Андрей Воронин - Банда возвращается

–..мать! Что, с ума рехнулись? Я вам сейчас балалайку вашу об стену разобью!..

Однако никто сверху спускаться не торопился. Может быть, одевался, только что проснувшись, а может быть, не решался перейти от угроз к действиям, не зная, с кем имеет дело. Риск, действительно, был. Уж коли кто-то «врубил» свою «мыльницу», значит, — был тип достаточно дерзкий и самоуверенный. Дерзнул «врубить» — надеется и отбиться.

В квартире рядом слегка приоткрылась дверь. На лестничную площадку осторожно выглянула женщина с бигуди; но, увидев группу вооруженных мужчин, один из которых, нахмурив брови, приложил палец к губам, хозяйка немедленно скрылась. Сообразительная попалась.

Наконец шум в подъезде потревожил и обитателей квартиры направо. Ее жильцы явно чувствовали себя гораздо увереннее, нежели остальные, а потому выглядывать в щелку и глотку понапрасну драть не стали. Дверь открылась широко, и на площадке внезапно появился заспанный дюжий парень, на котором, кроме трусов и татуировок, ничего не было. Парень был без сомнения из олигофренов — с низким лбом и бритым скошенным затылком; из тех, кого в изобилии можно встретить сегодня на рынках с мобильными телефонами в руках или возле пунктов обмена валюты, в компании других таких же парней, твердящих на разные голоса одну едва ли не сакраментальную для них фразу: «Доллары, марочки… покупаю»..

Парень-олигофрен был сейчас без сотового телефона, что для таких, как он, не очень характерно. Он сделал уверенный шаг вперед, желая найти и наказать виновников шума, но не успел даже среагировать на вооруженных незнакомцев, как его дернули за руку вниз, очень профессионально сделали подсечку и зафиксировали в весьма неудобном положении (заспанной опухшей мордой к полу), открывая путь в квартиру тем, кто стоял наготове на лестнице сверху.

Медведев, майор и третий оперативник мгновенно оказались в квартире.

Две секунды потребовались оставшимся двоим, чтобы застегнуть на задержанном парне «браслеты» за спиной и залепить ему рот приготовленным лейкопластырем. После этого один из оперативников переместился на лифтовую площадку, взяв под контроль коридор, полностью обозреваемый через распахнутую дверь, а второй остался на лестнице, поглядывая одним глазом на двери, другим — на пленного.

Олигофрен и не думал подниматься. Совершенно точно знал: с этими ребятами и в этот момент шутки плохи; пулю между глаз можно схлопотать в два счета; и тогда уже дела не поправишь… Лучше лежать спокойненько и вдыхать с бетонного пола кошачью мочу… Он шестерка всего лишь. Ему много не дадут. А может, вообще отпустят — не за ним ведь пришли. Какую-то вину еще и доказать надо…

За музыкой, которую некому оказалось сейчас выключить, нельзя было расслышать, что происходит в квартире. Но выстрелов не было…

Квартира оказалась двухкомнатная. Нестандартный старый дом. Большой полутемный коридор…

Медведев, который бежал первым, споткнулся за что-то в полумраке и, потеряв равновесие, зацепился плечом за небольшой платяной шкаф. Какая-то коробка с грохотом упала со шкафа; всякая мелочь — пуговицы, наперстки, катушки — покатилась по полу…

— Бля! Охренели!.. — послышалось раздраженное из ближней комнаты. — Муха, вздрючу!..

— Ага!.. — ответил виноватым голосом Толик Медведев; он был тот еще артист.

Бондарович указал Медведеву пистолетом на кухню и шепнул:

— Проверь…

Медведев толкнул дверь кухни, быстро осмотрелся, поводя по сторонам пистолетом. Здесь никого не было. Оставаясь в кухне, Медведев взял коридор на прицел.

Раздраженный голос из спальни набрал силу:

— Муха, твою мать!.. Выруби видик! Совсем офигели с похмелья!.. Я встану сейчас, урод…

Александр, не теряя больше времени, пошел на голос — в спальню. А Медведев и другой оперативник — старший лейтенант Захаров — вломились во вторую комнату. Слышно было, как Медведев прорычал:

— Всем лежать!.. Рожей в подушку… Я сказал в подушку, сука!.. Руки на голову… мать!

Бондарович толкнул прикрытую дверь.

В спальне на металлической старой, тысячу раз крашенной кровати лежал мужчина средних лет, худощавый, чуть седоватый. И изумленно смотрел на вошедшего Банду.

— Ну, суки!.. — только и сказал мужчина.

Бондарович держал его на прицеле:

— Привет, Могилев! Не ждал гостей?

— Я тебя не знаю, парень.

— Зато я тебя хорошо знаю. Материалы изучил… Александр выразительно повел стволом пистолета.

— Только без фокусов. Руки вытянул поверх одеяла.

Смотреть мне в глаза…

Мужчина подчинился:

— Смотрю…

Александр подошел ближе:

— А теперь медленно, очень медленно, переворачиваешься на живот. И чтобы руки были на виду.

— Как прикажешь, начальник.

Банда держал палец на курке:

— Одно резкое движение — и, считай, у тебя пуля в голове. А может, и две. Я стреляю быстро…

Мужчина медленно перевернулся на живот, руки положил поверх подушки. Тогда Бондарович внезапно подскочил к нему, схватил левой рукой за шею и скинул с кровати — грубо прижал лицом к давно не мытому, заплеванному полу.

— Мент, урою!.. — прошипел преступник, но не пошевелил и пальцем, поскольку холодный ствол пистолета с силой уперся ему в затылок.

Александр скомандовал:

— Руки за спину, Могилев!.. — голос его от возбуждения стал хриплым.

Когда руки преступника оказались за спиной, Александр защелкнул на них наручники, поднялся. Убрал пистолет в кобуру. Утер пот со лба.

Преступник покосился на него:

— Что же мне теперь — так и лежать, начальник?

— Пока лежи. Отдыхай.

— Пол грязный.

Банда уже отдышался:

— Сами виноваты — развели свинарник!..

Из соседней комнаты заглянул Медведев:

— Все путем, Саша: там двоих быков взяли. Третий — возле лифта.

Бондарович кивнул:

— Кого-нибудь пошли за понятыми.

Медведев исчез.

Преступник покосился на Александра:

— Ну, что, начальник? Можно вставать?

— Поднимайся, — разрешил Бондарович. — Где у тебя одежда?

— Хочешь прокатить?

— Далеко прокатим… К бесплатному круизу готовься…

Бандит ухмыльнулся:

— Не гони, начальник, лошадей. Я чист.

— Это ты-то чист? Клеймо на клейме — места свободного не найдется.

Преступник покачал головой:

— Взять несложно. Вину доказать — потруднее будет.

В салоне бодро запищала рация.

— Давай машину! — раздался в переговорном устройстве голос майора Бондаровича.

Дима Морозов вздрогнул — должно быть, мысли его все еще витали где-то в области таинственной, невероятно перспективной генной инженерии и возле проблемы восстановления из праха гениального Ильича.

Дима бросился к переговорнику, напомнил:

— А вторая?