Сергей Дышев - Танкист из штрафбата

Бывалый фронтовик Иван Родин в свои 25 лет порой чувствовал себя 40-летним. Он получил на грудь медаль «За отвагу», орден Красной Звезды, а сотни тысяч ребят остались в братских могилах, безвестные, без наград и почестей. После сражения под Прохоровкой он подумал: «Переплавить бы фашистские „тигры“ и „фердинанды“ и отлить из них солдатские медали и живым, и мертвым»…

«Что ж вы, братцы, встали не по росту!» – подумал Иван, в мирном прошлом – спорторг класса и лучший нападающий футбольной команды школы.

На правом фланге стоял худой невысокий парнишка, комбинезон на нем сидел, как пиджак на пугале, – явно не по размеру. Голова выбрита «под ноль», пилотка – на ушах, глазенки черные горят, старательно выпячивает грудь, кулачки – по швам. «Курносый защитник Родины из 8-го „А“», – подумал Иван и дал ему кличку «недокормыш», на глаз определив в радисты-пулеметчики.

Второй боец был на голову выше, в плечах – удалая ширь, лет 20–25. С первого взгляда Иван понял, что это фронтовик, явно после госпиталя, рожа с хитринкой, руки – лопаты, вид простоватый, но цену себе знает. Этот траки таскать будет, как пулеметные ленты. Вот такого бы ему в механики-водители…

Третий был толстячок-узбек лет тридцати. Он смотрел отрешенно, видно, еще недавно на родной земле ковал железо или собирал урожай для фронта и Победы. А дух полевой кухни, наверное, будоражил воспоминания об очаге под казаном с божественным, цвета червонного золота пловом (такой готовил дважды в год по каким-то своим праздникам в их московском дворике сосед Сулейман).

«Вряд ли это механик-водитель, скорее, заряжающий, да и хватит одного упитанного на экипаж», – подумал Иван, имея в виду Сидорского. Кирюху после умятого в танке доппайка экипаж всякий раз предупреждал: смотри, скоро из люка не вылезешь!

Одного взгляда на оплавленное огнем, без ресниц, с бордовым глянцем лицо четвертого бойца было достаточно, чтобы понять: чудом уцелел мужик, вернулся из огненного ада. И сколько лет ему, двадцать пять или сорок?…

– Где воевал, братишка? – спросил Родин.

– В Сталинграде.

– А специальность какая?

– Башенный.

Ротный, уже вскочивший на свой конек о товарищеской взаимопомощи – «сам погибай, а друга выручай» – метнул на Ивана суровый взгляд. Тот умолк и больше не приставал к пополнению со своими вопросами. Он разом потерял интерес к остальным трем парням: черноусому грузину, нетерпеливо переминающемуся с ноги на ногу (дай команду – лезгинку спляшет), невозмутимому алтайцу (может, охотник хороший – мой глаз алмаз, белка в глаз) и простецкого вида парню из российской глубинки, измученной продразверсткой, коллективизацией и борьбой за светлое будущее (привыкли руки к тракторам, лапы, дай команду, рычаги узлом свяжет).

Чего гадать, если все отгадано, и решение Бражкин по каждому бойцу уже принял: троих – мне, а четверых – Бобру.

– Рядовой Деревянко! – Бражкин перешел к делу.

– Я! – лихо отозвался «недокормыш».

– Выйти из строя! Назначаетесь на должность механика-водителя во взвод лейтенанта Родина!

– Есть! – высоким звонким голосом ответил парнишка и, глянув на Родина щенячье-просящим взглядом, сообразил: не такого тот ждал в экипаж на замену погибшему товарищу.

Иван чуть не присвистнул от такого подарка. Совсем сдурели штабные «мобилизаторы»! Этот пацан еще в лук со стрелами не наигрался, а его механиком-водителем на боевую машину!

В экипаж Васи Огурцова из его взвода определили Сергея Котова – удалого хитреца с лапами – совковыми лопатами, а Саидова, толстяка-узбека, – башенным в третий экипаж Игоря Еремеева.

Остальные четверо спецов по списку отправились во взвод Бобра.

– Пошли за мной! – приказал Родин.

Огурцов, Саидов и Деревянко встали по росту в колонну по одному и, подстраиваясь под направляющего, двинулись к новому месту службы.

Построив взвод, Родин представил бойцов пополнения и поздравил их с назначением в 1-й гвардейский танковый взвод 1-й роты 1-го батальона гвардейской танковой бригады. Вышла заминка. Первым петушиным голосом крикнул «ура!» Деревянко, за ним – Саидов, Огурцов промолчал.

– Слабовато, – недовольно заметил Родин.

И тут пополнение 2-го гвардейского взвода лейтенанта Бобра потрясло округу звучным троекратным «ура!».

– Вот как надо, – оценил Родин и добавил: – Ничего, будем тренироваться. А сейчас повторяю задачу: к рассвету, то есть к 7 часам, надо закончить капониры, то бишь окопы по уровню башни… Разойдись!

После официальной части Кирилл Сидорский подошел к Деревянко, оценил его физические данные, поинтересовался:

– Ты точно механик-водитель, ничего там не перепутали?

Деревянко насупился, молча скинул скатку и вещмешок на землю.

– Ладно, не обижайся. А звать-то тебя как?

– Александр. Деревянко…

– Ну, значит, Саня. – Сидорский протянул руку: – А я Кирилл или просто Киря.

Следом сунул руку Баграев:

– Давай знакомиться: Руслан, можно Руслик.

Родин первым взял лопату, без лишних команд показывая, что время разговоров закончилось, и пошел к окопу, который пока отрыли на глубину не более полуметра.

Сидорский тоже взял лопату. Но это был бы не он, если бы не обставил ситуацию своими закавыками и загогулинами.

– Это БСЛ – большая саперная лопата. Ею окапываются перед боем, чтобы потом не тратить время на рытье могил. – С этими словами он вручил инструмент Сашке.

– Ух ты, – подыграл Деревянко, – в нашей деревне таких не было. Попроще были.

Он взял лопату, вонзил ее в каменистый грунт, отхватил пласт земли и выбросил на бруствер. Получилось сноровисто и ловко, деревенские руки будто и не расставались с инструментом.

– Правило первое: удобных окопов не бывает по определению, – продолжил вещать Сидорский. – Правило второе: вытекает из первого – делать максимальные удобства, по возможности.

– А третье правило? – с интересом спросил Санька.

Сидорский снисходительно усмехнулся:

– А это сам поймешь.

За работой Деревянко рассказал, что ему восемнадцать годков, хоть на вид и меньше, что он из деревни Большая Драгунская Орловской области. Закончил курсы механизаторов и сменил лопату на трактор.

– Вы не думайте, я среди комсомольцев был лучший тракторист! – переводя дыхание, сообщил Сашка.

– Кто бы сомневался, – заметил Родин. – У нас в батальоне больше половины механиков – бывшие трактористы. Посмотрим завтра, на что ты способен.

Ждали, когда Деревянко расскажет про оккупацию: Орловская область почти два года была под фашистами.

– Вижу, хотите спросить, был ли на территории, оккупированной немецко-фашистскими войсками? – мрачно произнес Александр. – Был, не приведи господь, товарищи. В октябре 41-го гитлеровцы заняли нашу деревню, пришли как хозяева… Убивали, расстреливали, вешали за связь с партизанами и просто так. – Рассказывая, Саня так яростно вонзал лопату в землю, будто штык в глотку врага. – А самое страшное было два месяца назад, в начале августа, когда шли бои за освобождение нашего района. Их танки ворвались в село, стали стрелять из пушек, а что уцелело, давили гусеницами… По живым людям. В нашу хату тоже выстрелил, я с бабулей и братишкой выскочил, а он на нас, огромная такая громадина, и – за нами по улице. Мои погибли… под гусеницами. А за мной гнался, пока я в овраг не скатился…