Александр Тамоников - Конец крымской орды [litres]

– Друзья, радость у нас великая. Наши полки разгромили орду у Молодей.

Тут и началось веселье, остановить которое было невозможно.

Бордак же спросил гонца:

– Ну а ты чего хотел тут узнать, Асмар?

– Не узнать, передать наказ Кулчукбеку, дабы готов был встретить большой отряд и переправить его на правый берег.

– Что за отряд?

– Точно не знаю, воевода.

– Врешь поди?

– Чего мне теперь врать?

– Каким числом?

– Слышал, идут тысяча крымчаков и янычаров, которые уцелели в битве.

– А может, сам Девлет-Гирей с ними собрался?

Татарин вздохнул.

– Не знаю. Может, и хан с ним будет, но тогда подойдет не тысяча, а две, нукеры еще.

– Когда должны подойти?

– Батар-мурза велел передать, что до темноты отряд должен переправиться.

Бордак посмотрел на небо. Солнце уже клонилось к закату.

– Недолго осталось. Ладно.

– Ты убьешь меня? – спросил гонец.

– Снимай доспехи, ступай, своих в кучу стаскивай и землей засыпай. Нам не до того. Но учти, за тобой будут смотреть, дернешься бежать, догонят, да в лесу меж берез и растянут. Мучительной смертью подохнешь.

– Куда бежать? У вас в полоне буду. Коли Батар-мурзе скажу, что переправа русскими захвачена и отряд Кулчукбека уничтожен, то он тут же голову мне срубит. Злой как собака. Не побегу.

– Пошел.

Гонец, которому дружинники срезали узкие веревки на руках, побежал к куче татарских тел, начал складывать их в курган.

Бордаку же пришлось объявлять сбор сотников и десятников, кричать во все горло, до того шумной была радость воинов. Да еще подслащенная вином из бурдюков, захваченных казаками с собой. Ничего с этим не поделать. Народ этот вольный, свободолюбивый, отчаянный, бесшабашный. Легко живет, так же сражается.

Пришлось воеводе успокаивать слишком разгулявшихся воинов.

– Наряду с сотней Гладина забрать плоты и переправиться на правый берег. Там быстро делать укрепления, – распорядился он. – Пушкарям нацелиться на переправу. Сотне встать по кустам вдоль берега. Степану Петрову поставить своих людей за Ропшей в лесу, так, чтобы можно было ударить басурманам в бок и зайти им в спину. Там старшим назначаю князя Парфенова. Рядом с Марьино встанет дружина и казаки. Пищали, что имеются в сотне Петрова, разделить пополам. Чтобы были на обоих боках. Тут рядом два струга. По моему распоряжению они ударят из пушек по перелазу. Тогда же действовать и остальным. Знаком для стругов определен дым, посему десятнику Огневу выставить людей, сложить в овраге хворост, зеленые ветви, назначить человека, который подожжет костер. Знак для стрельбы из пищалей и пушек – крик кукушки три раза, на обход басурман с тыла тебе, Василий, – пять раз. Ну и трель соловья, коли понадобится схватка. К нашему перелазу вполне может выйти сам хан. Тогда главная цель – он. В этом случае бить нукеров и любой ценой схватить собаку Девлет-Гирея либо прибить его. Тут уж как получится. Разойдись!

Наряд Захара Боброва и Ивана Осипца занял два плота. Еще на четырех разместился обоз, вернее сказать, телеги без коней.

Ратники Гладина пошли через реку вброд, где-то вплавь, оставили на берегу половину плотов, дабы крымчаки, которые выйдут сюда, сразу не сообразили, что тут засада. Парфенов с сотней Петрова укрылись в деревне Ропша, отвели коней в лес. Бордак с дружиной и казаками Зуба затаились в селе. Подготовлен был и костер.

На том берегу ратники быстро отвели обоз в осинник. Пушкари выставили наряд, разделив его на две части, слева и справа от ближайшей песчаной площадки, от которой уходила дорога мимо осинника далее на юго-запад.

Скоро все было готово.

Солнце подошло к закату, когда передовой дозор Пестова прислал гонца Ступу с предупреждением о том, что к перелазу идет отряд числом не менее тысячи человек.

Бордак наказал дозору отойти в Марьино.

Мурза Кадим желал сейчас только одного – как можно быстрее добраться до Перекопа. Оттуда до дома близко. Ни о каких набегах на русские селения не было и мысли. Выйти бы на Муравский шлях, ведущий к родным землям.

Мурза не думал, что у русских есть силы, способные перекрыть ему дорогу. Укрепленные села и деревни не в счет. Их его люди пройдут.

Сам он шел в передних рядах, не выслав головного дозора. Мурза знал, что впереди тайная переправа, у нее пять сотен Кулчукбека, плоты, запасы еды. На ночь можно встать, с восходом солнца двинуться через реку вместе с людьми Кулчукбека.

Каково же было его удивление, когда он увидел, что отряда Кулчукбека у переправы нет.

Мурза остановился, подозвал к себе сотников. Те подъехали, мрачные, грязные, потные. Они очень сильно отличались от тех крымчаков, которые выходили от Перекопа порабощать Русь.

– Собака Кулчукбек прослышал о разгроме у Молодей и ушел, – заявил мурза. – Понятно, что обоз с припасами он забрал с собой. Оставаться на этой стороне Оки опасно. У Серпухова русские оставили большие силы. Недалеко Тула, которую Девлет-Гирей обошел, не тронул. Посему переправляться надо сейчас. На том берегу сделать привал, зарезать лошадей, сварить похлебку и ночью продолжить путь. Только так мы сможем уйти из этих проклятых мест.

– Смогут ли это сделать наши воины? Много раненых, остальные еле в седлах держатся, на ногах едва стоят, – проговорил один из сотников.

– Знаю, – ответил Кадим. – Потому и предлагаю переправиться на почти безопасный правый берег. Ну а кому невмоготу, те пусть остаются. Я никого не неволю. Только доживут ли они до утра?

– Мурза дело говорит, надо уйти на правый берег, там подкрепиться, дать отдых коням, а рано утром двинуть дальше. Только так можно добраться до Крыма, – сказал другой сотник.

Военный совет закончился тем, что было решено вывести на луг всю тысячу, подготовить коней для переправы, остатки обоза и раненых загрузить на плоты и в сумерках начать перелаз сразу тремя сотнями. Об охранении мурза Кадим опять не проронил ни слова.

Сотники разъехались. Каждый отвел свой отряд чуть в сторону. Степняки, турки, горцы принялись готовиться к переправе. Плоты были спущены на воду, на них грузились телеги с остатками провизии и тяжелыми ранеными.

Все это видел Бордак.

Для опытного воеводы не составило труда разгадать замысел мурзы. Жалел Михайло только о том, что среди этих басурман не было крымского хана. Но ничего, где-то и ему придется перелазить Оку, без этого не обойтись. Глядишь, там его и зацепит воевода, который прославится потом на всю Русь.

Бордак выжидал. Несмотря на усталость, ордынцы работали споро, страх гнал их. Вот уже пошли к правому берегу первые три сотни.

Зуб взглянул на Бордака.

– Не пора ли, боярин?

– Нет. Надо, чтобы более половины крымчаков зашли в реку.

Первые три сотни приближались к суше. Мурза решил поспешить и отдал команду еще четырем.