Андрей Воронин - Комбат. Исходный код денег

Гулять Комбату не очень хотелось. Он недавно проделал интенсивную разминку, а возраст уже давал о себе знать. Рублев спустился во двор и присел на дальнюю скамейку, до которой редко добредали пенсионеры. Он закурил сигарету и погрузился в грустные размышления. Вот уже трижды он пытался оказаться тет-а-тет с Утюгом, и все три раза бандит возвращался домой с подружкой. Любвеобильный попался, мерзавец! Надо было придумать какой-то ход, иначе скоро все собачники во дворе Утюга начнут с ним здороваться. Но в голову ничего путного не приходило, и Комбат решил еще раз положиться на удачу.

И в первый момент после двухчасового ожидания решил, что эта капризная госпожа вновь повернулась к нему спиной. В машине Утюга опять сидела подружка. Вот только выходить из автомобиля парочка не торопилась. В темноте Комбат сумел разобрать, как они активно жестикулируют. Потом дамочка выскочила из салона как ошпаренная, крикнув в сердцах:

– Жлоб!

– Попробуй только хлопнуть дверцей, я тебе голову оторву! – бросил в ответ Утюг.

Видимо, он был рачительным хозяином наворованного им добра.

Рублев неторопливым шагом двинулся к подъезду, где жил бандит. Он точно рассчитал время, Утюг опередил его буквально на пару метров. Он все еще кипел от гнева и даже не стал всматриваться, кто еще шагнул вместе с ним в подъезд. Только в лифте Утюг соизволил обратить внимание на попутчика, и его лицо исказилось от непосильного умственного напряжения. Бандит плохо знал соседей по подъезду. Эта общая беда жителей многоквартирных домов усугублялась специфическим распорядком дня Утюга. Остальные граждане хотя бы примерно в одно и то же время уходят на работу и возвращаются с нее. Работа Утюга начиналась и заканчивалась зачастую, когда другие жильцы уже спали.

Бандит безуспешно пытался вспомнить, видел ли он раньше этого человека. Его потуги оборвала остановка лифта. Двери раскрылись, Утюг потянул из кармана ключи, и тут его тело содрогнулось от выверенного удара. Потеряв сознание, бандит начал падать. Комбат его подхватил, бесшумно уложил на пол и выдернул из руки ключи. Он открыл дверь и заволок Утюга в квартиру. Бандит сильно удивился, когда пришел в себя и увидел незнакомца в своем доме. Ведь он его точно сюда не звал. А тот мало того что в хату вломился, так еще и хозяина связал.

Комбат не стал тянуть время и тут же обозначил цель своего визита:

– Кто заказал тебе Толкача?

– Какого Толкача? – очень натурально изобразил удивление Утюг.

– Которого ты убил в тюрьме.

– Не знаю никакого Толкача, – завел привычную песню Утюг, имевший большой опыт общения с дознавателями.

Он еще не понимал того, в какой переплет угодил. Конечно, сотрудников милиции трудно назвать ангелами, но Комбат вообще не был ограничен никакими рамками, и он очень хотел найти убийц Юрия. Борис не стал тратить силы на банальный мордобой. Он хладнокровно заткнул Утюгу рот и для разминки, закурив сигарету, ткнул ею в нижнее веко. Бандит забился всем телом.

– Неужели больно? – спросил Комбат. – Это тебе только кажется. Ведь у меня перекур. Вот когда он закончится, тебе станет по-настоящему больно.

Затушив сигарету, он порылся в вещах Утюга и откопал напильник. Спокойно и деловито он надавил железом на рот пленника. Тот от боли растянул губы, чего Рублев и добивался. Напильник прошелся взад-вперед по зубам Утюга.

– М-м-м, – замычал бандит и закрутил головой.

– Больше не хочешь? А рассказывать будешь?

Утюг кивнул головой.

– Очень хорошо. Ты понятливый, если не врешь. Зачем напрасно мучиться, все равно боль окажется сильнее упрямства.

Комбат выдернул кляп, на всякий случай держа напильник у рта бандита. Если тот вздумает крикнуть, железо окажется у него в глотке.

– Я не знаю заказчика, честное слово, – принялся уверять Утюг Комбата, едва обрел дар речи. – Мне пришла с воли малява, в ней обещали пятьдесят тысяч баксов, если замочу Толкача. Я сначала не понял, как его можно замочить, мы же сидели в разных камерах, но, когда я согласился, меня перевели, куда надо.

– Темнишь, дружок, – Комбат повертел в руке кляп.

– Зуб даю, именно так было, – и, чтобы рассеять все сомнения Бориса, Утюг добавил: – Мне еще было сказано, когда Толкач начнет склеивать ласты, шепнуть ему: «Это тебе за стариков».

Комбат вспомнил слова майора о том, как Толкач и Гусь фактически отняли автосервис у родителей Григорьева. Не их ли имел в виду таинственный заказчик, велев Утюгу шепнуть насчет стариков? Все очень похоже и складывается один к одному. За исключением маленькой детали. По уверениям майора, Григорьев был простым заключенным, далеким от верхушки зоновских сидельцев. Откуда у него деньги на бегство и наемного убийцу? Разве что клад откопал. В клад Борису верилось слабо. А если быть точным, то совсем не верилось. Но у него имелись факты, упрямо складывающиеся в невозможную, казалось бы, конструкцию.

– Ладно, убедил, – обратился Борис к Утюгу, при этом отвечая и на собственные размышления. – Ноги я тебе развяжу, а руки ты как-нибудь сам освободишь. Бывай здоров!

Сквозняков тихо млел, рисуя в своем воображении эротические картины, достойные «Эммануэли» и «Дикой орхидеи», вместе взятых. Повод для этого был тоже достойный: напротив Олега сидела эффектная женщина лет двадцати пяти, одетая с вызывающей открытостью.

Дамочка явилась к нему с необычной просьбой. Она сняла квартиру и хотела, чтобы в ней сделали ремонт и расставили мебель. То есть просьба была обычной, только обратилась она явно не по адресу, что и попытался было растолковать ей Сквозняков. Но женщина проигнорировала его доводы и, закинув ногу на ногу, отчего Олег почувствовал некоторое шевеление чуть ниже поясницы, простодушно заметила:

– Но ведь у вас в подчинении много людей, а вы сам такой симпатичный.

Сквозняков не понял, какое отношение имеет его внешность к благоустройству квартиры, но разочаровывать посетительницу не имел ни малейшего желания. Она была так мила. Ему было искренне жаль, что женщина покинет его через несколько минут, когда он наконец ей втолкует, что его люди занимаются совсем другими делами. И тут красотка неожиданно заявила:

– Давайте вы посмотрите мою квартиру. Заодно и об условиях договоримся.

И дело было не только в словах. Надо было слышать, как это произнесла женщина – чувственно, чертовски сексуально, так, словно она звала его на ложе любви.

Сквозняков ощутил, как шевеление в брюках достигает своего апогея. За годы семейной жизни он лишь однажды изменил жене, да и то подвернулся очень удобный случай. Зина во всем брала пример с родителей, а те были моногамы. Или отец очень умело подгуливал на стороне. Если бы Зина уличила его в супружеской измене, последствия могли быть самыми ужасными – вплоть до развода. И Сквозняков, привыкший к идеально налаженному быту, боялся разрушить его необдуманными похождениями.