Андрей Воронин - Инструктор. Пока горит звезда

Илларион планировал отсидеться на даче несколько дней, в течение которых он разработает план действий. Сомнений не возникало, что прежде чем добраться до Орбели, нужно брать с поличным Кещяна, благо, номера его машины и место дислокации были известны. В том, что секретарша Кещяна держала свой рот на замке, Забродов не сомневался. Она в таких жерновах оказалась, что ей выгоднее всего помалкивать и выполнять свою нехитрую работу. Вероятнее всего, особенно после того, как Илларион доложил Орбели о встрече с Коротковым, они думают, что он исполнительный идиот, которого достаточно припугнуть, и он выполнит всю грязную работу.

Обед у Иллариона был нехитрым. Он сварил картошку в мундирах, начистил чеснока и нарезал кольцами «краковскую» колбасу. Старательно работая челюстями, он все не мог перестать думать о Кещяне и прочем армянском сброде, который нынче заполнял его сознание и жизнь.

«Вот и смысл бытия появился, — раздраженно подумал Забродов. — Вместо того, чтобы заниматься своими делами, я по уши втянут в это дерьмо и теперь вынужден им заниматься, если, конечно, не хочу занять свободное место на кладбище».

Пообедав, Илларион лежал на кровати и размышлял над планом действий. У него не возникало никаких сомнений, что Орбели и компанию нужно утихомирить в кратчайшие сроки, иначе потом такого наворотят, что Москву не узнаешь, да и Россию тоже. Еще у него были сомнения в том, что все действующие лица находятся на авансцене. Как водится в таких случаях, «серые кардиналы» управляют исподтишка через подставных лиц, так что не исключено, что Орбели всего лишь шестеренка в общем механизме.

Сверившись с расписанием электричек, которое Илларион заблаговременно припрятал во внутреннем кармане куртки, он решил, что дождется темноты и тогда вернется в Москву. Основная опасность заключалась не в возвращении в город, а, скорее, в том, что Забродов не знал длины коррупционных цепочек армянской мафии. Армяне, по его мнению, умели налаживать связи в политических и экономических кругах, причем далеко за пределами своей страны. Возможно, этим и объяснялся тот факт, что несмотря на малочисленный состав, армянская преступная группировка представляла собой грозную силу.

«После сытного обеда не грех и вздремнуть», — довольно подумал Илларион, расположившись на жестком матрасе. Пока он спал, за окном стемнело. Небо налилось чернотой, и высыпали первые звезды, словно кто-то рассыпал мешок с бисером.

Внутренние часы работали у Забродова безотказно. Еще с юношеских лет он приучил себя к дисциплине, поэтому он проснулся в точно определенный для себя час. В комнате уже было темно, как в наглухо застегнутой сумке. Илларион зевнул, посмотрел на фосфоресцирующие стрелки часов и удовлетворенно крякнул. Проснулся тютелька-в-тютельку.

Резво вскочив с кровати, словно по сигналу тревоги, Илларион сделал простенькую зарядку, после чего надел куртку, оправил брюки, выглянул в окно и, убедившись, что снова пошел снег, вышел из комнаты на веранду. Там было на порядок холоднее. Его рюкзак лежал на диване. Илларион, не зажигая света, чтобы не привлекать лишнего внимания, достал из рюкзака пистолет и засунул его за пояс. Понятно, что не оберешься неприятностей, если рядовой мент попросит документы и рискнет обыскать, но, с другой стороны, у Забродова могут возникнуть куда большие неприятности, если по нему откроют пальбу люди Кещяна, а он в это время будет рыться в рюкзаке в поисках пистолета. В общем, перспектива стать трупом Иллариона не прельщала.

Входная дверь тихо скрипнула, и Забродов, стараясь не шуметь, выскользнул наружу. Снег бесшумно падал на землю, словно краска ложилась слоями под кистью художника. Забродов закрыл дверь, а ключ спрятал под железной бочкой, стоявшей на бордюре. Именно так он условился с приятелем.

В садовом товариществе было безлюдно. Ни одного огонька в окнах дач. Это и понятно, какой сумасшедший попрется на дачу в такие холода, разве что отчаянный садовод-огородник, фанат своего дела, которому и двадцатиградусный мороз нипочем. Хлопнет для обогрева грамм двести и айда лопатой или кайлом махать, согнувшись над своими ненаглядными сотками.

Снег весело хрустел под тяжелыми армейскими ботинками Иллариона. Спускаясь с горки, он выверял каждый шаг, чтобы не зацепиться за какую-нибудь корягу или, чего доброго, не споткнуться о камень.

Спустившись с пригорка, Илларион вышел на главную дорогу, которая была занесена снегом и мало чем отличалась от проселочной. По всей видимости, осенью здесь легко мог увязнуть любой, даже самый навороченный джип.

Утопая по щиколотку в снегу, Забродов закрывал лицо рукой от свирепого ветра и в полнейшем одиночестве брел по проселочной дороге, по обе стороны которой раскинулись пастбища, занесенные снегом. Впереди виднелась ржавая сетка ограды и покосившаяся от старости калитка.

Забродов выбрал наиболее короткий путь, через лес. Конечно, он мог бы идти другой дорогой прямиком до станции, но все-таки в лесу ветер не так чувствуется, к тому же он будет чувствовать себя более защищенным.

Поправив рюкзак на спине, Илларион извлек из внутреннего кармана куртки сигарету и не мешкая закурил, прикрыв трепещущий огонек ладонью.

В лесу было очень темно, и двигаться приходилось чуть ли не на ощупь. Узкую тропинку занесло снегом. Когда он практически вышел из леса на широкую асфальтную прямую, то услышал за спиной хруст снега и звук ломаемых веток. Из зарослей выскочили два оборванца в каких-то драных ватниках. Возможно, в лучшие времена они были работниками какой-нибудь жилищно-коммунальной службы, но, учитывая диалектику Гегеля, вскоре стали бомжами. На убийц они не смахивали, потому что те, наверняка, расстреляли бы Иллариона где-нибудь по дороге. Эти же ребята действовали прямолинейно, и лучше всего об их неблаговидных намерениях свидетельствовали куски ржавой арматуры.

Оборванцы атаковали с флангов, грозно размахивая своим оружием. Судя по всему, ярость нападавших объяснялась довольно просто: они хотели выпить или опохмелиться, возможно, и пожрать, поэтому выбрали столь незамысловатый способ добывания денег — нападение на одиноких прохожих. Забродов не мог быть легкой добычей по определению. Первый довольно-таки неумелый удар-тычок обернулся для одного из нападавших несчастьем. Илларион, ловко перехватив арматуру, ударом ботинка приложился по коленной чашечке бомжа. Тот взвыл, как волк, раненный шрапнелью, и, выпустив из рук оружие, упал. Второй оборванец предусмотрительно отскочил, удивленно поглядывая на Забродова.

Забродов пожалел этих оборванцев, слишком убогие для него соперники, да и не время сейчас распыляться, когда нужно приструнить более серьезных личностей, которые гораздо опаснее для общества, чем эти двое несчастных. Они и сами, по всей видимости, поняли щекотливость своего положения, потому что поспешили убраться, бросив свое жалкое оружие и сопровождая свое бегство бормотанием разнообразнейших ругательств. На это Илларион отреагировал снисходительно.