Андрей Воронин - Инструктор. Пока горит звезда

— Плевать! Я хочу, чтобы его немедленно арестовали и посадили. Тищенко не заслуживал смерти.

— Что ж… Смерть сама решает, кто заслуживает ее сейчас, а кто попозже, — философски заметил Илларион. — Тем не менее, теперь у нас есть что-то конкретное.

— Но мы не сможем ничего доказать! Он не оставляет за собой никаких следов, — возразил Коротков.

— Вы противоречите сами себе. То вы хотите его посадить, то говорите о том, что не можете ничего доказать. Определитесь, пожалуйста, товарищ Коротков со своими желаниями и амбициями. Подозреваю, что вами движет сугубо политика.

— Я не хочу рисковать своей головой, — яростно возразил Коротков, побагровев от напряжения. — Я и не предполагал, что Орбели обзавелся такими серьезными связями. Поймите, Забродов, не все так просто. На него работают даже агенты ФСБ.

— В политике все очень даже просто, — ухмыльнулся Забродов. — И не мне вам об этом рассказывать. Жажда личной наживы толкает вас в высшие эшелоны власти.

— Если вы такой умный, — взорвался Коротков, — то объясните, что мне делать вот с этим.

Он подал Иллариону папку с документами.

Забродов начал перелистывать документы. Вскоре его брови поползи вверх.

— Ну? — торжествовал Коротков. — Как видите, Забродов, Борынец у Орбели на цепочке и будет делать все по его приказу. Лучше расскажите, что известно этому вашему Борынцу.

— Достаточно, чтобы убрать нас обоих, — вздохнул Забродов. — Но, с другой стороны, тот факт, что он работает на Орбели, еще не означает, что он передает ему всю информацию. Борынец — хитрая сволочь, и я не сомневаюсь, что кое-что он придержит, чтобы потом подзаработать на информации. Орбели познакомил меня с одним человеком. Известно, что он связан с наркомафией. Если получится это доказать, то Орбели как сообщник получит свой срок, а вы станете президентом.

— Забродов, вы хоть понимаете, что малейший слух может погубить мою политическую карьеру? Вы догадываетесь об этом? — кипятился Коротков, не желая даже представить, как рушатся все его планы. — Попробуйте поговорить с Борынцом. Наставьте его на путь истинный. У вас это хорошо получается.

— Знаете, в чем ваша проблема? — сказал Забродов. — Ваша проблема в том, что одним выстрелом вы хотите убить двух зайцев. Победить на выборах, предав огласке арест Орбели, и в то же время вы не хотите терять его денег. И, между прочим, мы до сих пор не знаем Орбели. Он гадюка. Если его придавить, по всей Москве прокатится волна насилия. Я не удивлюсь, если это назовут международным скандалом. Мол, в России, как обычно, ни за что ни про что судят иностранных инвесторов. А после того, как Орбели вас подставит, времени у вас будет предостаточно, чтобы подумать о своей жизни и неудавшейся политической карьере. Когда я разберусь с Орбели, я смогу спокойно спать по ночам, зная, что такие продажные политики, как вы, не разрушат нашу страну…

Коротков кипел от возмущения. Он хотел возразить этому выскочке, посмевшему обличать его, будущего президента, во всех смертных грехах, но слова комом застряли в горле, и Коротков повернулся и быстро зашагал к машине. «Паскудная сволочь! — негодовал он. — Он смеет мне угрожать! Да я его в порошок сотру! Он не знает, на кого прет, и что со мной такие шутки плохо оканчиваются. В любом случае, он не получит этот архив. Я предприму для этого все возможные меры». На его одутловатом лице застыло хитрое выражение. Уж он-то разберется со всеми. И ждать этого момента осталось недолго.

Борынец допоздна сидел в своем кабинете. В гулком корпусе ФСБ давно стихли шаги. На первом этаже оставались только дежурные…

Борынец издавна страдал неусидчивостью, и поэтому ему приходилось мобилизовать всю свою силу воли, чтобы заставить себя наконец-то работать, а не откладывать паскудные и мелочные дела на неопределенный день в будущем. По собственному опыту он знал, чем это чревато. В самый неподходящий момент откроется дверь его кабинета, и бесцеремонно ввалится как всегда нервный и взвинченный начальник, с ходу бросит Борынцу, чтобы тот подготовил на следующий день пару отчетов о своей деятельности. Борынец не раз попадал в такие авральные ситуации и выкручивался из них обычно со значительными моральными потерями. Буквально за день-два ему приходилось подбивать в стройную систему шпионскую деятельность своих агентов-недоумков. Эти осведомители работали в институтах, школах, судах и прочих государственных учреждениях, и Борынцу по долгу службы регулярно приходилось выслушивать их фантастический бред и выуживать из него золотые крупицы, благодаря которым можно было раскрыть парочку громких преступлений, достойных передовиц самых тиражных газет страны, или просто-напросто хорошенько подзаработать на неразглашении. Борынец частенько не брезговал вторым, понимая, что служба его не вечная, и что не за горами тот день, когда ему предложат выйти на пенсию, попросту говоря, пинком под зад отправят на помойку. Борынцу такой мрачный прогноз своего будущего категорически не нравился, и поэтому он с первых лет службы в ФСБ активно занялся пополнением своего кошелька. Чтобы мотивировать вечно запуганных осведомителей совать свой нос куда нужно и не нужно, Борынец, зная силу денег, подбрасывал им кое-какие остатки с барского стола.

«Дал человеку сто долларов, — рассуждал Борынец, — а он уже от радости обмочился, не соображая, что на такой информации можно заработать сто тысяч гринов. Чем больше таких зашуганных дураков, тем лучше для меня».

Фактически под сенью ФСБ Борынец занимался предпринимательской деятельностью, управляя информационными потоками. Он действовал осторожно и в глубине души понимал, что все равно его действия останутся безнаказанными, потому что, во-первых, осведомители не знают, куда поступает эта информация, во-вторых, они не знают, что с ней делает Борынец, а в-третьих, они боятся дернуться и что-нибудь кому-нибудь сказать. Борынец на всякий случай стращал осведомителей, что, мол, если они проболтаются, то нарушат государственную тайну, а это уже чревато уголовным преследованием, и никто не будет смотреть на их былые заслуги. Посадят наравне со всеми. Сей метод педагогического убеждения действовал эффективно, и Борынец спал спокойно. Длилось это, правда, до той поры, пока в городе не объявился резвый девелопер Орбели. Взявшись непонятно откуда, неизвестно из какой Тьмутаракани, он активно начал отстраивать Москву, каждый раз отхватывая самые жирные куски земли, которые иначе как по блату не получишь.

Начальник, как водится в таких случаях, поручил Борынцу копнуть поглубже под эту строительную организацию и выяснить, что там происходит. Борынец понимал, что его начальником движет не жажда справедливости, а наоборот — жажда снять пару миллионов за навязанную крышу, но он не подал и виду. Едва заступив на службу, Борынец сразу смекнул, что никакой романтики здесь нет и в помине, и в ФСБ каждый трясется за свою шкуру, боясь, что его подставят собственные сослуживцы. Атмосфера, по мнению Борынца, была здесь, как в змеиной норе. Но, с другой стороны, какие здесь открывались возможности. Тактикой шантажа и угроз можно было добиться многого, если не всего. Кому мог пожаловаться коррумпированный чиновник, пойманный с поличным? Идти ему было некуда. Борынец, осознавая это, предлагал уладить вопрос, скажем, за небольшое вознаграждение, процентов за десять от суммы, а так как «распилы» всегда происходили по-крупному, Борынцу меньше ста тысяч за раз не доставалось. Он чувствовал всей кожей, как его ненавидели и боялись эти чинуши, и пользовался этим сполна, запугивая их и делая все таким образом, чтобы те наконец-то с ним рассчитались. Только после этого Борынец исчезал с горизонта, как хищник, урвавший свой кусок. Деньги Борынец предусмотрительно выводил из страны, пользуясь услугами подставных фирм, банкиров или обыкновенных валютчиков, которых также, независимо от положения и статуса, держал под контролем с помощью компромата.