Александр Тамоников - След в заброшенном доме

– Посмотрим на ваше поведение. Если оно будет примерным, то стенка подождет. Сами подумайте, зачем нам избавляться от такого ценного человека? Принесете пользу, и это вам зачтется. Отсидите приемлемый срок и воссоединитесь со своими близкими.

– Андерсен вы, гражданин капитан. Наслушался я уже сказок и от ваших, и от тех. Ладно, что вы хотите знать?

– Что вам известно о Циклопе?

– Не больше вашего. Вы же не настолько наивны, чтобы верить в мою полную осведомленность. Агент глубоко законспирирован. Мне известна только его кличка. Он действует в Свирове, имеет доступ к военным и государственным секретам. Этого человека ценит руководство абвера. Если каждый выпускник разведшколы будет знать, кто скрывается под этим псевдонимом, то долго он не проработает. Допускаю, что мы должны были вступить в контакт с Циклопом или его людьми, но точно не знаю.

– Ваши предположения? Он военный?

– Нет, не думаю, хотя не поручусь. Военная служба, какая бы она ни была, предполагает переезды, смену дислокаций. Такой риск, во всяком случае, присутствует. Циклоп же всегда находится в Свирове, собирает разведданные, координирует работу своих агентов и лиц, приходящих со стороны.

– Вы заместитель командира диверсионной группы. То есть априори должны быть осведомлены о ее задачах лучше рядовых членов. Не надо спорить, Алексей Егорович. Это бессмысленно. Если из строя выбывает командир, то вся группа становится беспомощной? Да неужели?

– Федоренко тоже не знал, кто такой Циклоп и его приближенные.

– Знаете, Алексей Егорович, так мы с вами никогда не договоримся. В чем же заключается наше сотрудничество? Выкладывайте все, что знаете, либо мы с вами распрощаемся.

Предатель все еще колебался. Но это продолжалось недолго.

– Хорошо, – сказал он. – Мне известен только один адрес. Улица Баумана, дом семь.

– Что там?

– Не знаю, надежные люди. На входе в город нам предстояло разделиться. Я и Коровин должны были направиться по этому адресу. По легенде, офицер по снабжению и его помощник прибыли в командировку и сняли жилье на несколько дней. Улица Баумана – это к северу от центра, недалеко от Перстянки. Нам следовало пройти по оврагу, чтобы не встретить патруль, воспользоваться задней калиткой, которую хозяева оставят открытой. Условная фраза: «Савельевы здесь проживают? Мы договаривались о найме». Если точка не засвечена, будет отзыв: «Да, это здесь, только не Савельевы, а Силантьевы».

Иван поморщился.

«В нужный час гости не явились, хозяева забеспокоились. Они отправят весточку своим законспирированным командирам, и тем станет ясно, что группа Федоренко провалена. Или еще не поздно, есть разбег? Ведь группа не может явиться на место по сигналу точного времени, – лихорадочно размышлял он, поглядывая на арестанта. – Срочно переодеть двоих наших, например Еременко с Моргуновым, приобщить к ним Острового и их отправить на Баумана под видом прибывших гостей? Это глупо. Моргунов и Еременко никакие не диверсанты, что видно невооруженным глазом. Нужна подготовка, а времени на нее нет. Островой тоже не в том состоянии. Он загубит все дело. Но реагировать надо».

Осокин вызвал конвойного, приказал ему следить за арестантом, а сам покинул комнату и припустил по коридору. В отделе перед рассветом было тихо. Допросы закончились.

Моргунов и Еременко пили горький чай из алюминиевых кружек, из последних сил сопротивлялись сонливости. Луговой прекратил эти попытки, уронил голову на стол и спал мертвецким сном.

– Какая прелесть! – воскликнул Осокин. – Человек живет настоящей полноценной жизнью.

– Жалко будить, – объяснил Моргунов. – Мы же не фашисты. Молодому организму требуется крепкий здоровый сон. Он отключился-то пару минут назад.

Капитану пришлось треснуть кулаком по столу. Луговой подлетел как ошпаренный, заморгал.

– Пора, красавец! Забыл, где находишься?

– Все помню, товарищ капитан, – пробормотал молодой сотрудник, зевая до хруста в челюсти. – Родина сказала, что не время расслабляться. Я же просто так, на минуточку.

Войско выглядело донельзя уставшим, но задача ему ставилась четко и лаконично.

– Ничего, пробежитесь по свежему воздуху, и весь сон с вас как рукой снимет. Взять машину, через десять минут быть на Баумана. Да не подъезжать с грохотом и лязгом, работать скрытно, выйти за несколько зданий до того места, окружить участок. Если в доме кто-то есть, не брать, только следить. Если они вас срисуют, тогда разрешаю захват, но тоже без шума, деликатно, черт возьми! Выяснить, кто проживает в доме, опросить соседей.

Подчиненные ушли выполнять задание. Остался чай в алюминиевых кружках. Иван допил остатки из обеих емкостей и погрузился в невеселую думу. Сон опутывал его, он стряхнул с себя наваждение, зашагал обратно.

Островой не шевелился. Караульный зевал.

Иван отпустил солдата, выбил папиросу из пачки, постучал мундштуком по столу, искоса глянул на арестанта и спросил:

– Курите?

– Пытался бросить несколько раз, – разлепил губы Островой. – Да, курю.

– Тогда двигайтесь сюда. Нянек нет, чтобы к вам с пепельницей бегать.

Островой неловко переместился к столу вместе с табуретом, который почему-то не был прикручен к полу, помял папиросу дрожащими пальцами. Курил он с наслаждением, высмолил папиросу в несколько затяжек, раздавил в пепельнице, но сделал это плохо. Окурок продолжал тлеть, распространять неприятный запах.

Иван раздраженно поморщился, отодвинул от себя пепельницу и проговорил:

– Продолжайте, Алексей Егорович. Вы сказали не все, я это прекрасно вижу. Давайте не будем юлить.

– Хорошо. – Островой сглотнул. – Вчера было двадцать четвертое число. Уже наступило двадцать пятое. В районе двух часов дня я или Федоренко должны находиться на городском рынке. Этот район называется Маковка, что-то вроде площади рядом с закрытой церковью. На нее выходят улица Кирова и несколько переулков…

– Я знаю, где находится городской рынок, – перебил арестанта Осокин. – Там произойдет встреча с Циклопом?

– Нет, не думаю. Скорее с представителем Циклопа. Мы должны держаться северной части базара, той, где находятся стационарные торговые ряды. К нам подойдут. Условная фраза: «Вы уронили спички, возьмите». Отзыв: «Я не ронял, но охотно возьму».

– Что дальше?

– Дальше скажут, что делать.

– То есть вас и Федоренко знают в лицо?

– Видимо, да.

Наступило продолжительное молчание.

«Все это шито белыми нитками, расползается при критическом рассмотрении, – размышлял Осокин. – Выдавать своих людей за вражеских лазутчиков? В этом немалый риск. Если Свиров напичкан немецкой агентурой, то лица оперативников, каковых тут совсем немного, могут быть им знакомы.