимся паркетом в двух шагах от входной двери. Правда, тех людей он убил по приказу, что автоматически слагало с него всякую ответственность, а этого собирался продырявить по собственной инициативе — только в том случае, естественно, если ему дадут для этого повод. Наилучшим поводом стал бы пистолет в руке взломщика или что-нибудь, хотя бы отдаленно на него похожее, но на худой конец сошло бы и просто плохое поведение — резкое движение, например, или грубое слово. А остальное — дело техники. Четверть часа ходьбы или три минуты на машине до гаража, забрать из тайника незарегистрированный «кольт», снятый когда-то с тела арабского наемника. Потом еще столько же на обратную дорогу. Тщательно удалить с «кольта» отпечатки своих пальцев, вложить его в ладонь убитого взломщика, и дело в шляпе: убийство совершено в пределах необходимой самообороны. Дело закрыть за отсутствием состава преступления, тело предать земле…

Правда, это будет незаконно, но что с того? А грабить чужие квартиры законно? А шантажировать людей, доводя до самого края — законно? Э, да что там! Бывают ситуации, когда закон побоку, и счастлив тот, кому не довелось прочувствовать это на собственной шкуре.

Он понял, что ищет оправдание убийству, которое замыслил, и тихонько заскрипел зубами. Самоконтроль, будь он неладен! Это все равно что ездить на машине с затянутым стояночным тормозом: расход топлива громадный, износ ходовой части страшный, рева и дыма много, а толку чуть. Ну, хочешь убить — убей, если тебе так уж невтерпеж. А если сомневаешься, лучше не берись за оружие, не то, пока будешь взвешивать «за» и «против», его у тебя отнимут и пристрелят тебя из твоего же ствола…

Михаил вспомнил желтый конверт, что все еще лежал на столе в кухне, и даже зажмурился от накатившей слабости. Времена, когда он мог делать выбор, остались позади; теперь выбирали за него, и любое проявление свободы воли с его стороны могло закончиться катастрофой. Тут ему подумалось, что выстрел, который ему так хочется сделать, тоже может привести к крайне нежелательным последствиям. Его загнали в угол, обложили со всех сторон; ему дали понять, что он находится в чужой власти, но чья это власть и что нужно этому человеку от Михаила Шахова, его проинформировать не удосужились. Так, может быть, тот, кто сейчас топчется в прихожей, за этим и пришел?

— Эй, хозяева! — подтверждая его догадку, позвал мужской голос. — Есть кто дома?

Михаил одним стремительным и плавным движением переместился на середину прихожей, наведя пистолет в лоб человеку, который стоял в метре от распахнутой настежь входной двери.

— Опаньки, — сказал человек, поднимая руки.

На плече у него висела объемистая спортивная сумка, и в первый момент Михаил решил, что это один из воров вернулся забрать что-то забытое — телефон, например, или еще что-нибудь, — и что в сумке у него лежит награбленное. Он тут же отверг это предположение как совершенно абсурдное, а в следующее мгновение узнал человека, в которого целился. Это был его сосед по лестничной площадке — тот самый стриженый амбал, которого Анюта прозвала Громозекой.

Впрочем, откровенно бандитская физиономия Громозеки и вульгарная кража со взломом монтировались друг с другом так, что лучше не придумаешь.

— Без фокусов, — предупредил Шахов. — Пристрелю, как собаку. В сумке что? Показывай!