Александр Карпов - Разведчик от бога

Старший политрук раздавил носком сапога догоревшую папиросу и молча, не прощаясь, пошел в ту же сторону, где несколько минут назад скрылись разведчики.

Егор остался стоять на месте, обдумывая услышанное. Потом, уже в землянке, он долго не мог заснуть, ворочался, думал о товарищах, которые сейчас находятся на вражеском берегу. Думал о новом повороте судьбы и скором своем участии в поиске, надеясь на то, что приказ по взятию «языка» все же будет выполнен. Но главная его мысль все еще касалась той несправедливости, которая коснулась его сегодня напрямую.

Он вспомнил, как еще до поступления в техникум, за два года до начала войны, он, работая летом в колхозе, оказался причастным к поломке дорогого инструмента. Понимая, чем это может для него закончиться, Егор решил не скрывать происшествие и сам во всем признался председателю колхоза. К мало чего понимающему в жизни подростку, к тому же сильно переживающему за содеянное, председатель отнесся с пониманием и на ближайшем собрании не объявил об ожидаемом наказании, а, наоборот, похвалил его перед всеми колхозниками за честность. Сделал он это намеренно показательно, чтобы другим этот случай стал уроком. А удивленный Егор широко раскрытыми глазами смотрел тогда на выступавшего руководителя и чувствовал на себе одобрительные взгляды людей.

Теперь же, вспоминая тот случай, он погрузился в размышления о непредсказуемых поворотах жизни. Мысли кружились в голове: Егор пытался найти нестыковки в добрых делах, за которые наказывают, и негативных поступках, за которые поощряют. Думая так, он наконец-то погрузился в сон, в котором увидел лицо знакомого гитлеровца, смотревшего на него с улыбкой из-за бруствера пулеметного окопа и приглашавшего Егора сдаться в плен.

Этой ночью ветер нагнал темные облака.

Почувствовав, как первые капельки начинающегося дождя влажным холодом ударили по его щекам, Егор глубже натянул на голову капюшон плащ-палатки. Он стоял на посту, охраняя подступы к землянке, где спали те, кто этой ночью оставался в расположении. Не было только ушедших в поиск разведчиков и тех, кто сменил солдат из группы огневого прикрытия под высоким берегом реки Зуши.

Шли вторые сутки томительного ожидания, а новостей от ушедших в рейд не было. Оставшиеся разведчики нервничали, много курили, то и дело останавливали работу по сооружению землянки.

Озлобленный, бледный, исхудавший лейтенант Баранов появился в расположении только к вечеру, быстро раздал бойцам указания, кого-то показательно громко отругал и удалился в направлении штаба полка. Вернулся он примерно через час и, что-то прихватив в землянке, снова ушел на позицию, где со вчерашнего вечера ждал возвращения группы Каманина.

Егор тогда готовился заступить на пост и проводил командира взвода взглядом, в последний момент решив догнать его и попросить назначить его самого в группу огневого прикрытия. Но не стал этого делать, подумав, что Баранову сейчас не до этого, что голова его забита другими мыслями. К тому же велика была надежда на участие в следующем поиске, в который ему пришлось бы выступать вместе с лейтенантом, как сказал комиссар полка. Тогда ему нужно будет найти со своим командиром полное взаимопонимание, действовать в одной связке, одинаково думать и двигаться. Без всего этого успеха в поиске не достичь.

Стоя на посту, Егор перебирал в голове разные мысли, прохаживался туда-сюда, пока наконец не заметил в светлеющей полоске неба темные фигуры. Он напряг зрение и понял, что они идут прямо на него. Идут быстро и при этом о чем-то говорят, что-то обсуждают.

«Значит, свои. Чужие так шуметь не будут», – подумал он и расслабился.

А спустя минуту прямо на него вышли несколько бойцов из группы прикрытия – хмурые, с посеревшими лицами, смертельно уставшие.

– Взяли «языка», взяли! – сообщил ему красноармеец, шедший первым.

– А ребята? – спросил Егор, без радости отреагировав на известие, заметив тусклые лица товарищей.

Бойцы остановились возле него. Переглянулись между собой, как будто не решались сообщить о чем важном, так как уже все знали, что прошлая совместная вылазка Егора с опытными разведчиками сблизила их между собой.

– Только Панин вернулся, – тихо сказал Егору солдат. Парень дернулся, осознавая возможную утрату. – Он и принес на себе фрица.

– Сейчас он в санчасти, раненый. Сам выбрался и пленного приволок. Вышел на участке справа от нас, за поворотом реки, – добавил второй солдат.

– А Каманин? – поинтересовался начинавший бледнеть Егор.

Ответа не последовало. Разведчики опустили глаза, стараясь не смотреть на часового. Все молчали, слышалось тяжелое дыхание людей и удары дождевых капель по вытоптанной перед входом в землянку траве.

Строгого и принципиального Каманина, настоящего наставника и старшего товарища, было жалко всем. Он формировал взвод, придя в него простым командиром отделения. Потом, за неимением других сержантов, был назначен помощником командира взвода и стал правой рукой и опорой лейтенанта Баранова, который в силу обстоятельств больше находился при штабе полка и на передовой. Каманин учился сам и учил других, назначал людей в наряды и караулы, руководил хозяйственными работами. Его все уважали и беспрекословно слушались. А потому его возможная гибель стала бы для всех солдат трагедией. С ним они теряли старшего брата и наставника.

– Может, вернуться еще…

Уже к вечеру, заканчивая накрывать дерном бревенчатый накат на крыше новой землянки, Егор заметил идущего к ним Панина. Работу немедленно прекратили, и все, кто был в землянке, бросились навстречу разведчику, чтобы узнать подробности вылазки.

С хмурым видом, бледный лицом, насупленный, с забинтованными головой и кистью руки, сильно прихрамывая, тот прошел мимо застывших в ожидании бойцов, повалился на свои нары и отвернулся к стене.

– Костя, ты чего? – спросил его один из солдат, служивший во взводе разведки с самого начала.

– Взяли «языка», – процедил в ответ Панин и остался лежать, не поворачиваясь к товарищам.

– А ребята? – вставил Егор. – Каманин? Новенькие?

Панин молчал, не шевелился, всем своим видом показывая полное отсутствие желания отвечать на вопросы. На него это было совсем не похоже. Балагур, весельчак, острый на язык, любитель шуток, он сейчас замкнулся в себе. Было видно, что ему ни до кого нет дела. То, что случилось во время поиска, изменило его, сделало на время нелюдимым.

Его оставили в покое, не стали трогать, решив, что потом он сам все расскажет, когда успокоится.

И снова Егор долго не мог уснуть. Даже предыдущая ночь, почти такая же бессонная, тяжелые хозяйственные работы, усталость и изнеможение никак не склоняли его к отдыху. Он ворочался с боку на бок, вспоминая первую встречу с Каманиным, его постоянные указания, назначения в наряды, наконец, совместный их выход на передовую, когда группа разведчиков уходила на противоположный берег. Он вспоминал, как тот заботливо инструктировал его перед отправкой к гитлеровской передовой, как встречал потом, поздравлял и хвалил, особенно его, Егора, как доказавшего свои способности разведчика.