Сергей Зверев - Стальной призрак

И снова в танк Логунова попал снаряд, но, как видно, опять не причинил особого вреда.

Теперь выстрелил и Началов. Вырвавшийся вперед немецкий танк резко развернулся на месте, разматывая перебитую гусеницу. Следующий танк свернул, обходя поврежденную машину, и тут же получил от Началова бронебойный снаряд прямо в борт. Мотор задымил, начал чадить, а потом вспыхнул ярким облаком.

«Молодец, – оценил Соколов действия сержанта, – выбрал нужные танки».

Теперь они перекрыли проход к советским позициям. Остальным придется обходить и подставлять свои борта под пушки.

Логунов выстрелил снова, тут же остановился еще один немецкий танк. Бронетранспортеры рванули вперед, набирая скорость, пехота поднялась в полный рост и тоже прибавила шагу. Хотят окружить стреляющие танки! «Не получится», – злорадная мысль мелькнула в голове лейтенанта.

Справа ударил пулемет Омаева. Он бил расчетливыми короткими очередями. Упали первые убитые. Позицию танкиста стали поливать из своих пулеметов «ханомаги», но тут в бой вступил пулемет Васютина. Пыл немецкой пехоты заметно поубавился. Многие стали ложиться, чтобы переждать, пока танки не уничтожат огневые точки русских.

Удивительно, что после такой артподготовки пулеметчики остались целы. Но они были живы, и они стреляли!

А дуэль танков продолжалась. Соколов сжал ремень автомата и пополз ближе к своим танкистам. Там становилось все жарче, его помощь могла понадобиться в любой момент. Выстрел, еще выстрел! Огонь наступающих танков и очереди пулеметов.

«Хорошо», – повторял про себя Соколов и полз дальше. Вдруг он поднял глаза и увидел, что танк Началова горит. Так и есть. Кто-то из немецких танкистов сообразил, что у стреляющих по ним танков повернуты башни. И стоят они беззащитным мотором назад.

– Уходите, – захрипел Соколов.

Танк Началова опять выстрелил. На этот раз осколочным. Над наступающим врагом вспыхнуло серое облачко. Осколки ударили в наступающие ряды, немцы заметались и повернули назад. Еще миг – и наступление будет сорвано.

Но тут в танк Началова попали еще раз. Машина взорвалась с яркой вспышкой. Лейтенант застонал от бессилия, вскочил на ноги и побежал к горевшему танку, уже не укрываясь. Несколько пуль свистнули совсем близко, но Алексей только прибавил шагу. Другие ударились в землю прямо под его ногами, лейтенант машинально попытался отскочить в сторону и со всего размаха упал. Когда же он поднялся на колени, вздох радости вырвался из его груди – от горевшего танка в его сторону ползли двое.

– Живы, черти! – Соколов упал рядом с танкистами. – Как ты, Петя?

– Рука, – простонал Началов, держа на весу обожженную окровавленную руку. – Вроде не страшно.

– Ползи к нашим! – приказал Соколов, и тут совсем рядом раздался сухой треск выстрелов.

Пули ударились в землю, отрикошетили от камней рядом с головой командира. Соколов мгновенно перекатился в сторону и выстрелил в ответ. Он успел заметить немецкого офицера и трех солдат с карабинами. Теперь только до лейтенанта дошло, что пулемет Васютина не стреляет.

– Грязнов, прикрой! – заорал Соколов заряжающему, который озирался с автоматом на изготовку и не видел цели. – Тридцать метров левее танка! Держи их, не давай подойти!

С этими словами Алексей бросился за камни и пополз, стараясь обойти врага слева. «Метров двадцать, – прикидывал он, – потом я их срежу».

Но тут короткими и частыми очередями начал стрелять из «ППШ» Грязнов. В ответ хлестко ударили винтовочные выстрелы, потом застрекотал «шмайсер».

Алексей зарычал и вскочил на ноги. Прямо перед ним немецкий офицер и солдат бежали к раненому танкисту, стреляя на ходу. Оба не успели среагировать на Соколова – он длинной очередью свалил обоих. Другой немец выстрелил из винтовки, но не попал с сорока метров. Треск автомата – немец упал.

Что-то ярко вспыхнуло. Алексей повернул голову и увидел, что горит танк Логунова. Эта страшная картина отвлекла его, и тут же лейтенант чуть не поплатился за это жизнью. На него наскочили двое немцев. Ударом приклада Соколов выбил у одного из рук винтовку, второго ударил стволом «ППШ» прямо в лицо. Первый немец с размаху пнул лейтенанта в бок так сильно, что у Алексея выпало из рук оружие и перехватило дыхание. Немец бросился на танкиста, выхватил нож. Лейтенант каким-то чудом успел перехватить руку здоровенного немца. Но перехватил неудобно и тут же понял, что так ему не удержать врага – лезвие все ближе и ближе к шее.

Соколов скрипел зубами от напряжения, они топтались на месте, пытаясь пересилить друг друга. И тут немец оступился – нога соскользнула в небольшую яму, и он на миг потерял равновесие. Этого мига хватило Алексею, чтобы вывернуться и оттолкнуть от себя противника. Немец ругнулся и зло глянул на лейтенанта. Но тут его грудь пробила пуля. Соколов не слышал и не видел ничего, кроме схватки, смерть была так близко, что закрыла собой весь мир. И теперь Алексей услышал и выстрелы, и крики «ура».

Немец повалился на землю, сжимая простреленную грудь. Соколов оглянулся и увидел, что прямо на него бегут красноармейцы с винтовками и автоматами, а один – с ручным пулеметом наперевес. А впереди, выкрикивая команды и подбадривая бойцов, широким шагом шагал лейтенант Шаронов!

Соколов тоже закричал. Он подхватил с земли свой автомат и бросился вперед. Туда, где молчал пулемет Саши Васютина, где горели в танке Логунов и Коля Бочкин. Где-то там один на один с врагами оставался Руслан Омаев. В грохоте боя было непонятно, стреляет чеченец или уже нет.

Пять танков и три бронетранспортера дымили на нейтральной полосе. Другие три и бронетранспортеры удирали за холмы, вокруг них рвались снаряды. Значит, батареи все же открыли огонь!

Около сотни немцев уже прорвались на позиции и теперь оказались между огненным валом разрывов и контратакующим советским батальоном. Наверное, им казалось, что победа близка, что успех сегодня на их стороне. Вся эта распаленная, разгоряченная толпа ринулась навстречу русским.

Схватка была ужасной. Алексей плохо помнил, как он сталкивался с немцами, как уворачивался от ударов, как сам бил автоматом по каскам, по ненавистным чужим лицам. Он стрелял, а когда в диске кончились патроны, бил только прикладом. Потом катался по земле, сцепившись с жилистым и изворотливым гитлеровцем. Кажется, лейтенант задушил его, стискивая горло и превозмогая боль в ноге. Под его пальцами хрустнули позвонки, глаза немца выпучились.

С трудом поднявшись, Соколов подобрал автомат и пошел вперед. Глаза заливал пот, а может, и кровь – он чувствовал ее на губах. Одна нога плохо слушалась, и Алексей шел, опираясь на автомат как на клюку. Вокруг дрались, свирепо, как звери, вцепившись друг в друга, люди. Нет, это были уже не люди, и от этого становилось жутко. Это была не драка, это была смертельная схватка каждого с каждым. Убить любым способом, искалечить, чтобы враг не смог подняться. Кололи штыками, били камнями по головам, дробя кости, выдавливали глаза, рвали рты, зубами рвали плоть. Хрипели, стонали, орали истошно и угрожающе, выли, как звери.