Юрий Костин - Русский

— Ничего я не хочу, — Антон не очень любил, когда разговор приобретал форму допроса. — Мне интересно общаться с этими людьми, с такими людьми, как вы. Потому что ваши мысли вне материального поля. Потому что надоело разговаривать только о покупках, сделках, поездках, ипотеках, кредитах, похудании. К несчастью, мы не живем вечно… Тогда зачем загонять себя в рамки, если мир значительно больше нашего нового быта. Существует наука история, загадки, тайны, открытия, философия, с помощью которой даже будущее можно предсказывать…

— Браво, молодой человек! — Плукшин с жаром зааплодировал. — Я в восхищении от вашей юношеской наивности. Как умудрились вы пронести ее по жизни аж до сорока лет? Только прошу вас, перестаньте выражаться штампами. Это звучит неубедительно. Антон, вы выбрали не то время и не то место для вашего романтизма. Наверняка были жизненные обстоятельства, пробудившие в вас интерес к истории и другой нематериальной чепухе… Будьте откровенны со мной. К вашему сведению, я никогда не общаюсь с посторонними людьми, не езжу у них в автомобилях и не пью с ними чай у себя в квартире, потому что у меня очень много работы. Но в этот раз меня настойчиво попросил уделить вам время мой лучший друг, причем именно сегодня, и я не смог отказать. Можете не верить, но…

— Но я вам отчего-то верю.

— Антон, еще раз хорошенько запомните, зарубите себе на носу: для исследователя, тем более начинающего, впечатлительность и стремление брать все на веру — пагубные качества. Они указывают ложный след, а иногда даже сводят в могилу, — профессор Плукшин вздрогнул, словно внезапно пробудился от крепкого сна, насторожился, весь подобрался, в расширенных зрачках его отразились окно и улица. — Наша «дэу», — проговорил он, кивая в сторону окна.

Антон выглянул в окно и ничего подозрительного не обнаружил. Он вопросительно посмотрел на Плукшина.

— Машина, что нас преследовала, только что проехала мимо, — пояснил тот. — Медленно так… Так вы говорите, не за вами следят?

Антон покачал головой.

— Демонстративно следят, — хмурясь, произнес Плукшин.

— Что-то случилось?

— Пока ничего. Послушайте, Антон, раз уж вы у меня… Не в службу, а в дружбу, передадите кое-что Тихонову?

— Конечно.

Плукшин сунул руку во внутренний карман пиджака, извлек оттуда небольшой, бежевого цвета конвертик и положил его на стол перед Антоном.

— Передайте при случае… — помолчав с минуту, Вилорик Рудольфович добавил: — Знаете, лучше доставить ему этот конверт как можно скорей. Я уже не успею… Мне в командировку завтра с утра улетать. Лекция в Самаре. Представляете? На кафедре самого доктора Анисимкина… Да, если будете звонить Тихонову, постарайтесь не говорить по телефону, что у вас для него послание от меня. И еще один важный момент, Антон… — Плукшин замялся. Наконец покачал головой и исчез в гостиной, откуда вернулся с блокнотом в черном кожаном переплете. — Антон, у меня еще к вам одно поручение. Уж простите за такую терминологию армейскую, но вы же сами хотели чего-то необычного. В общем, возьмите вот эту тетрадь. Можете почитать даже. Хотя боюсь, в моих краказямбах вы не разберетесь. Я заберу при случае, ладно? У вас есть визитка?

Антон кивнул и протянул профессору визитную карточку.

— Ушаков Антон Евгеньевич, «Ушаков и Партнеры», — прочел Плукшин. — Отлично.

Антон кивнул, взял книжку в руки, открыл ее на первой попавшейся странице, затем захлопнул и убрал в карман куртки.

Плукшин отворил дверь, пропуская Антона, потом помедлил секунду и сказал:

— Мой вам совет, молодой человек. Забудьте про скрытое где-то глубоко под землей, высоко в горах или в воспаленном воображении неудачников от науки. Я бы на вашем месте черпал вдохновение и новые знания в вечных книгах. Почитайте Библию…

— Ну, Библию-то я читал…

— Антон, вы приличный молодой человек, симпатичный, честный. Прошу вас: никогда не говорите глупостей. Вы мне сейчас хотите сказать, что прочли все книги Библии, все двадцать семь? Правда, некоторые считают Первую и Вторую книги Самуила одной книгой… Нет, хватит, а то, если начну про все рассказывать, задержу еще на час. Почитайте Библию и, уверяю, вы найдете в ней массу знаний и даже пророчеств. Хотя расшифровать пророчества Библии никому не под силу, кроме святых, ибо никогда и ни одно истинное пророчество не было произнесено по воле человеческой. Ну, хорошо, простите старика за лекцию. Идите, идите же…

Лифт медлил с прибытием на профессорский этаж, и Антон, считая ступеньки, побрел вниз по лестнице. Преодолев несколько пролетов, он уже собирался выйти из подъезда, как до слуха его донеслись обрывки фраз. Наверху разговаривали двое: голос одного абсолютно точно принадлежал Плукшину. Разговор шел явно на повышенных тонах, и собеседник профессора, если, конечно, это был профессор, все больше раздражался. Решив из любопытства подождать развития событий, Антон стал подниматься по лестнице, стараясь не производить шума. Оказавшись на втором этаже, он прислушался, и в эту минуту сверху раздался выстрел, крики, после чего было слышно, как захлопнулась дверь, и все стихло. Антон хотел достать телефон и позвонить профессору или в милицию, но телефона в карманах не оказалось…

«Неужели забыл у Плукшина?» — пронеслось в голове.

Соображая, как действовать дальше, Антон провел на лестничной площадке еще некоторое время. Наконец он услышал звук открываемой двери. Наверху послышался шум удаляющихся шагов. Странно, но гости Плукшина поднимались вверх по лестнице. Убедившись, что остался в подъезде один, Антон вернулся в квартиру Вилорика Рудольфовича.

Дверь была приоткрыта. Он толкнул ее и увидел на полке в прихожей свой телефон, а на полу — профессора, лежащего в луже крови.

Антон медленно подошел к нему и наклонился:

— Вилорик Рудольфович, — позвал он, стараясь говорить негромко. — Вилорик Рудольфович. Вы меня слышите? Что с вами? Я вызову «скорую»!

Слабеющей рукой Плукшин дотронулся до Антона, после чего поднес указательный палец к губам.

— Тс-с… постой, — прошептал он. — Скажи Саше… Молочный, 4, место — 2, под плитой… Запомни. Больше никому ни слова… Иначе ты погиб. А записку-то я все-таки сжег. И правильно сделал.

— Записку? Сожгли? — переспросил Антон и тут же понял, что профессор бредит. — Вилорик Рудольфович, профессор, не говорите ничего, я сейчас позвоню в больницу… Хотя погодите, вы знаете, кто вас так?

Плукшин мертвой хваткой удержал за запястье устремившегося к телефону Антона. Казалось, умирающий собрал в кулак все оставшиеся жизненные силы.

— Не важно, сынок, — прошептал он так тихо, что Антону пришлось буквально угадывать смысл сказанного. — Бог рассу… рассудит.