Эдуард Голубев - Смотрящий

— Сделаю. Что на камне написать?

— Вверху пусть нарисуют крест. Внизу — Алексей Строганов. И всё, никаких дат и портретов. Ну, может, пусть добавят панаму-афганку со звездой. Любил он её надевать. Как-то так, разведка.

— Сделаю, — повторил я.

— Вот и чудно, — он протянул мне руку и, вспомнив о моей травме, улыбнулся, хлопнув по левому плечу, — не забывай, я твой должник. Всех мастей тебе. Может, ещё увидимся, пути…, как говорится, сам знаешь. Кстати, я доктору сказал, сейчас тебя посмотрит.

— Угу, спасибо. И тебе удачи, Лесник.

Я смотрел в окно и видел, как он сел в машину скорой помощи, которая стояла в ожидании только его. Внутренний двор опустел, а через минуту и центральная стоянка.

Лучи восходящего солнца уже смело освещали безукоризненно чистое небо, недвусмысленно намекая, что сегодня будет хорошая погода и всё увереннее заглядывали в окна больницы. Только сейчас, когда наступила полная тишина, я осознал, что эта ночь, которая казалась нестерпимо долгой, закончилась. Ночь, которую никогда не забудешь. Ночь, в которую никогда не поверишь, не прожив её. И с приходом мысли о завершение моего приключения, адреналин окончательно покинул кровь, разрядив на полную боль в плече, которая начала охватывать всё тело. Небольшое истощение организма было хорошим подспорьем для этого процесса, и вскоре всё тело начало ныть, ощущая проникающий холод. Я присел на стул и видел, как мимо в белоснежном халате, напоминая маленькую красивую яхту, плывучей походкой прошла медсестра в операционную, а через пять минут появился доктор.

— Заждался, извини, надо было чуть передохнуть. Теперь, посмотрим тебя. Заходи, — он открыл дверь и пропустил вперёд.

Ощупав плечо, при этом, абсолютно не обращая никакого внимания на моё перекошенное лицо от боли, он спросил:

— А тебя кто?

— Росомаха, — шёпотом ответил я.

Хирург ухмыльнулся и с присущим всем докторам чёрным юморком, сделал нравоучение:

— Нечего по грибы ночью шастать. Аккуратней надо быть. Ложись на стол. С анестезией, надеюсь, осложнений нет, — в его руках появилась маска, и это было последнее, что я увидел, провалившись в беспамятство.

Когда сознание вернулось ко мне, я открыл глаза и был приятно удивлён, осмотревшись вокруг. Это была довольно просторная палата на одного человека, напоминающая скромный гостиничный номер. Часовая стрелка настенных часов подкрадывалась к цифре четыре, говоря, что я проспал целый день. Уставившись в потолок, и не зная, чем себя занять, провалялся в таком положение около получаса, ровным счётом не думая ни о чём. Затем поднялся с кровати, подошёл к плотно зашторенному окну и открыл его. Берёзка, стоявшая чуть в стороне, отбрасывала лёгкую тень от солнца, которое уже перебралось на запад небосвода, готовясь уйти за горизонт. Эта была крайняя палата в правом крыле первого этажа.

За спиной тихо открылась дверь, и вошёл “Айболит”, присев на стул для посетителей.

— Здравствуй, Олег. Смотрю, всё хорошо. Рад был увидеть тебя тогда, в машине, а то слухи в городе разные ходили. Одни говорили, что ты уехал, другие, что у тебя большие проблемы с криминалом. Резко ты исчез. Сам понимаешь, здесь все друг друга знают, и такая молва разлетается быстрее скорости света. Мне не интересно, как ты оказался вместе с ними, главное, что у тебя всё в порядке. По поводу плеча, скажу прямо, там не всё нормально. Помимо сухожилий у тебя была разорвана суставная губа, поэтому в больнице придется побыть несколько недель, это плохая новость. Хорошая — операция прошла успешно. Тебе наложили шину и полностью зафиксировали плечо, поэтому никаких движений. Теперь слушаю тебя, вопросы, пожелания.

— Не знал, что в этой больнице есть такие палаты. Как-то не привычно.

— Да, мы сделали три таких. Хоть небольшая, но копейка капает. За деньги не волнуйся, всё решено. Главный, которого называли “Лесником”, оплатил твоё лечение и пребывание здесь с лихвой. Может сообщить кому-то, что ты нашёлся?

— Ване, газовщику, охотнику, у него русский спаниель Чак, — кроме, как не лучшего друга, вспомнить мне было некого.

— Так это совсем легко. — Он достал мобильный из кармана и, пролистав книгу контактов, нажал кнопку дозвона. — Иван, здравствуй, тут один человек с тобой поговорить хочет.

Телефон сразу оказался в моей ладони и я, не сдерживая улыбку, слегка уставшим голосом произнёс:

— Привет, Ванька. Узнал?

— Конечно, — я услышал его быстрые шаги, он уходил в сторону, чтобы поговорить без свидетелей, — ты где? Тебя братва искала.

— Всё закончилось, всё хорошо. Я в нашей больнице, угловая палата в правом крыле на первом этаже. Будет время, заезжай.

— Жди через полчаса. Уже собираюсь, — и гудки довольно громко зазвучали из телефона.

Иван каждый день проведывал меня и искренне был поражён моей историей, рассказ которой я растянул на три дня. Слушая его, он добавлял некоторые неизвестные мне детали, происходившие в это время в городе, наполняя общую картину важными штрихами. Единственное, о чём я умолчал, так это о “смотрящем” среди диких зверей. Чем больше проходило дней, тем мои сомнения в его существовании только увеличивались. Мы с Лесником не видели его, и всё чаще я думал, что эта обычная игра воображения, вызванная стрессовой ситуацией, поэтому начал забывать о нём.

Прошло пять недель моего пребывания в больнице. За это время я один раз покинул её территорию на пару часов вместе с другом, придумывая очень вескую причину для моего лечащего врача и, в конце концов, уговорив его. Мы сели в машину и отправились на кладбище к оврагу, туда, где меньше двух месяцев назад спрятал пакет под камнем. Место нашёл сразу, хотя внутренне казалось, что я не был здесь несколько лет. Иван отодвинул небольшой валун в сторону и аккуратно, словно археолог на раскопках, достал пакет.

— Так понимаю, здесь телефон и деньги, о которых ты рассказывал?

— Да. Можешь сотку поменять, а остальные дома у себя положить? А когда меня выпишут, я заберу, — Ваня сразу же кивнул в ответ. — Интересно, телефон включиться?

— А что с ним могло случиться? — он закинул две стопки купюр в большой карман своей охотничьей куртки и протянул мне мобильный с засветившимся экраном, — держи, разблокируй. Завтра зарядное тебе привезу.

— Спасибо за помощь, Ваня!

— Спасибо, это много, — широко улыбнулся он, — когда выйдешь из больницы, с тебя бутылка коньяка, посидим, выпьем за твоё здоровье.

— Не вопрос. Кстати, пока мы здесь, к родителям схожу, скажу, что живой. И тут у меня ещё одно дельце, надо пройтись по восточной стороне кладбища, там должна быть неизвестная свежая могила. Хочу сразу найти её.

Постояв пять минут и, решив, что после выписки из больницы, надо будет ещё раз навестить предков и прибрать вокруг общего памятника, пошёл на поиски перезахоронения, о котором сказал Лесник. Крест из свежего дерева сразу бросился в глаза, и я целенаправленно направился к нему, не в силах удержаться, чтобы не поглядывать в сторону леса, который угрюмой темной стеной, окончательно сбросив зелень, стоял за полем. Казалось, что он внимательно смотрит на меня, точнее кто-то в нём. Потушив это неприятное ощущение, я подошёл к могиле и посмотрел на крест. Аккуратно ножом на нём было вырезано только имя “Лёха”. Больших сведений мне не требовалось и, обернувшись к другу, который остался стоять чуть поодаль, сказал: