Андрей Воронин - Муму. Гладиатор

— Ладысь, короче, — согласился беззубый. — Эту херню здесь оставишь, а сам — вперед.

— По лестнице и направо, — добавил тот, который со шрамом. — Увидишь дверь с орлом — тебе туда.

Артемин стал медленно подниматься по деревянной лестнице. Его ноша сильно ему мешала. К тому же звуки этого дома стали еще более отчетливыми, что никак не придавало уверенности.

Вскоре он уже остановился перед дверью с огромным орлом — наподобие немецкой свастики. Теперь следовало ее открыть и войти внутрь. Но Артемин в нерешительности остановился.

Из-за двери раздавался чей-то истошный вопль:

— Орлик, да пощади, ну в натуре. Я ж чисто случайно. Орлик, ну Орлик!!! Ну я твою балебу до конца жизни сосать буду, ну пусть хоть петухом…

Голос перерос в истошный вопль. Там явно происходило что-то ужасное.

Артемин по жизни был эстетом. Он очень не любил грязных дел. И никогда не присутствовал при исполнении своих приговоров. Для этого в его штате значился человек по прозвищу Шнеля.

И поэтому гость с иконой в руке решил подождать, пока крики за дверью умолкнут.

Но они все никак не умолкали. Кошмар казался бесконечным.

— Э, так че ты тут стоишь? — кто-то дотронулся до плеча Артемина. — Тебе ж сказали: открывай дверь и входи. Орлик ждет.

Это был один из тех ребят, которые встретились ему внизу: тот, который со шрамом.

«А этого типа, оказывается, зовут Орлик», — подумал Артемин.

Делать было нечего. Пришлось открыть массивную дверь с изображением немецкого орла.

— А, а вот и товар пожаловал! — воскликнул неопределенных лет мужчина в спортивном костюме.

Он ничем не выделялся среди остальных. Но Артемин почему-то сразу понял, что это и есть тот самый Орлик.

Картина, которая открылась его взору, была ужасной. В центре зала стоял стол с бутылками «Финляндии». За ним сидел всего один человек — тот самый, в синем спортивном костюме. А прямо перед ним на карачках стоял мужчина в изысканном костюме от Версаче.

Впрочем, от изысканности уже не осталось и следа. Лицо этого человека превратилось в сплошной синяк с множеством кровоподтеков. Рядом с этим несчастным стояли двое жлобов — вроде встреченного на входе. У одного из них в руке была дощечка с торчащими гвоздями.

— Ну здорово! — Орлик соскочил со своего стула и подошел к Артемину. — Давай, брателло, к нашему шалашу.

Гость оценивал хозяина. Это был невысокий коренастый мужик с короткой стрижкой. Его мускулистые руки сплошь покрывали масти. Артемин, который немного разбирался в тюремной символике, смог быстро прочитать, что статус вора в законе этот товарищ имеет вполне заслуженно.

Орлик подозвал густо накрашенную девицу в бикини, которая выполняла роль официантки, приказал наполнить стопарик для гостя. Сам хозяин тоже не отказался от выпивки.

А тот бедняга все еще продолжал стоять на четвереньках.

Судя по всему, еще совсем недавно это был крутой бугор. Мужчина средних лет, с каре, в дорогом костюме. Наверняка он в чем-то провинился перед этим Орликом.

— Вот, сука, кинуть меня хотел, — Орлик как будто читал мысли Артемина. — На целых десять процентов. Думал, сука, что с рук ему сойдет. А херушки…

Он тут же вскочил со своего места и с ноги врезал бедняге в челюсть. Тот взвыл от боли и повалился на бок.

«Ну ты и козлина, — подумал Дима. — Чего ж так драться-то? Я понимаю — для убедительности, но… надо ж и людей пожалеть».

Продюсер сам придумал себе эту роль. Гримерша, еще с советских лет привыкшая к военным фильмам, добрых три часа наносила ему на лицо соответствующую раскраску. При этом она нежно приговаривала: «Вот тут у нас кровушка артериальной должна быть, а здесь — венозной». В итоге образ получился удачным. И очень правдоподобным.

— Эта сука меня кинуть хотела, — снова объяснил Орлик. — Он имел лимон в месяц и скрысятничал пятьдесят штук. Вот до чего жадность доводит!

— Орлик, я верну все, — закричал бедняга. — Не пятьдесят — все пятьсот отдам. Да хоть пять лямов.

— Во чмо — еще подачки вору предлагает! — воскликнул Орлик и снова повалил его ударом пятки в лицо.

— Да все, все забирай! — истошно вопил тот. — Все, что есть у меня, в натуре…

Орлик вернулся к столу и снова наполнил рюмки.

— Ну у меня ж жена, детишки. Пощади хотя бы их.

Мускулы на лице вора в законе зашевелились. Он раздумывал над принятием решения.

— Нет, брат, исключений мы не делаем, — наконец изрек он. — Так что извини.

— Орлик, куда его? — спросил один из братков.

— Посадите в его «мерсюк», отвезите к реке и там скиньте на сто пятом километре, — распорядился вор в законе.

Несчастный продолжал просить пощады, вспоминая жену и детей. Но Орлик его больше не слушал. Двое братков схватили провинившегося и вытащили его за дверь. Вопли доносились еще и с лестницы.

Артемину в какой-то момент показалось, что этот суд ему продемонстрировали специально — для устрашения. Может, так оно и было? В любом случае бандиты свей цели достигли. Гостю стало очень страшно. Аж коленки дрожали.

— Ладно, с этим харэ, — мазнул рукой Орлик. — Ну, брателло, давай еще по одной накатим и перейдем к нашим баранам.

Рюмка стала Артемину поперек горла, но он, сделав нечеловеческое усилие, все-таки опустошил ее до дна. А то еще обидятся…

— Я привез то, о чем ты просил, — сказал Артемин. — Вот он, товар. У меня в руках.

И он показал на кейс с иконой, стоявший рядом.

— Ну давай разворачивай, — приказал Орлик, развалившись на своем кресле и водрузив ноги в кроссовках на стол.

Артемин повиновался. Кейс был раскрыт.

— Это точно то? — спросил Орлик.

— В смысле? Что «то»?

Непонятно ради чего Артемин решил поерничать. Хотя он знал, что такие типы шуток не понимают.

Орлик тут же вскочил с места, подбежал к нему и грозно взглянул снизу вверх.

— Ты че, выеживаться будешь здесь, а? — спросил он Артемина. — Или хочешь за тем уродом отправиться?

— Да нет, нет, я… — тот запнулся. — Ну, в общем, это и есть икона Андрея Рублева «Троица». Четырнадцатый век.

— Ладно, пусть всякие спецы потом проверят ее. Я тут не разбираюсь. Лучше позову пока Натаху.

Орлик вышел в другую дверь — ведущую, судя по всему, в царскую опочивальню. Артемин остался один.

«Да, попал же я в передрягу! — думал он. — Унести бы отсюда ноги…»

Но тут же он вспомнил, что ему надо унести отсюда не только ноги, но еще и деньги. Причем очень много денег. И именно наличностью.

Артемин прикидывал в уме, сколько может весить восемь миллионов долларов и способен ли один человек справиться с таким грузом.

«Ничего, авось все и проканает, — приободрил себя он. — Тогда мы будем, что называется, на щите. Вернем все расходы в один момент и еще наварим миллиончика три».