Вячеслав Миронов - Кирпич из Лондона

Фу! Вытер пот со лба тыльной стороной кисти.

Тонкий листок полупрозрачной бумаги с заданием Роман сунул за обложку служебного удостоверения. Деньги в карман. Теперь осталось отделаться от контейнера, и все, он чист.

За углом, как и много лет назад, стояло несколько контейнеров, в один полетела крышка, в другой — тубус. Время? Нормально. Успевает забрать на Дворцовой площади Олесю. Только надо покататься на метро, посмотреть, нет ли за ним наблюдателей. Самое опасное сейчас — сорваться, потерять бдительность. Или еще хуже, нарваться на группу хулиганов, попасть в больницу, а там могут найти деньги. Звонок в милицию и вопросы от коллег…

Он отслеживал в стекло отражение пассажиров в вагоне. Вроде никто не вызывает подозрение. Но это не факт. Его самого учили не устанавливать визуальный контакт с объектом наблюдения, попросту не пялиться на него, не выдавать интерес к человеку. Сиди, думай о своем. Все люди погружены в свои проблемы. И пока их не попросят о помощи или не привлекут чем-то внимание, то всем все равно на окружающий мир.

Внезапно откуда-то снизу поднялась волна холода. Она стремительно набирала силу, так, что по коже побежали мурашки, волосы на руках встали дыбом, казалось, что и на голове тоже. Кушакову стало страшно. До боли страшно, комок рвоты подкатил к горлу, и он инстинктивно зажал рот рукой. Страх был оттого, что он вдруг понял, осознал весь ужас последствий своего предательства.

Поезд тем временем втягивался на станцию «Адмиралтейская». Роман выскочил из вагона, добежал до ближайшей урны. Его вывернуло наизнанку. Долго, мучительно, со спазмами желудка, до судорог. Люди опасливо обходили его. Немного отпустило. Вытер рот тыльной стороной ладони. Пальцы предательски подрагивали. По спине, по лицу катился крупным градом ледяной пот. Скорее на воздух! Ноги были ватными, не слушались, его пошатывало как пьяного.

В киоске Роман купил бутылку воды, долго, тщательно полоскал рот, сплевывая в урну, долго мыл руки, лицо. Ему хотелось заплакать. Как в детстве, когда случайно разбил любимую вазу мамы… Стоишь, смотришь на груду осколков и понимаешь, что уже не склеить и наказание от мамы неизбежно. Стоит мальчик Рома и плачет, громко, навзрыд. Вот точно так же и предателю Кушакову хотелось заплакать оттого, что он сделал.

В голове всплыла статья двести семьдесят пять «Государственная измена» и то, что, если ущерб не нанесен, гражданин освобождается от уголовной ответственности, да еще сам пришел и покаялся. Повинную голову меч не сечет. А он?

Кушаков закрыл глаза, зажмурил их до боли, сдерживая поток рвущихся слез, сделал большой глоток из бутылки, чтобы загнать внутрь рвущиеся рыдания. Рядом раздался дребезжащий голос:

— Мужчина! Вам плохо? Вы неестественно бледны! Вам вызвать «Скорую»?

Кушаков с трудом разлепил глаза, повернулся. Рядом стояла бабушка, чистенькая, опрятная, большой кружевной воротник покрывал плечи, на груди, сцепляя концы этого искусно связанного воротника, висела большая, видавшая виды брошь, какой-то весь в мелких царапинах черный камень, в обрамлении потускневшей ажурной, под стать вороту, латуни.

Кушаков за годы учебы узнал, что это тип санкт-петербургских бабушек. Потомки дореволюционной интеллигенции, чудом выжившие в голодном аду блокады Ленинграда.

Он вымучил из себя улыбку и как можно учтивее проговорил:

— Благодарю, мадам, вы очень любезны. Все хорошо. Отпустило.

— Но вы выглядите очень скверно, — настаивала бабуля.

— Ничего страшного. Просто небольшое отравление. Не волнуйтесь. Все прошло.

— Ну, смотрите. Всего хорошего, — кивнула старушка и строго посмотрела на Романа, по-птичьи наклонив голову набок.

Ему действительно стало легче. Сердобольная прохожая отвлекла его от мрачных мыслей. Он посмотрел ей вслед, погладил карман, где лежали евро, достал носовой платок, вытер лицо, шею, руки, взглянул на часы — от станции метро до Дворцовой площади, даже неспешно, пять минут ходу, а уж быстрым, размашистым — и того меньше. По дороге увидел цветочный павильон, заскочил, не глядя ткнул пальцем в готовый, красиво оформленный букет.

Олеся стояла неподалеку от Александрийского столпа, скрещенные руки на груди, надутые щечки, носком правой ноги пристукивала по брусчатке.

Роман ускорил шаг, обошел ее сбоку, так, чтобы она не увидела его. Зашел со спины, вытянул руку, перед лицом Олеси внезапно появился роскошный букет цветов. Она отпрянула от неожиданности. Потом поняла, схватила букет, развернулась к Кушакову и бросилась ему на шею:

— Рома! Все-таки ты великий мерзавец и манипулятор! Бедную девушку бросил в многомиллионном городе на произвол судьбы! А сейчас… — И она впилась в губы Романа.

Когда поцелуй закончился, Кушаков с виноватым видом произнес:

— Ну, извини, извини, заболтался с приятелем.

— Я тебе звонила, а у тебя телефон выключен.

— У него там связь плохая, телефон сеть ищет, и батарея быстро садится. Поэтому и выключил, а включить забыл, — с улыбкой объяснил он.

— Точно у друга был или у подружки бывшей какой-нибудь?

— А зачем она мне, когда ты у меня есть? — обнял Олесю Роман. — Пойдем куда-нибудь. Как экскурсия? Понравилось?

— Очень! Очень красиво! Но вот так, за один день, вернее полдня, не стоит смотреть. Ноги устали, спина отваливается, и толком ничего не запомнила. Но все здорово! Жаль, что ты со мной не пошел!

— Поверь, я там был неоднократно, — усмехнулся он.

Во время обучения курсантов натаскивали, как вести наблюдение, в том числе и в Эрмитаже, а также как объект заинтересованности может уйти. Множество помещений, лестниц, толпы туристов, всех выходов не перечесть, затеряться можно. Встречи-моменталки там проводить любо-дорого, если знаешь, как расположены видеокамеры. Прошли два человека мимо друг друга, одно касание, и передал сообщение. Никто и не заметит.

Олеся обернулась на здание Эрмитажа и воскликнула:

— А красиво-то как! Спасибо, что устроил мне такую поездку! Спасибо! — Она уткнулась лицом в букет, вдохнула полной грудью аромат цветов. — И за букет спасибо! — Потом внимательно посмотрела на него и покачала головой: — Ты очень бледный, даже зеленый какой-то. — Потрогала лоб: — Ты не заболел? Лоб холодный. И влажный.

— Нет, — отмахнулся Кушаков. — Нормально все, просто у товарища кофе был чересчур крепким. Вот и подташнивает немного. Все хорошо. Не волнуйся.

— Знаешь, мне не нравится, как ты выглядишь. Давай никуда больше не пойдем. Мне и так хватило впечатлений. Через край.

— Хорошо! — согласился Роман. — Зайдем в магазин, наберем закуски и напьемся! А завтра рванем в Петергоф! Как ты?

— Согласна!

Полковник Щукин с заместителем начальника управления сидели в кабинете начальника управления. Генерал-лейтенант Корнилов Тимофей Владимирович был собран, сух, перед ним лежали шифротелеграммы: