Юрий Костин - Француз

Купец этот биографию имел преудивительную. Говаривали, в детстве, сбежав из дому, он прибился к лихим людям, промышлявшим торговлей краденым и даже вроде как разбоем. Сердобольный человек заприметил смышленого парнишку и спас его, определив в геройский лейб-гвардии Казачий полк, коим командовал генерал-майор Орлов-Денисов. (Впоследствии казаки именно этого полка первыми встретили французов у Немана под Ковно и последними покинули Вильно.)

В дальнейшем судьба закружилась с Гончаровым в головокружительном танце. Продемонстрировав смелость и необычайное прилежание к службе, он был отмечен казачьим начальством, которое командировало его в Санкт-Петербург, в гвардию, под начало великого и опасного Его Сиятельства графа Григория Орлова.

Ничему хорошему, однако, в гвардии он научиться не успел. Пораженный до глубины своей пусть и черствой, но не до конца огрубевшей души сценой убийства беспомощного самодержца Всероссийского в день переворота, поручик Преображенского полка испросил разрешение на увольнение, пообещав командирам век не забывать их благодеяние.

Отправившись на Дон, он основал там винодельню и, используя связи и подкуп, пробился-таки снова наверх, теперь уже в качестве поставщика Двора Его Императорского Величества.

Вино действительно оказалось добрым, называлось «Кюве д’Амур» — на французский манер, хоть и произведено оно было в хозяйстве Гончарова на реке Эльбузд близ Ростова-на-Дону, а во французское название вкралась орфографическая ошибка. Однако же факт этот был записан скорее в достоинство вина, поскольку являл собой тонкую демонстрацию великорусского презрения к языку французов, чьим искусством донские виноделы с успехом овладели.

Из доброй царской затеи устроить праздник и погулять на славу ничего путного не вышло. Чопорно посидели, приближенные пили мало: боялись спьяну чего-нибудь сболтнуть, отчего царь смертельно заскучал. Разглядывая их, он думал о том, что каждый очень многим обязан ему, а он не может получить ни от кого из них самую малость: раскованное поведение и правду, высказанную без страха и сомнений…

Одному из них царь фактически подарил пускай и не любимую, но жену свою! Было время, когда император не на шутку проникся к супруге своего друга Софье Владимировне Строгановой, которая вежливо, но твердо монаршие приставания отвергла. В то же время заметив чувства, которые Адам Чарторыйский испытывал к его, Александра Павловича, супруге Елизавете Алексеевне, царь не задумываясь предложил ей ответить взаимностью на его любовь. Что и было исполнено. Да еще и ребенок от того союза на свет появился. Царь обрадовался только, что родилась дочка — не будет проблем с возможными притязаниями на престол.

Вон он сидит, Адам, изучает вино в бокале и молчит, как пень… И думает, небось, как еще какой милости испросить. В досаде Александр, сухо сославшись на недомогание, сбежал с этой «бесшабашной вечеринки» в гордом одиночестве, то есть только в сопровождении адъютанта и охраны, приказав прихватить с собой пару бутылок «Кюве д’Амур». Во дворце царь, сокрушаясь о своей непосильной ноше и сетуя на отсутствие друзей, в одиночестве употребил продукцию Гончарова и повалился от усталости на кушетку.

— Что-то давно мы ни с кем не воевали…

Закончив с воспоминаниями, царь велел подать ему бумагу и перо. Очень уж захотелось написать несколько строк для будущих поколений, пополнив дневник, который государь с недавних пор вел почти ежедневно.

Лишь только он остался наедине со своими мыслями и окунул перо в чернильницу, в залу вошел адъютант, князь Михаил Голицын. Ему, ввиду опасности текущего момента, было позволено без доклада являться к государю.

— Что? — в нетерпеливом раздражении бросил ему Александр.

— Ваше Величество, доставлено личное послание императора Бонапарта Вам, — доложил адъютант. — В подлинности сего послания сомнений быть не может. Передавший его офицер содержится под стражей. Он уже дал все необходимые объяснения.

— Что за офицер? Почему под стражей?

— Ротмистр Ушаков. Из обедневших дворян, Ваше Величество. Имеется подозрение в государственной измене.

— Как так? Он же доставил для меня столь важное письмо.

— Выясняем, государь, не подослан ли… Вот донесение. Близкие связи с французами. Полевой трибунал определил казнить, по законам времени…

Александр быстро пробежался глазами по бумаге.

— Я желаю видеть этого офицера. Немедленно!

— Антон, посмотрите, нет ли на лодке еще какого оружия? — перекрывая своим голосом ревущие дизели, прокричал Роджер.

Антон кивнул и, не без труда сохраняя равновесие, принялся осматривать судно. Увы, кроме ящика с инструментами да ржавой вилки ничего не обнаружил.

— Сколько патронов в магазине? — поинтересовался Антон.

Капитан поднял с палубы автомат, отстегнул рожок и, передав автомат Антону, стал отщелкивать патроны из магазина.

— One, two, three, four… [29] Один, два, три, четыре…

— Зря вы устроили побег, — вдруг подал голос Кен. — Нам от погони не уйти. Капитан, я вас перестал понимать. На посудине даже компаса нет. Определенно у вас нет плана. А если корабль заглохнет?

Он не успел договорить, как двигатель лодки чихнул и затих. Проскользив по волнам несколько метров, судно беспомощно легло в дрейф.

— Fucking piece of rat shit! [30] Чертов кусок крысиного дерьма! — заорал капитан и погрозил кулаком морю.

— Накаркал, — воскликнул Антон по-русски. — I want to kill…. [31] Я хочу убить… этого урода.

— Я тебе помогу, — услышал он голос Ральфа. — Лучше б уж он молчал. Не помогать, а смотреть и ждать — о’кей, это нормальный американский shit, но вот мешать-то к чему? Все ему обязаны, видите ли.

Оказалось, что и Ольга прекрасно слышала этот короткий диалог старых друзей.

— Good idea, boys [32] Хорошая идея, мальчики. , но не забывайте, что Кен — мой муж. А я еще не готова быть вдовой. Или кто-то из вас возьмет меня на содержание? Хотя что я могу сделать, если русские и немцы решили сговориться? Подпишите очередной пакт Молотова — Риббентропа и секретные протоколы к нему. Пакт Мюллера — Антона… Как фамилия твоя, кстати?

— Ушаков. А при чем тут протоколы?

— К слову пришлось.

— Замечательно. Как вам всем только не надоест нас попрекать этими документами?

— Да ладно тебе, — махнула рукой Ольга.

— Почему же «ладно»? Вот вы и детей так своих на Украине учите. Между прочим, мы с вами в одной стране жили, а значит, протоколы эти подписывались от имени общего государства. А как насчет «мюнхенского сговора» 29 сентября 1938 года, когда цивилизованные державы взяли да и подарили часть Чехословакии Гитлеру? Просто так. Будто это не суверенное государство, а лошадь. Что-то я, будучи в Праге, не слышал, как кто-нибудь попрекал англичан, итальянцев или французов за Судеты. А ведь это было… Взяли, и дорогу ко Второй мировой войне открыли. Я далеко не сталинист, но что нам оставалось делать? Надо было отсрочить начало войны либо вообще ее избежать. Наш народ до сих пор с нее не вернулся… Вот, говорят, Сталин не был заинтересован в гибели Гитлера от рук заговорщиков в сорок четвертом году. Мол, боялся заключения сепаратного мира немцев с нашими союзниками. Ну и заключили бы! И что с того? Ну, взяли мы Берлин, положили два миллиона здоровых мужиков, посадили в Праге и Будапеште коммунистические райкомы. Райкомы все равно ушли в небытие, освободителей заклеймили оккупантами, разрушили памятники, а десятки миллионов нерожденных русских детей не вернуть никогда. Чего нам не хватало, мне непонятно. Но сейчас в России больше всего не хватает русских…