Александр Карпов - Разведчик от бога

Егор вспомнил, как однажды поздно вечером, накануне того боя, когда на улице шел сильный дождь, к ним в хату кто-то постучался. Отец пошел открыть дверь. Мать встала возле полатей, где спали они с братом, не давая им спуститься вниз. Из горницы, вслед за отцом, в хату вошел человек в каске и плащ-палатке. Весь мокрый и грязный, он представился, назвавшись командиром Красной Армии, лейтенантом по фамилии Стрижак. Он также назвал свое имя и отчество, но Егор никак не мог их вспомнить. Едва гость вошел в комнату, как сел на лавку, прислонившись спиной к бревенчатой стене, и заснул. С большим трудом матери удалось разбудить спящего командира, чтобы тот смог переодеться в сухую одежду. Из чулана она вынесла ему чистое отцовское белье и белые шерстяные носки. Мокрая форма и шинель были заботливо разложены на печи для просушки. Утром гость оделся во все сухое, позавтракал и, поблагодарив и попрощавшись, покинул их дом.

Чуть позже вдали разгорелся продолжительный жестокий бой. Вся семья Щукиных пережидала его, сидя в погребе. Егор с братом Иваном несколько раз пытались покинуть укрытие, чтобы хотя бы немного посмотреть на происходящее. Но мать, с криком, со слезами и причитаниями, удерживала их. Иногда она призывала на помощь отца, который ночью сам выбрался из погреба для того, чтобы добраться до лесного схрона их единственной коровы. Когда все стихло, семья покинула свое убежище. Дома в деревне оказались удивительным образом не тронуты последствиями разрушительного боя. Лишь кое-где, на крайних участках виднелись воронки от шальных снарядов.

Потом через деревню хлынул поток немецких танков, бронемашин, тягачей с орудиями, автомобилей с пехотой. Смертоносная лавина прокатилась по улицам, дворам и постройкам. После нее не осталось никакой живности: ни одной курицы, ни одного поросенка. Забирали все подчистую: хлеб, картошку, яйца. В родной дом пришел новый порядок.

Через день Егору с Иваном удалось издали посмотреть на место сражения, где уже побывали их односельчане, пытаясь найти выживших. Ребята молча созерцали поле боя, стоя на краю леса. Насколько удалось охватить взором, была видна израненная воронками земля, разбитая техника, тела убитых. Скорбную картину дополняло хмурое октябрьское небо, густо затянутое тяжелыми тучами.

Не призванные в армию по возрасту мужики прошлись по домам, собрали сход. В сельсовете было принято решение самим похоронить погибших бойцов Красной Армии, собрать их документы.

Ужасная картина предстала взору деревенских парней. Три дня почти все взрослые жители деревни перетаскивали тела павших в братские могилы, выкопанные на месте крупных воронок от авиабомб. Егора тогда немало удивляло, что многие мертвецы на поле боя были раздеты. На ком не было верхней одежды, а кто был раздет до белья, а на некоторых не было даже и того. Именно тогда молодой человек столкнулся с доселе неведомым ему понятием – мародерство. «И откуда они только здесь взялись?» – услышал он тогда от одного из селян.

На третий день похоронной работы братья случайно, на краю леса, наткнулись на изуродованное тело, одна нога которого была без сапога. На ней был белый шерстяной носок. По этой примете ребята опознали своего ночного гостя. Лейтенанта Стрижака похоронили отдельно, там же, возле леса. А через два месяца, после освобождения своего района от захватчиков, собранные документы погибших бойцов Красной Армии были переданы командованию прибывшей воинской части.

Едва закончив тягостные работы по захоронению, жители деревни погрузились в молчание. Никто ни с кем не разговаривал. Все молча переживали общее людское горе. Оплакивали погибших. Ожидали дальнейших событий. Готовились к предстоящей зиме. Иногда в дома стучались выходившие из окружения красноармейцы. Их кормили, давали продукты и теплые вещи, помогали, чем могли.

Егор хорошо помнил, как колол дрова, когда через их деревню немцы вели длинную колонну пленных наших солдат. Грязных, небритых, раненых, обгоревших, хромых. Деревенские женщины тайком подавали им куски хлеба, давали напиться, причитали и плакали, глядя на страдания и помня недавние многодневные похороны в братских могилах.

Егор тогда не обратил внимания, что сам был одет в галифе и солдатскую телогрейку, когда-то подаренную двоюродным братом, еще до войны отслужившим срочную. Издали парня вполне можно было принять за красноармейца.

Положив топор, он подошел к ограде, чтобы посмотреть. Но тут увидел направлявшегося к нему немецкого солдата. Немец без разговоров затолкал Егора в колонну пленных, тыкая стволом карабина то в спину, то в грудь. Сзади послышался отчаянный вопль матери: «Егорушка, родной! Что же теперь будет-то?! Отец, Иван, немец сына уводит!»

Отец выскочил из хаты. Они с матерью бросились вслед уходящей колонне. Падали в ноги немецкому солдату. Обнимали его сапоги. Причитали и умоляли. Потом догнали старшего конвоя и принялись его уговаривать с плачем и слезами: «Пан, – говорили они гитлеровцу, – он ни в чем не виноват. Он не военный. Он только надел форму, потому что из одежды у нас больше ничего нет. Ради Христа, отпустите сына!»

Но тот был неумолим и молча продолжал свой путь. Деревня оставалась позади, а отец с матерью продолжали упрашивать немца. Егор не видел, где они отстали. Он продолжал медленно идти вместе со всеми. А уже ночью, когда пленных разместили на ночлег прямо у дороги, парню, благодаря хорошему знанию местности, удалось благополучно сбежать и вернуться домой.

После его возвращения мать сожгла в печи солдатскую одежду, переодев сына в тряпье. Отец отвел его в лесное укрытие, где уже несколько дней прятал корову. Перед уходом Егор узнал, что в день его пленения, когда колонна скрылась из виду, был застрелен на пороге собственного дома их сосед, отец девятерых детей. Просто так, одним выстрелом! И никто не мог понять: чем не понравился немецкому солдату простой русский мужик?

Егор с досадой тогда сказал отцу, что зря в начале войны вернулся домой, решив призываться из родных мест, что ему нужно было оставаться в техникуме. Его документы были в том военкомате. Местный военкомат о нем ничего не знал. Именно поэтому, в свои полные восемнадцать лет, парень был еще не в армии. Отец выслушал сына, но ничего в ответ не сказал. Горя ему и так хватало. Обе дочери давно жили отдельно, связи с ними, из-за войны, не было. О судьбе старшего сына тоже ничего не было известно. Среднего, Егора, едва не угнали фашисты. Еще как-то надо было уберечь младшего…

– Бойцы, подъем! – разбудил солдат громкий голос сержанта. – Пробуждайтесь и получайте патроны.

Егор понял, что немного задремал, вспоминая о доме и родных. В проеме он увидел невысокого, довольно пожилого, по его мнению, солдата.