Александр Тамоников - Ледяное взморье

Позавчера около полуночи от его радистки, по легенде, его любовницы, латышской патриотки, пришла шифровка. В ней он сообщил только о факте нахождения подонков в Риге. Тогда и это был хлеб, так как товарищ Берия приказал привлечь всю агентурную сеть, чтобы выяснить, где и у кого находятся предатели. Сообщение «Гудвина», это позывной Ремезова-Рейтеля, прояснило ситуацию с местонахождением Грунова и его подчиненных и со службой, которая приняла их.

Шелестов спросил:

— И что, капитану больше ничего не удалось узнать?

— В шифрограмме от 7 августа он передал, кроме факта прибытия предателей, что в ближайшее время он должен прояснить обстановку. Но после этого на связь не выходил.

— Может, он провалился?

— Нет. Радистка передала сигнал безопасности. Скорее всего, затянулось решение по Грунову. Сейчас сеанс связи с Ремезовым может состояться в любую минуту. Хотя по плану он должен выходить в эфир по средам каждой недели и, как резерв, по четвергам.

Шелестов улыбнулся:

— И тогда вы, товарищ старший майор госбезопасности, отдадите приказ группе отправиться в Ригу или в Берлин или в любое другое место на оккупированной территории, чтобы притащить обратно в Союз этого гаденыша Грунова. Остальные, как мне представляется, вам не нужны.

Платов улыбнулся в ответ:

— Ты поразительно догадлив, но даже я не знаю, каким будет приказ товарища Берии. Так что делать какие-либо выводы и предположения преждевременно. Мое мнение: все будет зависеть от того, какую роль отвели бывшему начальнику штаба корпуса подчиненные Гиммлера.

Буторин достал пачку папирос:

— Разрешите?

— Кури. Тебе бы отдохнуть. Я распоряжусь, помощник подготовит комнату.

Шелестов тоже достал папиросы:

— Из чего следует, что шифровку от товарища Ремезова мы будем ждать в Управлении.

— И вновь в «десятку», Максим.

— А смысл? Мы и на базе могли бы подождать. Потребовалась бы срочная переброска — я вывел бы группу прямо на аэродром.

Платов ответил:

— Смысл, Максим, в том, что сразу же по получении и дешифровке сообщения Ремезова я должен представить план работы группы в зависимости от обстоятельств. Причем представить товарищу Берии в любое время дня или ночи.

— Ну, ночь он, как правило, проводит либо в НКВД, либо в Кремле у товарища Сталина. Иосиф Виссарионович приучил всех работать по ночам.

— Это не имеет значения.

Шелестов потянулся:

— Простите, товарищ старший майор, но если ждать, то может и мне предложите койку рядом с Буториным? Или я могу устроиться на диване вашего кабинета?

— Это хорошо, что ты сейчас шутишь. Спать будешь в комнате Буторина, а диван в кабинете займу я, если ты, Максим Андреевич, не имеешь ничего против.

— Совершенно ничего.

— Еще чаю, бутербродов?

Шелестов взглянул на Буторина, это он практически весь день не ел.

Но капитан отказался:

— Хватит, перед сном много есть вредно. И вообще, как говорят про ужин? Завтрак возьми себе, обедом поделись с другом, а ужин отдай врагу.

Платов сказал:

— Насколько я знаю, это говорил еще Суворов, правда несколько иначе, точно не помню, но смысл тот же.

— Какая разница, кто сказал? Главное — верно, хотя я бы предпочел наоборот. Но нельзя, так и физическую форму потерять можно. А с ней на задании и жизнь. Хотя просто чаю выпить можно за отсутствием чего-нибудь более крепкого.

Платов нахмурился:

— Об этом пока забудь. С этой минуты и до принятия особого распоряжения, а в случае работы по заданию, то и на время работы — сухой закон.

— Понятно. Тогда чаю, — проговорил Буторин.

— Спасибо, я не буду, Петр Анатольевич, — сказал командир группы.

— Дело хозяйское.

Платов вызвал и озадачил помощника.

Когда тот вышел, Шелестов спросил:

— Может, Данилин покажет комнату?

— Покажет.

— Как я понимаю, как только придет радиограмма из Риги, вы нас разбудите?

— Само собой.

— Ясно, как всегда. Только ляжешь, сразу вставай и за работу.

— Ты чем, Максим, недоволен?

— Ну что вы, Петр Анатольевич, я доволен абсолютно всем.

Выпив чаю, Платов снял трубку внутреннего телефона:

— Ну что, капитан, «Гудвин» на связь не выходил?

— Никак нет, товарищ старший майор.

Начальник управления положил трубку:

— Черт, что там в Риге происходит? Почему молчит Ремезов? И сигнала провала не было.

Буторин сказал:

— Может, не успел радист отправить сигнал?

Платов посмотрел на него:

— Это вряд ли. Хотя… всякое бывает. Будем ждать.

Он вновь вызвал старшего лейтенанта Данилина и приказал:

— Ты, Толя, покажи комнату для наших офицеров и принеси спальные принадлежности сюда, в кабинет. На диван.

— Есть, товарищ старший майор.

Комнатой оказался кабинет какого-то чина, из которого бойцы внутренней охраны быстро вынесли стол, стулья и внесли две солдатские кровати. Принесли матрасы, простыни, одеяла, подушки.

Буторин спросил у сержанта, командующего солдатами:

— Сержант, а где здесь можно душ принять?

Командир отделения удивленно посмотрел на Буторина:

— Вы что, впервые в Управлении?

— Да можно сказать и так.

— Ну тогда докладываю, в Управлении есть туалет, умывальник. Никакого душа или ванной нет. Если хотите обмыться, то можно в умывальнике, он большой, только вода холодная.

— Спасибо.

— Разрешите идти?

— Ступай, сержант.

Шелестов спросил:

— Не можешь подождать до базы? На даче и попариться можно.

— Придется подождать, но знаешь, как въедается в тело вагонная грязь, хотя в купе и чисто.

— Знаю. Ложись, неизвестно, сколько сна нам отведено.

— Да, пожалуй, ночка вряд ли будет спокойной. Что-то мне подсказывает — именно этой ночью капитан-разведчик выйдет на связь, и нам придется ехать на базу и собираться за линию фронта. Хорошо, если в Ригу.

— И чего хорошего? В Прибалтике партизанских отрядов нет. А если и есть, то мелкие, через них ничего не сделать.

— Да и какого черта брали эту Прибалтику?

— Ты решения товарища Сталина будешь обсуждать?

— Ни в коем случае.

— Тогда спи.

— Спокойной ночи!

— Взаимно!

8 августа 1942 года. Рига

Звонок телефона в квартире оберштурмбаннфюрера Рейтеля прозвучал в 7.45. Разведчик удивился: кто это так рано? Инга не должна докладывать о переданной информации, только если из Москвы не пришла шифрограмма. Но он отправил такие данные, по которым принять решение было невозможно, других у него не было.

Он поднял трубку:

— Доброе утро, Марк, — услышал он голос штандартенфюрера Тимме.

— Доброе.

— Тебе следует немедленно приехать на Галдари.

— Герр Айкель после вчерашнего торжества так рано встал?

— Представь себе. И он через час будет на Галдари.

— У меня есть время позавтракать?