Андрей Воронин - Му-му. Заброшенная могила

Несмотря на разницу в возрасте (Бодренков был на десяток лет старше), они дружили много лет. Познакомились и прониклись симпатией друг к другу в тот период, когда Савинского перевели в аналитический отдел, а Бодренков иногда выполнял задания по координации действий милиции и Комитета госбезопасности. Оба они были слишком умны для того, чтобы свою дружбу афишировать, тем более в те времена, когда андроповский КГБ полностью подмял под себя все правоохранительные органы. Но выручали друг друга неоднократно, и уже после того, как поменяли служебные кресла на кресла-качалки, продолжали встречаться, парились в баньке, выпивали рюмку-другую, иногда даже на рыбалку ездили. Вообще же у Бодренкова было столько знакомых, что чуть ли не половина его сейфа была забита одними только записными книжками с именами, адресами и телефонами. Правда, в последние годы генерал перешел на пользование компьютерными базами данных, которые у него были защищены не хуже, чем в ЦРУ или ФСБ.

Когда Дорогин вышел покурить на лестничную площадку, там стояли несколько человек с погонами старших офицеров и с общевойсковыми эмблемами в петлицах.

— В конце концов, — услышал он, — один умный человек сказал, что бессмертен только тот, кто никогда не рождался.

— Да и пожил генерал, дай Бог каждому.

— Сколько ж ему «стукнуло»?

— Да уж под восемьдесят. Воистину, дал Бог…

— И через что прошел! Война, пацаном убежал на фронт…

— А после войны? Нам такое и не снилось…

Ольга и Таня Корчагина в сопровождении Родиона Ивановича и Фортунатова вышли из квартиры генерала.

— Его обмывают, — прошептал Родион Иванович. — Какие-то дальние родственницы покойной жены…

— Девочки, звоните в офис и всех зовите сюда, — распорядился Дорогин. — Может, помощь понадобится. Где его решили похоронить?

— На Ваганьковском, — ответил один из стоявших рядом полковников, видимо распорядитель. — Помощь не нужна, спасибо. Пусть на похороны приходят. Завтра с утра гроб в клубе министерства выставят. По идее, за его заслуги нужно было хоронить на Новодевичьем, но он сам попросил на Ваганьковском — там есть место недалеко от могил его жены и дочери с внуком. Он ведь заранее себе место зарезервировал рядом с женой, но так получилось, что дочь и внук раньше его ушли… Родион Иванович, вы несколько слов завтра скажете? Вас многие знают…

Корчагин покачал головой:

— Не могу… Нет сил для такого… экспромта.

Назавтра Дорогин, Тамара и их приемная дочь Вера отправились проводить в последний путь генерала Бодренкова. Несмотря на то что со времени его смерти прошло не больше суток (генерал сам просил не затягивать прощание), около клуба МВД стояла толпа народу. За свою долгую жизнь Бодренков успел расположить к себе огромное количество людей (правда, примерно такое же количество его ненавидело лютой ненавистью, но их уже, как правило, не было в живых)…

— Подождем, — сказал Сергей, припарковав машину и посмотрев на часы. — Скоро все наши должны подойти. Пойдем туда, станем в сторонке…

Ровно в десять на двух микроавтобусах подъехали те сотрудники агентства, которые лично знали Бодренкова. А таких было абсолютное большинство. Многих генерал сам рекомендовал Дорогину, в том числе и его заместителя Прохора Леонтьева.

Прохор Кузьмич в сопровождении сотрудников подошел к Дорогину и пожал ему руку. Тут слова были не нужны. В это время из огромного черного джипа появились Фортунатов, Ольга с матерью и Таня с дедом. В руках у всех были букеты цветов.

— Идемте, — сказал Дорогин.

Гроб, весь в цветах, стоял на возвышении; в отличие от большинства подобных похорон, около него не было стульев, на которых обычно располагались ближайшие родственники, — их у Бодренкова просто не осталось. Дальние свояки по линии жены от такой чести благоразумно отказались, понимая, что принимать соболезнования по такому человеку им неуместно. Зато все заметили, что почетный караул составляли не только офицеры МВД. Он был смешанным — милиция, ФСБ, армия и Кремлевский полк. Дорогин потом узнал, что это было сделано по личному распоряжению Президента.

…Сами похороны Дорогин помнил смутно. Была толпа народу, но пройти к самой могиле удалось немногим — она располагалась в глубине кладбища, в стороне от широких аллей, в трех десятках метров от скромных памятников на могилах его близких. Дорогину не хотелось думать о том, что и Бодренкова похоронили на месте чьей-то заброшенной могилы… Утешало то, что в этом случае все могло быть только по закону и могила была действительно заброшенной на протяжении как минимум полусотни лет.

Поминки справляли в специально снятом ресторане неподалеку от Ваганьково. Народу собралось несколько сотен человек, и Дорогин был вынужден отправить всех своих, кроме Леонтьева, в офис, сказав, что вечером все соберутся там и помянут генерала как надлежит.

Так и произошло. Это были первые поминки, которые справляли на третьем этаже старого особняка в центре Москвы. До этого никто из сотрудников не умирал и не погибал при исполнении обязанностей. Ранения были, даже тяжелые, но чтобы уйти совсем — такого в истории агентства еще не было.

…Дорогин налил в стаканы водку и встал.

— Поднимем, друзья. Это он, наш генерал, несколько лет назад произнес этот тост. От имени человека, который его придумал. Выпьем за безымянных, которые отдаляют появление наших имен на могильных плитах.

Все подняли стаканы и выпили не чокаясь.

Корчагин, сидевший рядом, знал, кого имел в виду Дорогин, говоря об авторе тоста. Этот человек два десятка лет был легендой спецназа всех силовых структур страны. «Айвенго» — такой псевдоним трудно было заслужить. Тем не менее тезка покойного генерала Иван Харламов (под таким именем он числился в списках одной из спецгрупп, настоящего его имени не знали даже в отделе кадров), как никто, соответствовал своему псевдониму. И погиб, как рыцарь. Во время операции по освобождению заложников в Нагорном Карабахе автоматная пуля прошила его бронежилет, но не достигла тела женщины с грудным ребенком…

Внезапно Соколов, сидевший у окна, грустно улыбнулся.

— Ты чего? — спросила удивленная Ольга, расположившаяся напротив.

— Да вот вспомнил, как наш шеф спросил у Ивана Ивановича, когда вьетнамскую наркомафию во главе с Драконом громили: мол, вы, Иван Иванович, все и всех знаете; что за птиц такой этот Дракон?

— Ну, и что он ответил?

— Он ответил, что Дракон не птиц, и так назидательно поднял палец, как профессор на лекции. Это, говорит, «ихний Змей Горыныч, то есть пресмыкающийся…»

— Во, бля… — изумленно вытаращил глаза небритый молодой человек в кожаной куртке и бейсболке. — Да тут кого-то уже похоронили!