Андрей Воронин - Инструктор. Пока горит звезда

Отвлекшись на свои мысли, Борынец зазевался и слегка стукнул ехавшую впереди машину в бампер.

Из старого «опеля» выскочил пенсионер в вельветовой кепке и марлевой повязке. В этом смоге его можно было принять за сумасшедшего маньяка.

— Куда прете? — возмущенно начал пенсионер, не дождавшись даже, когда Борынец выйдет из машины.

— Сотрудник ФСБ, дедуля, — с мрачной веселостью ответил Борынец, показывая удостоверение.

— Хоть папа римский, — парировал старикан. — Мне все равно, откуда вы и куда едете! Полюбуйтесь, что вы сделали с моим бампером!

Борынец, взглянув на бампер «опеля», обнаружил две едва заметные трещины.

— Отец, зачем поднимать шум? Я заплачу.

Борынец был меньше всего расположен к скандалам. Он должен был успеть на встречу с Орбели, поэтому все остальное отошло на задний план. К тому же он не хотел, чтобы случившееся стало известно его шефу. Подумаешь, бампер помял. С кем не бывает?

— Разъездились, понимаешь. Спасения от вас нет, — ворчал старик, миролюбиво поглядывая на пухлый кошелек Борынца.

Борынец отсчитал несколько купюр.

— На дед, купишь себе новый бампер.

На этом инцидент был исчерпан. Взглянув на часы, Борынец выматерился. Он опаздывал, а пробка и не думала рассасываться. Так и простоит здесь до самого вечера, сдвинувшись с места на каких-нибудь десять метров.

Он снова закурил и закашлялся. Дым от горящих торфяников плотно накрыл весь город. И, судя по новостям, передаваемым по радио, ситуация усугублялась. Мировая общественность помогала тушить пожары, но город задыхался в дыму.

«Смертность подскочит в несколько раз, — отметил про себя Борынец. — А власти, как обычно, будут талдычить, что ситуация под контролем. В этом и заключается их функция: твердить, что все хорошо и что с каждым годом жить становится все лучше и лучше».

Когда загорелся зеленый сигнал светофора, Борынец отбросил в сторону мечту о мигалке и нажал на педаль газа. Впереди образовалась свободная прямая, и он с удовольствием протопил, так что «мерседес» рванул вперед, оставив другие машины далеко позади.

— Так вам, гады, — ухмыльнулся Борынец, плотно сжимая руль.

До офиса Орбели осталось всего ничего — каких-нибудь триста метров. Борынец, резво проехав оставшуюся дистанцию, припарковался на свободном месте и вышел из машины, нажав кнопку на брелоке сигнализации. Машина моргнула на прощание фарами и тревожно пискнула.

В фойе Борынца остановил гориллоподобный охранник.

— Вам куда?

— К Артуру Орбели.

Охранник связался с кем-то по рации и, по всей видимости, выслушав чьи-то наставления, кивнул, изменив интонацию голоса до вежливо-угодливой.

— Проходите, пожалуйста. Седьмой этаж. Семьсот пятый кабинет. Как выйдете из лифта, сразу налево.

Борынец и виду не показал, что услышал охранника. Он прошел к лифтам и нажал влажным пальцем на кнопку вызова. Вскоре лифт приветливо дзинькнул, и Борынец зашел внутрь вместе с каким-то толстым бизнесменом, упакованным в дорогой костюм. Он был таким жирным, что казалось, воротник рубашки вместе с галстуком сдавливают ему шею, и что если ослабить этот хват, то рыхлая масса полезет из костюма как тесто. Борынец неприязненно посмотрел на толстяка. Он не любил такую распущенность, считая ее неэстетичной и, что самое главное, очень вредной для здоровья.

Длинный холл седьмого этажа был залит ярким светом энергосберегающих ламп. Плитка под ногами блестела и казалась вычищенной настолько, что можно было увидеть свое отражение. Борынец, гордо чеканя шаг, так, что каблуки туфель отбивали по плитке уверенный ритм успешного бизнесмена, подошел к необходимому кабинету и, взявшись за ручку, потянул дверь на себя.

Он сразу же попал в приемную, где его встретила привлекательная секретарша-блондинка. Борынец посмотрел на нее похотливым взглядом ненасытного самца.

«Неплохо он, наверно, дерет ее на досуге», — подумал Борынец, ощутив прилив зависти и желчи.

Девушка, изобразив деланное смущение, очень внимательно посмотрела на Борынца, должно быть, прикидывая его платежеспособность.

— Здравствуйте!

— Можейко Кирилл Алексеевич, — бодро отрапортовал Борынец, по-свойски подмигнув девушке.

— Проходите, пожалуйста.

Она поднялась из-за стола и открыла перед Борынцом дверь. Он смог воочию рассмотреть ее длинные ноги, а потом посмотрел секретарше в глаза. Она сделала вид, что ничего не заметила.

Навстречу Борынцу вышел смуглый и крепкий южанин, рослый мужчина на вид лет тридцати пяти — сорока. Он энергично пожал Борынцу руку.

Борынца впечатлила роскошная обстановка кабинета, и он подумал, что, наверняка, Орбели очень неплохо живет, раз вся мебель в его кабинете из красного дерева.

— Виски, коньяк? — улыбаясь на все тридцать два зуба, предложил Орбели.

«Металлокерамика и отбеливание», — с ходу определил Борынец, насмотревшийся в своей жизни голливудских улыбок. И как ни парадоксально, но эти прототипы «голливудских звезд» лили потом крокодиловы слезы, когда Борынец прихватывал их за жабры и угрожал тюрьмой. Лучше всего их искреннему раскаянию способствовало одно-единственное слово «конфискация». В тишине оно звучало особенно зловеще, и после его употребления Борынец обычно делал длительную паузу, чтобы жертва могла в полной мере осознать, что произойдет, если она не перестанет упрямиться и не начнет сотрудничать.

— Коньяк, если можно, — небрежно улыбнулся Борынец.

Он подготовился к встрече с Орбели со всей тщательностью и прошел все круги косметического ада. Борынец как никто другой знал, что в работе агента ФСБ мелочей не бывает, и если нужно вжиться в определенный образ, то он должен учесть каждый нюанс, чтобы его игра не развалилась как карточный домик в самый неподходящий момент.

Борынец подстригся, сделал маникюр, ему подровняли брови и повыдергивали из ноздрей торчащие волосы. После этого Борынец поехал в Столешников переулок и принарядился. Учитывая тот факт, что владельцев всех этих бутиков он давно держал на коротком поводке, зная, что таким образом они всего лишь отмывают деньги, дорогие вещи достались ему почти что даром.

Когда с внешним видом было покончено, Борынец перешел к психологии, репетируя дома перед зеркалом. Поза, жесты, мимика, жестикуляция, тембр, темп, интонация — все это имело крайне важное значение.

Он старался не смотреть пристально на Орбели, чтобы тот не уловил в его взгляде чрезмерного любопытства. Но похоже, Орбели ни о чем не догадывался и вел себя естественно. Он плеснул себе и Борынцу коньяка.

— За процветание вашего бизнеса, — сказал Борынец и не мешкая опустошил рюмку, чуть поморщившись. — Отличный коньяк.

— Благодарю, — ответил Орбели. — Пятнадцатилетней выдержки. Из погреба моего деда.