Сергей Самаров - Хозяин гор

— Мы всегда держали двух часовых у входа. В этот раз их не было.

— Но ведь часовые у нас обычно прячутся в кустах. Они вполне могли узнать тебя и пропустить.

— Я сначала так и подумал, даже руку в приветствии поднял. Сам себя, как потом понял, успокоить пытался. Я прошел по спуску совсем немного, натолкнулся на шестерых мертвых моджахедов, тогда все и понял. Не знаю, чем их так жестоко раскромсали волкодавы, топорами или саблями. Я не видел у наших врагов ни того, ни другого.

— Они обычно работают саперными лопатками. Очень остро их затачивают и используют вместо топоров. Такими лопатками можно даже хворост для костра нарубить.

— Да, эмир, может быть. Я думаю, что в Сирии волкодавы тоже служили инструкторами. Мне говорили, что солдаты генерала Сухеля, командира дивизии тамошнего спецназа «Силы Тигра», саперными лопатками рубят как топорами, укладывают моджахедов направо и налево. Каждый удар — труп. Или инвалид, если успеет голову рукой прикрыть. Наверное, их русские инструкторы обучили. Не мешало бы и нашим парням это освоить. Наука, я думаю, не из самых сложных. Это не ядерная физика.

— Да. И не нефтехимия, — вставил эмир в разговор свое мнение о сложных науках. — Ладно. Рассказывай дальше, а то отряд ждет. — Главарь банды обернулся и показал рукой на моджахедов.

Они толпой собрались на перевале и стояли там так густо, что Рагим Хасбулатов невольно подумал, что хорошо было бы где-то вверху поставить тройку пулеметов и расстрелять весь отряд, которому некуда будет ни спрятаться, ни убежать. А он сам тем временем скрутил бы эмира.

Однако вида о таких своих мыслях Рагим не подал, сказал только, меняя течение своих мыслей, чтобы случайно себя не выдать:

— Волкодавы ушли. Освободили базу. Пусть отряд идет туда.

— Ты уверен в этом?

— Полностью, эмир. Я видел, как они выходили оттуда, дал им время отойти подальше и сам покинул базу. Но в какую сторону они двинулись, я не знаю. Было совсем темно. Я никого из волкодавов увидеть не смог.

— Ты испугался? — сурово спросил эмир.

— Да, эмир, — ответил Рагим и покорно склонил голову, признавая свою вину. — Мне было страшно умирать потому, что я не завершил то, что хотел сделать. Но обида была сильнее страха.

— А что ты хотел сделать?

— Я хотел уничтожить подполковника Темирова, думал заставить его просить прощения.

— Он же, наверное, не раз видел тебя. Узнал? Как думаешь?

— Видел, но не узнал. Только однажды, когда его заставили колоть дрова для кухни, я проходил мимо, и меня кто-то из наших людей окликнул по фамилии. Подполковник посмотрел на меня, и мне показалось, что в глазах у него мелькнуло напряжение. Но он все равно не узнал и не вспомнил. Но кто я был для него, в самом-то деле? Так, даже не враг. Просто человек, которого хочется мимоходом унизить. Я тоже хотел его унизить ответно, думал даже помочиться ему в лицо. Поэтому мне не хотелось умирать, не поквитавшись с ним. Если ты позволишь, эмир, то я обязательно сделаю это.

— Я тебя понимаю, — сказал Рамазан Ахмедович и почти по-дружески приобнял Хасбулатова за плечо. — Меня когда-то тоже сильно унижал один человек, с которым мы вместе учились, были студентами одной группы. Нам с ним нравилась одна девушка. Он всегда старался унизить меня при ней. Я тоже мечтаю с ним расквитаться, как и ты со своим врагом, хочу отомстить за унижения, на которые тогда ответить не мог. Я был жалкий и слабосильный хлюпик-студент, а он — мастер спорта по борьбе, большой и сильный человек. Сейчас я эмир отряда, а он — крупный бизнесмен, владелец нескольких нефтеперерабатывающих заводов. Говорят, что без охраны даже в туалет не ходит. Боюсь, ему доложили о моем интересе к нему. Но я сначала разорю его, а потом буду унижать. Наша с ним общая любовь давно стала женой вообще постороннего человека, кажется, своего соседа, и матерью. Может быть, она уже и бабушка. Ее я тоже найду и заставлю смотреть на его унижение, как она когда-то глядела на мое. Молча, без всякой попытки заступиться или возразить, даже с интересом. Да, кстати, а что с заложниками? Рассказывай-ка дальше.

— Я нашел прямо на тропе шестерых наших моджахедов, которых ты, эмир, отдал под мое командование, и понял, что если поищу около входа, то найду еще два тела. Волкодавы, скорее всего, застрелили их и затащили куда-нибудь в кусты, с глаз долой. У них все автоматы с глушителями. Поэтому выстрелов не слышал никто. Ни я, ни те шестеро бойцов, которых изрубили наши враги. Но я понимал, что тут должны быть еще как минимум два моджахеда, которые караулили заложников, поэтому сошел с тропы, стал спускаться по камням, среди кустов и деревьев. Направление я держал правильное, вышел напрямую к гротам как раз в тот момент, когда солдаты-волкодавы стояли строем, а заложники передавали им на руки детей, чтобы те их несли. Так, видимо, им командир приказал. Потом взвод вместе с заложниками двинулся к выходу.

— Надо же, нежности какие! А сам командир где был?

— Его я как раз и искал взглядом, но найти не мог. Потом он вышел из твоего, эмир, грота с мешком в руках, прошел мимо тела убитого часового, сел к костру. Стал бумаги просматривать и в огонь бросать. Потом и мешок туда же швырнул. Я сначала думал напасть хоть на него, если моего подполковника увели, но тут два солдата вернулись и встали за спиной командира с автоматами наперевес. Охраняли его. А потом они все трое быстро по тропинке к выходу двинулись. Как ушли, я сразу к часовому подскочил. Мне показалось, что он еще дышит. Но у него было прострелено сердце и горло перерезано. С такими ранениями не живут, и помочь ему я уже ничем не мог. Тогда я поспешил в грот, где мы заложников держали, подумал, что там часовой может быть еще жив. Но картина повторилась. Сперва пуля в сердце, а потом и нож в горло. Кто-то безжалостно часовых добивал. Я крови не боюсь, но головы врагам никогда не режу. Хотя кое-кому с удовольствием ножом пощекотал бы.

— Этот твой лучший друг так и ходит в кальсонах?

— Когда я его видел в последний раз, он был именно в них. Кальсоны белые, а сам он аж синий. Замерз, похоже, основательно. Было очень даже прохладно.

— Что я тебе могу сказать на все это? Мне очень прискорбно, что уже второй джамаат, который я тебе отдаю под командование, гибнет, а ты остаешься цел. Боюсь, многие моджахеды не пожелают иметь тебя своим командиром. Я сам, конечно, человек нисколько не суеверный. Но давай оставим решение твоего вопроса на будущее. Я присмотрюсь к тебе получше, а там и решу. Но с Темировым тебе разобраться я помогу. Чем быстрее это удастся сделать, тем лучше. Но ты потом за это станешь моим должником, поможешь мне расквитаться с моим личным врагом. Договорились?

— Договорились, эмир, — сказал Рагим Хасбулатов и просиял, чем сильно, кажется, обрадовал Рамазана Ахмедовича.