Андрей Воронин - Му-му. Заброшенная могила

Номер, с которого звонили Хвостову, не удалось определить ни одной из спецслужб, поднятых на ноги Матвеем Ивановичем и Мариной. Бывший разведчик, конечно, сразу же задействовал старые связи в ГРУ и ФСБ, где до сих пор в немалых чинах служили его однополчане, а Марина позвонила Дорогину и дословно передала ему содержание обоих разговоров — отца с сыном и его же с похитителями.

— Сергей Андреевич, тут что-то не так, — заявила она.

— Сам вижу, — коротко ответил Дорогин. — Не могли бы вы завтра с утра встретиться с Даниилом Матвеевичем? Понимаете зачем?

— Понимаю, — со вздохом ответила Марина. — Я с ним встречусь. Завтра утром.

Утром в четверг Марина проснулась рано, встала, накинула на ночную рубашку халат, посмотрела в окно и увидела за стеклом дома серое незавидное утро. Матвей, до рассвета дежуривший на телефоне, спал. Марина сходила в душ, долго стояла под жесткой струей едва теплой воды, вытерлась махровым полотенцем, набросила халат, на кухне сварила кофе и позвонила Даниилу.

— Привет. Это я.

— Я понял, — ответил Даниил голосом человека, который ждал этого звонка.

— Прости, что я тебя так в тот раз бросила…

— Да ну, что ты… Я же напился до беспамятства. Что ты должна была со мною делать? Таскать на себе? Марина, прости меня.

— Перестань. Ты хочешь, чтобы я приехала?

— Утешать?

— А ты против?

— Конечно нет. Приезжай ко мне домой. Я сегодня на работу не иду. Жду звонков… От этих…

— Жди, я через час приеду.

В десять утра Марина Куницына попросила водителя такси остановиться у знакомого ей дома Даниила.

Он встретил ее на пороге квартиры, одетый в свой любимый шелковый халат.

— Мой отец двинулся последнее время на своем кладбищенском деле, — сказал Даниил. — У меня такое чувство, что я живу среди могил. Он все время только о них и говорит. Даже про Катьку и то… как-то мало… Впрочем, я знаю, что с ней ничего не случится. Но он-то откуда знает? Спокоен, как слон…

Даниил даже не понял, что проговорился.

Марина закрыла глаза и процитировала:

— «Помнишь, как мы с тобой прыгали ночью по надгробьям, а из леса с моноклем в глазу вышел призрак заблудившегося немецкого офицера и грустно спросил, как дойти до Франкфурта, чтобы успеть на книжную ярмарку?»

— Я не смогу больше так жить, Маринка, — сказал Даниил. — Они меня со всех сторон…

— А кого-нибудь из нас со всех сторон не… делали?

— Тебя — явно нет…

— Меня — нет.

— Почему?

— Потому, что я знаю, из-за чего меня так можно делать. И этого не допускаю. И твой отец тоже.

Даниил стал вдруг такой беспомощный и жалкий, что Марине захотелось дать ему копеечку.

— Не стоит уповать на сильных мира сего, Даня, — сказала она. — Они никогда не сделают счастливыми ни тебя, ни себя. Они просто отработают свою гнусную должность, отоспят на своих шелковых простынях, а потом уйдут, и памятью о них станут лишь черные вонючие шпалы дорог, которые они, впрочем, так и не смогли пройти.

Ночью со среды на четверг Дорогину приснился странный сон. Они с Тамарой будто бы стояли на каком-то бесконечном эскалаторе, ведущем не на станцию метро, а куда-то глубоко в недра земли. Стены тоннеля были покрыты могильными плитами. И на каждой из них было вырезано одно имя: «Даниил Хвостов. 1978–2008». Эскалатор двигался вниз со все возрастающей скоростью, плиты мелькали все быстрее и быстрее, а Тамара сказала: «Не жилец он на белом свете, этот Даниил. Но мне жаль его».

«Черт, — подумал Сергей, просыпаясь в холодном поту, — в кои-то веки сон увидел, и тот вещий…»

Тамара, лежавшая на спине, повернулась к нему и спросила:

— Что, дурной сон приснился?

— Да пошли они все, — раздраженно ответил Дорогин. — Уже и во сне не дают покоя… И ты туда же…

Он имел в виду фразу Тамары, сказанную в его сне, но та не поняла.

— Ну, так переквалифицируйся в управдомы, — заявила жена бывшего каскадера, которая проснулась гораздо раньше мужа. — Правда, они получают меньше… Зато и сны им такие не снятся.

— Том, не дури головы, — попросил Дорогин. — Сварила бы кофе…

Тамара усмехнулась, поцеловала мужа и отправилась на кухню, набросив на плечи купленный во время недавней поездки в Китай шелковый халат.

И сразу же раздался телефонный звонок.

— Да, — сказал Дорогин, стряхивая остатки сна.

— Сергей Андреевич, Леонтьев на проводе. Ты просил подготовить досье на Даниила Хвостова. Ну, у которого дочку украли. Я поговорил кое с кем… Хазанов его фамилия. Ну, человек в страховом бизнесе разбирается, даже за махинации со страховкой срок отбывал. Так он говорит, что на этом Данииле клейма ставить негде…

— Подожди, Прохор Кузьмич, — поморщился Дорогин. — Это все хорошо, но я о другом просил. Все места, где он бывает, знакомые, связи, квартиры, дачи…

— Работаем, — коротко ответил Леонтьев. На их языке это означало именно то, что над этой темой работают, и ничего другого. — Но тут другое вырисовывается. Ты в курсе, кто курирует в столице страховой бизнес?

— В курсе. Купцов, вице-мэр.

— То есть ты связь подрубаешь…

— Конечно. Отец — враг босса собственного сына, который к тому же и его непосредственный начальник.

— Ситуация, а?

— Не говори. Ладно, я скоро приеду. Работайте по его «хазам и малинам».

Усевшись за столом в своем кабинете, Дорогин закурил, придвинул к себе лист бумаги и нарисовал на нем квадрат, в который вписал фамилию «Купцов». Потом изобразил ниже два овала, в которые вписал имена отца и сына Хвостовых. Выше нарисовал звездочку и написал «Мэр». Соединил все стрелками. Усмехнулся, представив, насколько тривиально это выглядело бы в кино, отложил лист в сторону и набрал номер телефона, которым пользовался в самых крайних случаях.

— Приветствую, Лев Анатольевич. Дорогин на связи.

— Здоров, здоров, Сергей Андреевич. Ты извини, у меня тут люди, мог бы перезвонить через полчасика?

— Конечно.

— Нет, подожди, у тебя что-то важное?

— По работе. Большая игра намечается.

— Тогда жди, я сам тебе перезвоню, как освобожусь.

Лев Фортунатов был для Дорогина тем козырем, который держат до последнего, до того момента, когда выясняется, что, если не пустить его в ход, игра будет проиграна. Сергей понимал, что с Купцовым, за спиной которого стояла весьма мощная (если можно так говорить о женщине) фигура, ему не справиться. Сожрут с потрохами, и никакие старые заслуги перед Россией не спасут. Конъюнктуру на закулисном политическом Олимпе страны директору сыскного агентства пришлось изучить досконально, без этого, занимая такую должность, в Москве не прожить. Поэтому Дорогин прекрасно понимал, что, влезая в борьбу не просто между сильными мира сего, но и обладающими влиянием на Первое Лицо, он рискует многим, если не всем. Доказательства вины всегда меркнут перед симпатией со стороны того, кто может эту вину превратить в заслугу…