Александр Тамоников - Секретный бункер

– Да нет у меня никакой водки, товарищ майор… Вода там, да и той чуть-чуть. Это я нарочно, чтобы в грязь лицом не ударить. Наше дело – предложить, их – отказаться.

– Рисковый ты мужик, Шашкевич… А если бы согласились? Опозорились бы на всю планету?

– Так они же отказались, товарищ майор, не пьют они нашу водку…

«Встреча на Эльбе» началась скомканно, но прощались почти дружески. «Надо бежать, – жестами показывал Ракитин, – раненые у нас, в госпиталь надо везти». Пожимали руки, хлопали друг дружку по плечам. Мэтью Коллинз спохватился, выудил из кармана блокнот, оторвал лист, стал писать обломком карандаша. А потом сунул листок Ракитину: дескать, адрес его семьи в штате Делавэр, обязательно заезжай, майор, когда рядом будешь! И остальные пусть заезжают, всем будем рады! Там номер телефона есть, можно звонить! «Эх, майор-майор, – сокрушенно подумал Ракитин, с благодарностью принимая адрес, – особиста на тебя нет! Хотя какого лешего, ты ведь сам особист!»

За мостом нетерпеливо гудели машины. Прощание с союзниками как-то затянулось…

Войска союзников за Эльбу почти не заходили, стояли на месте и задумчиво разглядывали в стереотрубы, как полыхает германская столица.

А в Берлине продолжалось невиданное по размаху сражение. Непрерывным потоком в советский тыл поступали пленные. СМЕРШ допрашивал высокопоставленных офицеров, и те уже ничего не скрывали. Некоторые просили пистолет с одним патроном – на что получали резонный ответ: а что мешало раньше? Попали так попали, теперь несите свой крест.

От Крейцера ежедневно приходили сообщения, но пока ничего серьезного. Из воспаленного сознания гитлеровского руководства еще не выветрилась мысль о реванше. Крейцер сообщал о депешах, рассылаемых во все концы Германии. Все войска, имеющиеся в наличии, должны идти на Берлин, принять участие в последнем священном сражении за столицу рейха!

Но войск уже не оставалось. Часть была пленена союзниками западнее Эльбы, часть сковали войска Рокоссовского и Конева. 12-я армия Венка отчаянно дралась на подступах к Потсдаму, но так и не смогла им завладеть. Кейтель и Кребс из фюрербункера давили на Венка и Буссе, но те уже не могли повлиять на ситуацию. Армия Буссе погибала в окружении. Генерал Венк был вынужден начать отход по всему фронту. Продвижение его армии на Берлин становилось невозможным, по некоторым свидетельствам, Вальтер Венк в Берлин и не рвался. Вместо этого он разработал план по продвижению своих войск в лес Хальбе, где планировалось соединиться с остатками 9-й армии, при которой было много гражданских. План Венка частично сработал – ему удалось вывести из окружения много людей, переправиться через Эльбу. Но к сражению за Берлин это уже не имело никакого отношения…

На 26 апреля в Берлине оставалось не меньше 200 тысяч вооруженных людей, тысячи орудий, несколько сотен танков. Ближе к центру города оборона становилась плотнее, опорные пункты тянулись один за другим. В городе было много массивных каменных построек с толстыми стенами, каждый такой дом становился крепостью.

Улицы перекрывались баррикадами. В городе имелось большое количество подземных сооружений, и все они использовались для обороны и маневра войск. Но штурмовые отряды при поддержке артиллерии уверенно взламывали оборону.

К 27 апреля войска продвинулись к центру Берлина. Группировка противника теперь представляла узкую вытянутую полосу – шестнадцать километров длиной и три – шириной.

Бои не прекращались ни на минуту. Красная армия проходила квартал за кварталом, буквально прогрызала оборону противника. К вечеру 28 апреля был захвачен мост Мольтке в центре города. Следом пало здание Министерства иностранных дел, соседствующее с парламентом. Путь на Рейхстаг был свободен.

Последняя операция Люфтваффе в этой войне – в район Рейхстага сбросили парашютный десант курсантов морского училища Ростока. Эти мальчишки не могли сдержать натиск, погибли почти все. Впрочем, попытка взять с ходу Рейхстаг оказалась неудачной. В здании окопался пятитысячный гарнизон. Перед Рейхстагом был вырыт противотанковый ров. К тому же на Королевской площади не оказалось артиллерии крупного калибра, способной пробить мощные стены. Войска окружали Рейхстаг, формировались сводные батальоны для решающего броска.

Вечером 30 апреля саперы сделали пролом в северо-западной части здания, штурмовая группа ворвалась внутрь и через полтора часа завладела первым этажом…

Допросы пленных немецких офицеров выявляли массу интересных вещей, но в основном это были разрозненные сведения, они имели больший интерес для разведывательного управления, чем для контрразведки.

29 апреля пришло сообщение от Крейцера, в котором он поставил в известность, что фюрер наконец-то… женился!

– Вы не поверите, товарищи офицеры… – сказала Лизавета Быстрицкая, появляясь с текстом донесения в руке, – кажется, у нас есть молодожены…

– Да ну, – опешил Андрей, пробежав глазами текст. – А какой смысл?

– Вы, мужчины, ничего не понимаете, – назидательно сказала Лизавета, – это так романтично – где-то под землей, под залпы артиллерийских орудий, в окружении самых преданных друзей с белыми от страха лицами… Невеста вся в черном; шафер на свадьбе не кто-нибудь, а сам доктор Геббельс…

– Ерунда какая-то, в мае жениться, – пожал плечами Шашкевич. – Потом всю жизнь маяться будешь. И кто же эта счастливица?

Пришлось прочесть короткую лекцию о бессменной любовнице фюрера по имени Ева Браун, которая страстно мечтала выйти замуж за своего возлюбленного, и вот настал тот счастливый день. Распространяться не стал, поскольку сам владел лишь отрывочными сведениями.

– Крейцер пишет: была скромная церемония в кругу самых посвященных, однако шампанское из винных погребков рейха все же подавали… – Ракитин перевернул листок, пожал плечами. – Больше ничего. Не думаю, что Крейцер это выдумал, однако у него неплохое чувство юмора. Новость, конечно, архиважная.

– Возможно, он хочет, чтобы мы вместе со всей Германией порадовались за фюрера, – предположил Корзун.

– Да, очевидно, так и есть.

Однако остался неприятный осадок. Лояльная и покорная Ева Браун много лет находилась при Гитлере. Если можно так выразиться, беззаветно любила его. Страстно мечтала замуж. Гитлер все эти годы отнекивался, уверяя, что самое важное для него – союз с Германией. И вот сейчас, когда до краха остались считаные дни, фюрер решился сочетаться браком. Зачем? Что он задумал? Этому существу совершенно несвойственно быть женатым!

Причина столь нелогичного поведения Гитлера выяснилась уже на следующий день. В начале пятого пополудни пришло сообщение от Крейцера. На этот раз – довольно пространное.