Сергей Дышев - Танкист из штрафбата

«И да поможет вам бог! Heil Hitler!»

От такой «чести» радости и даже азарта, как бывало когда-то, Вилли уже не испытал. Он выругался в душе, захотелось вдруг ни с того ни с сего выпить полстакана шнапса. Конечно, чушь и бред, пить перед боем для танкистов – дело нелепое, вредное и, случись что, даже подсудное. Это пехота в атаку прет, заправившись для храбрости…

Поселок, который предстояло разведать, назывался Пушкарный. Вильгельм, изучивший к третьему году кампании несколько русских слов и военных терминов, понял, что это связано с артиллерией. Не хватало только, чтобы «иваны» сделали там соответствующий сюрприз в виде батареи 76-мм противотанковых пушек. Зиммель по радиосвязи дал команду «Вперед!», и командиры двух танков его взвода Вольф и Мюллер тут же пристроились за ним в колонну.

Заряжающий Куно забарабанил по каске, лежавшей рядом с казенником орудия. Он был запевалой, настало самое время для поднятия боевого духа грянуть «Песню панцерваффе».

Если ветер или идет снег,

Или солнце улыбается нам,

Дневная обжигающая жара

Или ночной ледяной холод,

В пыли наши лица…

Куно пропел первые строки с надрывом, сквозь рев мотора. Песню тут же подхватил наводчик Бруно, раскачиваясь в такт музыке и на кочках.

Но радость в наших мыслях,

Радость в наших мыслях,

Наш танк ревет и рвется вперед

Сквозь штормовой ветер.

Когда вражеский танк

Появится перед нами,

Дадим полный газ.

И мы уже рядом с врагом.

Мы не дорожим своей жизнью.

Армия – наша семья,

Армия – наша семья!

Умереть за Германию —

Вот самая высокая заслуга.

Тут и Зиммель добавил свой голос в нестройный хор. Последним, кто уловил, что экипаж поет танковый гимн, был механик-водитель. Клаус загорланил громче всех, не заботясь, попадает ли он в такт вместе со всеми и та ли мелодия. Простая, правильная песня, и слова, как снаряды, на подбор – просто убойные!

И если мы оставлены

Этой капризной удачей,

И если мы не возвратимся

В свое отечество вновь,

Если пуля собьет нас,

Если наша смерть позовет нас,

Да, позовет нас,

Тогда наш танк станет нам

Стальной могилой.

С грохочущими двигателями

Быстрые, как молния,

Завязываем бой с врагом.

С нашей броней

Впереди наших товарищей,

В битве все, как один,

Мы встанем все, как один.

Вот так мы поражаем глубоко

Вражеские порядки!

Так, с песней, они проехали около двух километров все по той же грунтовой дороге, с раздолбанной колеей, с чахлым кустарником, будто пятнами лишая, по сторонам.

«Победа идет по следам танков», – вспомнил Зиммель крылатую фразу Гейнца Гудериана, вглядываясь, не прошли ли здесь русские танки. Но следов траков он не увидел, лишь колесная техника оставила местами в засохшей грязи свои отпечатки.

Глава седьмая

Когда до Пушкарного оставался километр, Вильгельм интуитивно свернул на обочину. Его маневр повторили командиры других танков.

Так и шли теперь вдоль дороги, медленнее, но с большим шансом не нарваться на мину. Если какое-то подразделение русских и находилось в селе, их уже все равно на этой равнине заприметили.

Они проехали метров триста, и Зиммель приказал Клаусу остановиться. В бинокль мало что можно было разглядеть: обычная, каких тысячи, русская деревня Пушкарная… Одинаковые бревенчатые срубы, соломенные крыши, подслеповатые окошки, никому нельзя выделяться. Все равные и нищие…

Его всегда поражало, почему здесь не как в Германии и Европе, почему нельзя один раз построить дом из камня и жить в нем многими поколениями? Еще Зиммель подумал: плохо, что в поселке много деревьев, он просто утопал в зелени. Естественная маскировка для врага.

Тут его взгляд остановился на доме, стоявшем с краю. По лестнице, лежавшей на крыше, как котенок, карабкался мальчуган трех-четырех лет. Вильгельм даже разглядел его озорную мордашку и нестриженые светлые вихры. «Обитаемый поселок, – подумал он. – А где же маман?»

Тут же, вслед за его мыслями появилась мать, женщина лет двадцати пяти. Увидела свое чадо, всплеснула руками, кинулась к дому, отчаянно жестикулируя. Но малец не стал прыгать ей на протянутые руки, а шустро переместился к сараю, там крыша была пониже, и уже оттуда спрыгнул на землю.

– К бою! – приказал лейтенант.

Танки сразу же развернулись в боевую линию. И вот он – знакомый холодок азарта и ненависти к врагу. Все ближе и ближе затаившаяся русская деревня.

Удар чужого снаряда – всегда жесткий и нежданный, со звоном в ушах. Противотанковый, прямо в бортовую броню… Он ненавидел этот металлический звук.

Траку конец! И нам тоже? Сейчас нас развернет, подставим бок, застынем, и русские всадят один за другим еще пяток снарядов в наш наводящий ужас танк.

– Клаус, доннер веттер, что с траком? Капут? Не молчи, оглох?!

Ожил механик-водитель, чтоб его треснуло.

– Лейтенант, разорвало защитный козырек над траком. Трак целый!

– Танк на ходу?

– Да, на ходу! Нормально управляется…

– Вперед, Клаус!

Зиммель немедля доложил командиру батальона, что попал под обстрел. Капитан фон Кестлин приказал действовать по обстановке. Это значило, что до подхода основных сил надо было прежде всего выявить и подавить огневые средства противника.

И они выявили. В том самом дворе, где чумазый мальчик следил за ними с соломенной крыши (а ведь точно наблюдатель!), обрисовалась очень умело замаскированная противотанковая пушка, та самая, 76-мм. Вспышка – еще выстрел!

Они хорошо прицелились: первый же снаряд угодил в гусеницу танка Мюллера. Машина дернулась, остановилась. Все понимали, что это – как смертный приговор. И пока Зиммель лихорадочно наводил прицел, русские артиллеристы всадили в остановившийся танк, прямо под башню, еще один снаряд. Сноп, фонтан искр, прощальный салют…

Будь проклята эта Пушкарная!

Зиммель успел: один за другим послал два фугасных снаряда. Один уничтожил противотанковое орудие, второй попал в крышу избы. Ее снесло, как от удара огромного железного кулака. Остатки соломы занялись оранжевым огнем.

Танк Мюллера загорелся, потом вспыхнул ярким пламенем, тут же повалил черный дым. Все так и остались под броней. В эти мгновения Вильгельма как жаром обдало: он почувствовал на себе, как заживо сгорают его ребята. Пот заливал глаза, но надо продолжать бой.

Зиммель не стал лезть напролом в деревню. Он свою задачу разведки боем выполнил. Они потеряли «тигр». Но и уничтожили одно орудие.

Он приказал Вольфу отойти задним ходом до ближайших естественных укрытий.

Командир батальона фон Кестлин слово сдержал: два взвода во главе с командиром роты обер-лейтенантом Шварцкопфом пришли на подмогу уже через сорок минут. Взвод Ланге зашел с левого фланга русской батареи, а взвод Шульца – с правого. Артиллеристам удалось все же подбить у них по одному танку. А потом все вскрывшиеся орудийные позиции накрыли фугасными снарядами. Оставшихся в живых солдат расчетов, оглохших, израненных, но еще пытавшихся вести огонь, добивали из пулеметов и размазывали гусеницами, давя со страшным скрежетом орудия.